Лабиринт

— Будет ли этому конец?

Бальярд запнулся:

— Я молюсь об этом.

Часы над их головами отщелкивали минуты. В дальнем конце коридора прозвучали приглушенные голоса, проскрипели тихонько резиновые подошвы и снова все стихло.

— Ты не пойдешь в полицию? — ровным голосом спросила Жанна.

— Думаю, не стоит.

— Не доверяешь инспектору Нубелю?

— Может быть. Кстати, полиция возвратила тебе личные вещи Ива? Одежду, в которой его доставили; то, что было в карманах?

— Одежда… оказалась совершенно испорченной. Инспектор Нубель сказал, в карманах были только ключи и бумажник.

— И больше ничего? Ни удостоверения личности, ни бумаг, ни телефона? Он не находит это странным?

— Он ничего не сказал, — ответила Жанна.

— А его квартира? Там они что-нибудь нашли? Бумаги?

Жанна повела плечом:

— Не знаю. — И, помолчав, добавила: — Я попросила одного из его друзей написать мне список всех, кто был в понедельник на раскопе. — Она подала Бальярду листок с именами. — Правда, всех он не вспомнил.

Одрик опустил глаза.

— А это что? — удивился он, заметив название гостиницы.

Жанна проследила его взгляд.

— Ты хотел узнать, где остановилась англичанка. — Она продолжала уже менее уверенно: — По крайней мере, инспектору она дала этот адрес.

— Доктор Элис Таннер, — еле слышно пробормотал Одрик. Сколько лет он ждал ее… — Значит, по этому адресу я и отправлю свое письмо.

— Я могу передать сама, когда вернусь домой, — предложила Жанна и тут же вздрогнула от резкого тона ответа.

— Нет! — Перехватив ее взгляд, Бальярд поспешно извинился. — Прости, ты очень добра, но, думаю, тебе благоразумнее будет не возвращаться пока домой.

— Почему же нет?

— Они очень скоро установят, что Ив послал кольцо тебе. Может быть, уже знают. Пожалуйста, погости у друзей. Уезжай, с Клодеттой, с кем угодно. Здесь опасно.

К его удивлению, она не стала спорить.

— С той самой минуты, как мы сюда приехали, ты ежеминутно озираешься через плечо.

Бальярд улыбнулся. Он-то думал, что успешно скрывает тревогу.

— А ты сам, Одрик?

— Я — другое дело, — сказал он. — Я ждал этого… даже не могу сказать, как долго. Жанна, со мной будет то, чему суждено быть.

Минуту она молчала, потом мягко спросила:

— Кто она, Одрик? Почему эта молоденькая англичанка так много значит для тебя?

Он улыбнулся, но ответить не сумел.

— Куда ты теперь? — спросила она под конец.

У Бальярда перехватило дыхание. Родная деревня предстала перед глазами такой, какой она была когда-то.

— Oust^aou, — тихо ответил он. — Я вернусь домой. A la perfin. Наконец.

ГЛАВА 41

Шелаг начала привыкать к темноте.

Ее держали в конюшне или в стойле. Здесь стоял резкий запах навоза, мочи, соломы и еще какой-то тошнотворный сладковатый запах, похожий на запах падали. Под дверь пробивалась полоска белого света, но отличить утро от вечера было невозможно. Она даже не сумела бы точно сказать, который день она здесь.

Веревка натирала лодыжки до крови. Запястья тоже были стянуты петлей, а свободный конец притянут к металлической скобе, вбитой в стену.

Шелаг поерзала, пытаясь найти более удобное положение. По рукам и лицу ползали насекомые. Она была вся в волдырях от укусов. Кроме натертых запястий болели и плечи — оттого что руки так долго были заломлены назад. По углам в соломе шуршали мыши или крысы, но Шелаг успела привыкнуть к ним да и боль почти перестала замечать.

Если бы она только позвонила Элис! Ошибка за ошибкой. Шелаг задумалась: продолжает подруга к ней дозваниваться или бросила? Если она звонила в общежитие и обнаружила, что ее нет, то должна была забеспокоиться, или нет? И что с Ивом? Брайлинг вызвал бы полицию…

Шелаг чувствовала, как глаза наполняются слезами. Скорее всего, они и не догадываются, что она исчезла. Кое-кто из команды говорил, что собирается уехать на день-другой, пока все не рассосется. Решили, наверное, что и она с ними.

Голода она уже не ощущала, а вот жажда мучила. В горле словно застрял кусок промокашки. Ту воду, что ей оставили, она давно допила, и губы потрескались оттого, что она непрерывно облизывает их сухим языком. Шелаг попробовала припомнить, сколько времени нормальный здоровый человек может прожить без воды. День? Неделю?

Ей послышался хруст щебня. Сердце сжалось, в кровь выплеснулся адреналин. Так бывало всякий раз, когда она слышала звуки за стеной. Но до сих пор к ней никто не входил.

Она успела сесть, опираясь о стену, пока кто-то возился с амбарным замком. С тяжелым звоном упала цепь, заскрипели грубые петли. Шелаг отвернула лицо от мучительно яркого солнечного света, успев только заметить, как темная коренастая фигура, пригнувшись под притолокой, шагнула внутрь. Несмотря на жару, мужчина был одет в куртку и прятал глаза за темными очками. Шелаг вжалась в стену. Страх комом встал в горле.

Мужчина в два шага пересек загон, схватил веревку и силой вздернул ее на ноги. Другой рукой он успел достать из кармана нож.

Шелаг съежилась, стараясь отстраниться от него.

— Non, — прошептала она, — пожалуйста!

Ей самой был противен собственный умоляющий лепет, но она ничего не могла с собой поделать. Ужас заглушил гордость.

Поднося лезвие к ее горлу, мужчина оскалил в улыбке прокуренные до желтизны зубы. Потом просунул руку с ножом ей за спину, нащупал и перерезал веревку, притягивавшую ее к скобе, и подтолкнул вперед. Шелаг не удержалась на ослабевших ногах и неуклюже упала на колени.

— Я не могу идти. Вам придется меня развязать.

Она оглянулась на связанные лодыжки.

— Mes pieds. [76]

Мужчина обдумал что-то и, одним движением полоснув по толстым веревкам, перерубил их.

— L`eve-toi! Vite! [77] — Он поднял руку, угрожая ударить, но вместо этого снова дернул за веревку и подтянул пленницу к себе. — Vite!

Ноги у нее подгибались, но Шелаг была слишком напугана, чтобы ослушаться. При каждом шаге от израненных щиколоток в икры ударяла острая боль.

76

Мои ноги (фр.).

77

Вставай! Живо! (фр.)