Ладейная кукла (сборник)

Перевод С. Цебаковского

ЭГОН ЛИВ НОЧЬ БЕЗ ПТИЦ

Стюардесса начала раздавать конфетки.

Под крылом сверкнула спокойная синева моря со светло-коричневыми отмелями и маленькими, странными пятнышками, волочащими за собой белые пенные полоски. Янис улыбнулся. Сверху даже море кажется маленьким, будто аквариум, в котором крохотными водяными мушками снуют рыбацкие суда. А люди на белом песке?.. Вот эти песчинки — это и есть люди? Такие же, как он, Янис, и его сосед справа, и женщина перед ним, с младенцем на коленях? Пришлось немного сосредоточиться, чтобы понять это. В этот момент самолет лег на крыло, и взгляд Яниса уткнулся в синеву неба. Зеленоватая голубизна неба! Секунда перед необъятной бесконечностью… Может быть, даже две или три секунды, но Янису хватило их, чтобы почувствовать, что раньше море лишь обманывало его своей невыразимой ширью… Прошел еще миг, самолет выкинул из-под себя ногу с колесом вместо ступни, и бесконечности уже не было, только бетон мчится навстречу, шершавый, как наждачная бумага.

Аэропорт встретил Яниса вихрями и ревом работающих моторов. Женщина, идущая впереди, растерянно придерживала парик, но тогда короткая юбка, взлетала выше кружевных штанишек… Кто-то кому-то что-то говорил, но никто ничего не слышал из-за этого рева турбин и моторов.

Янис шел большими, неторопливыми шагами, засунув руки в карманы темно-серых брюк. Вскоре он заметил, что отстал от кучки пассажиров, которые рысцой спешили за багажной тележкой.

У ворот аэропорта крутился милиционер. Когда Янис проходил мимо, он опытным взглядом скользнул по лицу, по «робе» и стоптанным ботинкам. Взгляд был не столько придирчивым, сколько регистрирующим, и Янис сказал: — Привет столице!

Милиционер не ответил, только вскинул подбородок и пронзил взглядом небо.

В туалете Янис сунул голову под кран. Мыла не было, и он просто водой оттирал лицо, обросшие щетиной скулы, фыркал, отплевывался и думал, что за эти восемнадцать месяцев он все-таки кое-чему научился… Хотя бы тому, что короткие волосы в летнюю пору создают хорошее самочувствие. Когда он провел ладонью по голове, капельки, как со щетки, брызнули в зеркало, и он не разглядел, что лицо его стало суше и глаза спокойнее.

Улица подле аэропорта встретила Яниса зелеными деревьями и светом. Такой свет июньским утром бывает только в Риге. Рано политый асфальт парил, и пар медленно поднимался к солнцу, сглаживая тени, обдавая людей и все окружающее свежестью, которая развеется через час-другой.

Где-то неподалеку хлопнула дверца машины.

— Эй, вольный! — окликнул его кто-то. — Коли деньги есть, можем ехать. — Из приоткрытого такси на Яниса смотрел седоватый шофер в потертой кожаной куртке.

Янис достал из кармана пачку денег, заработанных за полтора года, помахал ею — и они поехали. Сначала шофер смотрел поверх руля так напряженно, будто они с бешеной скоростью мчатся в тумане, потом пальцы его расслабились, и он повернул голову.

— Сколько лет?..

Янис ожидал этого вопроса.

— Тридцать четыре, — сказал он. Это помогло. Вопроса «за что?» не последовало.

Улицы были пусты. Ранние воскресные пешеходы преимущественно выводили собак. «Много собак», — подумал Янис. Благосостояние в глаза бросается. Ведь еще так недавно жители окраины держали кроликов, кур, даже коров… А теперь вот собаки: колли, пудели, доги, овчарки, фокстерьеры… Янис разглядывал собак, забыв о людях. Вернее, не забыв — собаки действительно были настоящими представителями своей породы, чего о многих владельцах этого сразу не скажешь.

Кончился район новостроек. Въехав на булыжную улицу Слокас, машина задребезжала. Янис закрыл глаза. Он так ждал этого мига. И теперь молча переживал его. Именно так он и рисовал себе возвращение: неожиданное, щемящее, с влажными камнями улицы Слокас, без встречающих… Вот так… еще несколько мгновений с закрытыми глазами… Скоро будет Даугава… Наконец-то!.. Все осталось там, эти восемнадцать месяцев, принудительные товарищи, принудительный труд, и все…

Машина въехала на мост. Вот так… Наконец-то… все… точка!..

Янис открыл глаза.

Солнце стояло над белыми домами Кенгарагса. Если смотреть в сторону моря, — на обоих берегах Даугавы высится по небоскребу, но башни Старого города те же самые и липы по краям улицы те же.

— Так куда едем, хозяин? — молчание Яниса стало уже раздражать водителя. Лавируя среди машин, он нервно крутил ручку приемника.

Янис задумался.

— В моем положении… Когда человек возвращается оттуда… Мне кажется, цветов бы купить…

Шофер поскреб бакенбарду. — Не слыхал про такое. Но вообще-то… почему бы и нельзя, если мысль такая явилась и если деньги есть? Получится вполне… этого… — он поискал нужное слово. — Получится с этакой меланхолией. Вот именно, с меланхолией. Красиво, по-моему…

И они поехали к магазину «Сакта», где находятся цветочные ряды.

Дальше Янис пошел пешком. Возле дома Криста зашел в телефонную будку.

— Да, — послышался в трубке вечно торопливый и угрюмоватый голос брата. — Да, я слушаю…

На лестнице шаги Яниса становились все медленнее и медленнее, пока наконец он совсем не остановился — именно такой дом они строили там… именно такой! С такими же самыми площадками, с таким же резиновым покрытием ступенек, даже стены такого же цвета, и лампочки на стенах, и дверные ручки… Янис зажмурился и отчетливо увидел расположение квартир — с ванной, туалетом, кухней, двойными окнами… Справа — трехкомнатная квартира, посередине однокомнатная, слева — двухкомнатная.

Янис присел на ступеньку. Все вокруг звучало, гудело, пахло. Здесь были другие шумы, другие шаги, другие запахи. Может быть, и здесь кто-нибудь ругается, но делает это приглушенно. Может быть, за какой-то дверью и здесь грозят, обещают, врут, ждут? Все, вроде, как там и все же иначе… Здесь люди живут. Уже живут или опять живут, а там — только работают. Строят, монтируют, приколачивают, сваривают, красят и ждут. Понятное дело, ожидая и работая, многие бьют унитазы и пьют. Другие в комнатах, где еще полы не настелены, балуются с бабами, такими же, как они. Не все, понятно…

Открылась дверь. Далеко выставив впереди себя мусорное ведро, мимо прошла женщина. Где-то заплакал ребенок, где-то залаяла собака, на пятом этаже Забер пел «Закрой глаза и улыбнись…».

Янис закрыл глаза. Нет, не все осталось там — по ту сторону Даугавы, как он надеялся. Что-то от той жизни слишком глубоко засело в сознании. Радость возвращения начала расползаться и таять, как снежная баба под дождем. Глупой и ребяческой выглядела теперь затея — вернуться домой именно в этой постылой робе. Кого ты этим проймешь… Для миллионной Риги один хрен — так Янис Церп одет или этак…

Женщина с пустым ведром поднялась по лестнице. Яркий халат, красивые ноги — и она наверняка об этом знает.

Янис отломал от букета сирени, лежавшего на коленях, первую подвернувшуюся ветку и протянул ей.

— Прошу принять!

Безразличие в глазах женщины исчезло, и она укрыла синее пластмассовое ведерко за спину.

— Прошу! — Янис все держал кончиками пальцев лиловую кисть, и теперь уже ему было не безразлично — возьмет она сирень или не возьмет. Женщина протянула руку.