Лабиринты наших желаний

Ксюша отделалась кратким поцелуем в щёку, во время которого Настя хихикала, как сумасшедшая. Самой же девочке пришлось пообещать, что она целый месяц, оставшийся до начала учебного года, будет заниматься математикой два раза в неделю, а потом — что целых три дня будет мыть посуду руками, а не в посудомойке.

— Видишь, Ксения, — смеялся Игорь, собирая карты после того, как его дочь наотрез отказалась играть дальше и, возмущённо пыхтя, утопала в туалет. — Не так уж сильно тебе не везёт. Один проигрыш против двух.

— Значит, Насте не везёт больше, — фыркнула Ксюша. — Но это не так уж и важно, на самом деле, я всё равно не играю в азартные игры. А вы играете, да?

— Играю, — он кивнул. — Одно время я даже был игроманом, но потом научился говорить себе «стоп». Увы, но азартные игры — моя маленькая слабость.

— А я думала, у вас вообще нет слабостей, — пошутила Ксюша, улыбнувшись. — У вас ведь железная воля.

— Слабости есть у всех. Да и с возрастом люди меняются, чему-то учатся, к чему-то становятся равнодушными. Лет до тридцати я мог ползарплаты проиграть в карты, а потом стукнуло, что так нельзя — и всё. Я и теперь иногда поигрываю, но меру всегда знаю.

— И не срываетесь?

Он молчал несколько секунд, словно вспоминая.

— Однажды сорвался, но я там… во всём сорвался. Когда понял, что всё бесполезно, и Вероника умрёт, что бы я ни делал — как будто мозги помутились. Часов двенадцать это длилось, потом я уснул, а когда проснулся, почувствовал — хватит.

Ксюше было странно и волнительно, что Игорь с ней о таком откровенничает, но она рискнула осторожно спросить:

— Вы её очень любили, да?

— Любил, конечно, — ответил он спокойно, непроизвольно начиная тасовать карты. — Вероника была чудесным человеком. Я ведь говорил — Настя на неё похожа, и хорошо, что на неё, а не на меня. Вот мой сын больше похож на меня, и это не радует.

— У вас есть сын? — удивилась Ксюша. — Вы не говорили…

— Есть. От первого брака.

— А… — Она хотела спросить что-то ещё, но не успела: в комнату вбежала Настя с коробкой любимой игры.

— Вот! — воскликнула девочка, с таким диким стуком водружая её на стол, что Игорь вздрогнул. — Хватит играть в эти карты! Хочу в «Билет на поезд». Можно даже на желание!

— Нет уж, — фыркнул мужчина. — Больше никаких желаний.

— Но я хочу отыграться!

— Настя. Я сказал — нет. Просто играем, и всё.

— Вот так всегда! — возмутилась девочка, плюхаясь на стул рядом с Ксюшей. — Когда ты уверен, что победишь, мы играем на желание, а когда не уверен — не играем. Это несправедливо!!

— Несправедливо, — пожал плечами Настин папа. — Это называется «стратегия», ребёнок. Запомни. Пригодится.

— Да с тобой забудешь…

— Настя!

— Ладно, молчу… Но всё равно — несправедливо!!

Ксюша смеялась, слушая эту перепалку, а Игорь периодически смотрел на неё, и его глаза весело блестели за стёклами очков. И Ксюше почему-то казалось, что она с ним разговаривает — вот так, мысленно, — и он прекрасно понимает каждое слово. Невысказанное, но подуманное.

Это было удивительное ощущение, сродни тому, что она чувствовала, когда переглядывалась с отцом. Тот тоже понимал Ксюшу без слов, и она думала, что такого в её жизни больше никогда не случится.

Ошиблась… В чём ещё она могла ошибиться?

31

Ровно через полтора часа и два сеанса игры, оба из которых выиграл Игорь, окончательно сразив этим Настю, девочка пожелала закруглиться. Часы в это время показывали почти половину одиннадцатого.

— А ты останешься, Ксюш? — спросила Настя, внимательно глядя на девушку.

— Ну… наверное, — протянула она неуверенно, посмотрев на Игоря. Тот улыбнулся и кивнул дочери.

— Ты иди, умывайся и спать. А мы без тебя разберёмся, останется Ксения у нас или не останется.

— Да что тут раз…

— Настя!

— Ладно… Пойду, — вздохнув, заключила девочка, в последний раз исподлобья взглянув на Ксюшу, как той показалось, с укоризной.

Когда Настины шаги стихли, Игорь встал из-за стола и приблизился к Ксюше. Она непроизвольно вскочила со стула и нервно сглотнула, стоило мужчине остановиться рядом с ней.

— Ксения, — сказал Игорь серьёзно, — ты хорошо подумала?

— Нет, — призналась она, — плохо. Но я хочу попробовать. Пойдёмте?

— Куда?

— К вам в комнату.

Его глаза блеснули чуть хищно.

— Ладно. Пойдём.

Игорь взял Ксюшу за руку и повёл за собой. И с каждым шагом внутри у девушки всё сильнее что-то сжималось, но не от возбуждения, а от страха. Закручивалось, словно штопор, ввинчиваясь во все одновременно внутренние органы, особенно в лёгкие, и она с трудом дышала.

Андрей тогда так же взял её за руку и повёл за собой. К постели с лепестками роз…

Но сейчас роз не было. Была дверь из тёмного дерева, а за ней — темнота, и крепкое мужское тело, тёплое, даже горячее, прижавшее её к ледяной стене. И губы — требовательные, подчиняющие, зовущие за собой. Скажи мне «да». Покорись. Стань моей. Отдай себя. Навсегда. Иначе никак.

Руки, лежавшие на талии, переместились на грудь, легко сжали и погладили. И Ксюша задохнулась от этих прикосновений, не зная, чего в ней больше — страха или возбуждения. Нервно вздрогнула… и вдруг Игорь отстранился, включая неяркий свет.

— Всё, девочка, всё. Перерыв. Я чувствую, как ты боишься.

Ксюша выдохнула, открывая глаза и ощущая невыразимое, бесконечное облегчение. Отступил, чтобы победить… Да, конечно. Она понимала, и была благодарна за эту возможность.

Игорь улыбался, стоя рядом с ней. Ласкал взглядом лицо, особенно губы, чуть пульсирующие после его страстного поцелуя. Ксюша облизнула их, и глаза мужчины потемнели.

Сейчас она как никогда чувствовала, насколько сильно он её хочет. И от этого боялась ещё больше. И от того, что пути обратно нет — тоже.

Игорь сделал шаг назад и сказал:

— Оглядись, Ксения. Тебе здесь нравится?

Ксюша отошла от стены и осмотрелась.

Окно здесь было, как и в гостиной — во всю стену. И вот за ним оказалось красивее всего — ночная Москва, светящаяся от разноцветных огней, и небо — тёмно-синее, с лиловым отливом к земле, без единой тучки. И тонкий росчерк молодого месяца.

А в самой комнате Ксюше не очень понравилось. Тут и не было почти ничего — слева только огромный шкаф-купе с зеркальными дверьми, посреди комнаты — большая двуспальная кровать, застеленная серым покрывалом, и возле кровати слева и справа — две деревянные тумбочки с лампами в стиле «Тиффани» сверху. Лаконично и как-то… не душевно, что ли. Хотя лампы красивые.