Ладейная кукла (сборник)
Шрифт:
— И спирт в холодильнике, — добавила от двери Паула. — Неразведенный!
И их уже не было. Где-то под окнами, точно шмель, загудела «Ява», и тут же гудение это заглохло, и в комнате воцарилась бы тишина, если б над головой не послышалось снова «Закрой глаза и улыбнись…».
Янис сбросил микрошлепанцы, растянулся на мягком ковре и заложил руки за голову, слушая тихую, грустную песенку.
Будь это дом Яниса, он бы вновь был дома…
После обеда разбудил его телефонный звонок. Сначала он решил не обращать на него внимания, но звонивший был настойчив. Янис неохотно поднялся и долго смотрел по сторонам. Телефон… это сколько же времени не приходилось ему говорить по телефону, и его стало подмывать
Такой голос бывает у людей, которые за тройную цену предлагают билеты на хоккей.
— Попрошу Паулу.
На подоконник присел воробей, склюнул на светлой жести какую-то крупинку и улетел.
— Паулы нет.
— Ах, так… — торговец хоккейными билетами как будто раздумывал. — А скажите, пожалуйста, где она сейчас может быть?
— Понятия не имею…
— Ах, так… Странно, что вы понятия не имеете…
И собеседник замолк.
— Ничего странного тут нет. Если у вас есть что сказать, поторопитесь. Мне нужно в туалет.
— Потерпите. Вы товарищ Церп?
— Да, теперь уже опять товарищ…
— Видите ли, товарищ Церп, это плохо, что вы не знаете, где проводит свое свободное время ваша жена.
— А я действительно не знаю. С кем имею честь?
— Это неважно. Ну, хорошо. Вам звонит Казимир, ваш доброжелатель…
— Здоров, Казимир! Если ты желаешь мне добра — погоди десять минут у телефона. Потом я расскажу тебе несколько историй из жизни обманутого мужа. У меня есть опыт.
— Товарищ Церп! — зачастил Казимир. — Вы теленок, да еще рогатый теленок… Это будет не самый приятный разговор в вашей жизни. — И Казимир укрылся за частыми попискиваниями.
Янис поглядел в потолок, повел глазами по мебели, книгам, чешскому хрусталю за стеклом книжного шкафа, раскладному дивану, покрытому стилизованной лошадиной попоной, и просто физически ощутил в воздухе запах женских духов. Словно Паула только что побывала здесь, ароматом духов пообещав сейчас же вернуться.
«Не повезло нам, братец, с женами, — встав против зеркала и потирая нос, сказал своему отражению Янис. — Такие вот Казимиры с неба не падают, Кристап… Жизнь, братец… Одними духами ее не проживешь. А может, у вас все иначе? Может, Паула умеет это гармонично сочетать? Тогда еще хуже, братец. Я знаю. Эта штука мне знакома…»
Кинги, чешский хрусталь и раскладной диван под лошадиной попоной молчали. Все вещи вокруг отмалчивались. Люди покупают вещи, чтобы было хорошо, чтобы было что-то общее. Но диван молчит. А уж диван-то мог бы кое-что рассказать. Такие диваны многое могут доложить. Не будь Казимира, диван так и унес бы свою тайну на свалку.
Вот и диван Ильзы и Яниса… Такой удобный, солидный, и сейчас еще стоит у окна, храня тайну в своих пружинных глубинах. Не у одних людей — у вещей тоже есть свои тайны, только вещи хранят их куда бескорыстнее. И беспощаднее… Янис все смотрел и смотрел на застеленный попоной диван… Потом смущенно отвернулся. Никогда он не видел Паулу лежащей на этом диване, а теперь вдруг увидел, и вдруг почувствовал, что полтора года не только с телефоном не имел дела…
«Ах ты, Паула, Паулина… Ах, эти большие, влажные, полные удивления глаза!.. И белые зубы и тонкие пальцы, и кулачок под подбородком… Казимир, понятно, сволочь, но если хоть десятая доля сказанного им правда, то ты, кроткая голубка, сущая чертовка… Ах ты, бедный мой Крист со своим спиннингом и инженерским дипломом…»
Янис приподнял крышку допотопного приемника. Такие напитки бывают только у непьющих! Долго и с интересом изучал он яркие этикетки и наконец выбрал «Лонг Джон». Не потому, что виски предпочитал всему, — а просто
наклейка с шотландцем, вскинувшим стакан в руке, казалась сейчас самой привлекательной. В кухне нашел сифон с газированной водой, насыпал на блюдечко кубиков льда.«Вот так, — произнес он про себя, ставя все на ковер. — Вот так, Янис Церп, бывший рыбак и арестант, за твое возвращение!»
Виски приятно обожгло горло. Потом тепло разлилось по всему телу, будто к голому проводу прикоснулся. И мысли и воспоминания вдруг нахлынули сами собой.
«Нет, нет, только не сегодня». Янис поднялся с ковра и, распахнув окно, стал глотать теплый, пахучий, июньский, вечереющий воздух. Между крупнопанельными домами шли люди, смеялись дети, два подпивших человека на скамеечке выводили «Подмосковные вечера».
С тоской и опаской ожидал Янис этого дня. Все эти месяцы казалось: достаточно вернуться в Ригу — и все изменится. Изменится сразу и само по себе… А вот теперь, стоя у открытого окна, Янис понимал, что само по себе ничто не меняется. Тоска и мечта по Риге осталась там. Жизнь начинается здесь. Завтра он пойдет к Ильзе. Да, завтра же, ничего не откладывая. Встреча эта пугала его. Охотнее всего он бы вообще больше с Ильзой не встречался. Жил бы, словно ее никогда и не бывало, словно никогда они не встречались и не расставались.
Янис вернулся к своему «столу» на ковре и налил виски. «К Ильзе я могу и не ходить, — попытался он убедить себя, выпив, и в то же время понимая, что встретиться придется. Развод, дом, сад… Как Крист скажет… Мне ничего не надо. — Выпив еще, Янис почувствовал, что мысли становятся неудержимыми, как вода в пригоршне. — Если люди могут уходить друг от друга, отделяться, как отрезанный ломоть, — какой прок в вещах? Дом строили для обоих и для детей, если появятся, и диван купили. Ах, если бы теперь не думать обо всем этом — об Ильзе, о доме, о нерасторгнутом браке! Пусть все остается как есть, пусть идет своим путем… Каким путем? Само по себе ничего не происходит. В жизни все так устроено, будто это бег с препятствиями — чтобы труднее было». Очень уж пугают все эти хождения по всяким учреждениям — там все время рядом будет Ильза, так как везде нужна личная подпись — Ильза Церп, Янис Церп, а Ильзу Церп Янис Церп не хочет больше, встречать ни в домоуправлении, ни в ее квартире, нигде… И Ильза этого же хотела тогда, восемнадцать месяцев назад. «Хитро устроено. — Янис вновь плеснул в стакан виски и, чувствуя, как хмелеет, ухмыльнулся. — Перед тем как развести — официально назначенное время для раздумий, после развода — раздел имущества… А мне ничего не надо! — сказал Янис сам себе, и это была чистая правда. — Я хочу начать все заново, без дома, без Ильзы. А что, не имею права?»
Никто не ответил. Тишина в комнате была такая, что ее можно было резать кусками и швырять за окно. Виски понемногу утрачивало свой вкус, и улыбка шотландца на наклейке превратилась в цветное пятно. Когда зазвонил телефон, Янис вскочил и, не выпуская стакана, присел на письменный стол.
— Да, товарищ Церп слушает.
В трубке помолчали.
— Товарищ Церп, простите, что я беспокою в воскресенье.
— Ничего, старик, выкладывай, что там у тебя! Мне сейчас тоскливо без человечьего голоса. Ты не Казимир, часом?
— Казимир?.. Нет. А я вас не потревожил, товарищ Церп?.. Гости… Извините.
Янис отхлебнул глоток.
— Никаких гостей здесь нет. Я один пью, — сказал Янис и позвякал краем стакана о зубы. — Я Церп. С кем имею честь?
— Грундманис… Но сегодня, как я понимаю, это не имеет никакого значения.
— Как это не имеет! Как раз сегодня я вернулся из тюрьмы. Хотя «тюрьма» не совсем верное название… Тебя, Грундманис, судили когда-нибудь?
Грундманис попытался продолжать в том же духе: — Судить не судили, но… Да что с вами, Кристап?