Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Шрифт:
До 19 августа включительно «Вилсанди» перевозил войска 142-й и 198-й дивизий и баржи, груженные артиллерией, боеприпасами, повозками и лошадьми, главным образом в Кексгольм. На следующий день, когда мы шли в Сортанлахти, город Кексгольм горел. Еще через два дня мы лишились и своей главной базы. Войска теперь направлялись в необорудованную гавань Саунаниеми.
22 августа я получил приказание доставить продовольствие 12-му полку НКВД, прикрывавшему эвакуацию дивизий с острова Кильполансари. Имея на буксире баржу, «Вилсанди» шел на север. Но около 16 часов мы встретили буксир с баржей, на которой уже эвакуировались подразделения этого полка. Встреча произошла между островом Коневиц и полыхавшей в огне базой Сортанлахти. То горели, как я потом узнал, военные объекты и портовые сооружения главной базы, подорванные
Мы легли в дрейф. Я ждал новых указаний. Спустя два часа получил от заместителя начальника штаба флотилии капитана 2-го ранга Лопухина приказ: «Следовать о. Кильполансари — может, пригодитесь».
Снова идем на север. Начинает смеркаться. Впереди, там, где фронт, непривычная тишина. Это настораживает. Чувствую, как усиливается напряжение среди военной команды (гражданский экипаж я не знакомил с обстановкой).
Ясно представляя себе, какая опасность угрожает кораблю при подходе к Кильполансари, если эвакуация наших войск уже окончена и остров занят противником, я приказал капитану взять курс на норд-ост, чтобы подойти к месту назначения не вдоль берега, а со стороны озера.
Эта мера предосторожности оказалась весьма кстати: на новом курсе, пройдя траверз Кексгольма, сигнальщики обнаружили флагманский корабль флотилии «Пурга», он шел под флагом командующего ЛВФ капитана 1-го ранга Б. В. Хорошхина. Сблизившись вплотную, я доложил, что имею приказание идти к Кильполансари, на что последовал ответ: «Операция окончена, встретить буксир «Буй», который снял с берега последние части прикрытия, и вместе с ним следовать в базу».
«Вилсанди» направился к острову Кильполансари. Около 22 часов, когда уже совсем стемнело, мы увидели, как с удаляющейся на юго-восток «Пурги» через все озеро шарит луч прожектора. Это был последний в закончившейся операции сигнал по флотилии: «Противник в Сортанлахти. идти в Саунаниеми. Командующий». Вскоре мы встретили буксир «Буй» и совместно вернулись в базу.
В последующие три дня «Вилсанди» участвовал в переброске 168-й стрелковой дивизии полковника Бондарева с острова Валаам, куда ее предварительно эвакуировали, в Шлиссельбург.
Первая крупная операция Ладожской военной флотилии, благодаря которой в течение десяти суток под ожесточенным огнем вражеской артиллерии и ударами авиации были выведены из окружения три советские дивизии со всей боевой техникой, имела важное оперативное значение.
В оборону Ленинграда включились еще три закаленные в боях дивизии, как раз в те дни, когда немецко-фашистские войска прорвали Лужский оборонительный рубеж и повели ожесточенное наступление на город Ленина.
Родина высоко оценила подвиг ладожцев. Группа офицеров и матросов с кораблей флотилии была награждена орденами и медалями.
Вместе с войсками корабли флотилии отходили на юг, лишаясь баз, портов, гаваней. Вслед за Сортавалой, Лахденпохья, Кексгольмом были оставлены Сортанлахти, Саунаниеми и, несколько позже, остров Валаам с его прекрасно защищенной Никоновской бухтой.
При эвакуации этой последней северной базы произошел любопытный случай, показывающий, как порой обманчивы были реляции летчиков противника об одержанных победах и какими приемами пользовалась вражеская пропаганда.
2 сентября в Никоновской бухте «Вилсанди» принял на борт батальон полковника Моисеенко из 4-й бригады морской пехоты и погрузил 80 тонн боеприпасов: мины, запалы к ним, аммонал и патроны — все в один трюм (на этом грузопассажирском пароходе был всего один трюм). В составе конвоя, включавшего еще три транспорта и сторожевой корабль «Конструктор», он покинул Валаам.
Утром следующего дня отряд вошел в Шлиссельбургский канал. Корабли шли в кильватерном строю по очень узкому изломанному фарватеру. Когда они легли на Посеченский створ, появилось 12 немецких бомбардировщиков Ю-88. Мы оказались в исключительно тяжелом положении. Какой-либо маневр по скорости, а тем более по курсу, был совершенно исключен: с обоих бортов через тину болота пробивалась трава. Кроме того, как раз в этот момент к голове колонны приближалось госпитальное судно «Володарский», шедшее
этим же каналом встречным курсом. Даже в нормальных условиях мирного времени было бы трудно с ним разойтись: этот большой колесный пароход перекрывал своими широкими колесными отводами более половины ширины фарватера.Гитлеровские летчики, оценив наше незавидное положение и убедившись, что отряд слабо вооружен, лихо пикировали со всех сторон. Особенно много бомб упало около «Володарского» и «Конструктора». Экипажу «Вилсанди» и войскам, находившимся на его борту, посчастливилось: три бомбы, назначенные для них, упали примерно в 100 метрах за кормой, и их взрывы не вызвали детонации запалов и мин.
Более двух десятков бомб, упавших в воду на отмели по обеим сторонам канала, подняли к небу огромные столбы ила, грязи, воды, дыма, и фашистским летчикам, очевидно, сверху казалось, что они одержали блестящую победу.
На следующий день, включив свой широковещательный приемник, чтобы узнать последние новости с фронта, я неожиданно услышал на русском языке следующее сообщение: «Вчера 12 бомбардировщиков бомбили на канале, ведущем в Шлиссельбург, отряд советских кораблей — половина из них была потоплена, остальные горят». В действительности мы совершенно не имели потерь в корабельном составе, суда отделались лишь небольшими повреждениями.
Итак, к началу сентября все силы флотилии вынуждены были отойти в Шлиссельбург. Здесь они оказались в тупике. В оставшихся в наших руках Шлиссельбургской и Волховской губах Ладожского озера у флотилии, кроме Шлиссельбурга, не было больше ни одного даже мало-мальски оборудованного порта или укрытой гавани, а путь к Ленинграду по Неве был перехвачен врагом.
Начались ожесточенные налеты вражеской авиации на Шлиссельбург. Так, 3 сентября, пока мы стояли у стенки с боеприпасами в трюме, доставленными с Валаама, противник совершил 4 налета на город. В последнем воздушном ударе участвовало, по нашим подсчетам, 33 самолета. С болью в сердце мы наблюдали за тем, как навстречу вражеским группировкам вылетали 2–3 советских смельчака-летчика и на наших глазах гибли в неравной схватке. Их подожженные самолеты падали тут же на рейде или берегу.
Как долго флотилия задержится в Шлиссельбурге, никто точно не знал. Во всяком случае, когда я доложил командованию, что 12 трубок парового котла «Вилсанди» имеют течь, так как он проработал лишних 1000 часов, то получил приказание произвести щелочение котла. На ремонт было отведено трое суток, начиная с 5 сентября, когда корабль стравил пар.
А этот и особенно последующие два дня оказались для нас самыми горячими за всю войну. Над Московской Дубровкой и 8-й ГРЭС на левом берегу Невы и Невской Дубровкой на правом берегу стоял ад кромешный. Фашисты, казалось, перемешали там все живое с землей в своем стремлении прорваться к Шлиссельбургу и форсировать Неву. Огромные силы вражеской авиации, группами по 70—100 пикирующих бомбардировщиков Ю-87, прилетали парадным строем «троек» к району расположения наших войск; затем самолеты вытягивались гуськом и, крутым виражом падая на крыло, друг за другом устремлялись к земле, сбрасывая свой смертоносный груз, и взмывали в небо, образуя зловещую карусель. Так продолжалось с утра до ночи. Мы с кораблей, стоявших в Шлиссельбурге, наблюдали эту страшную «работу» стервятников. Но дивизия полковника С. И. Донскова, недавно вывезенная нами из окружения, удерживала свои позиции до крайней возможности, медленно отходя к городу.
6 и 7 сентября «ад», продвинувшись на север, развергся над Шлиссельбургом. С самого утра до 3 часов ночи гитлеровская авиация непрерывно штурмовала улицы, Красную площадь, порт и корабли. Город, левый и правый берега Невы в городской черте и южнее были объяты пламенем.
В грохот бомб и снарядов время от времени врывались дикие звуки сирен. Это падали специальные бомбы, издававшие истошный вой. Фашисты сбрасывали их, чтобы деморализовать защитников Шлиссельбурга.
Вся военная команда «Вилсанди» находилась на верхней палубе. Весь день мы без передышки стреляли по вражеским самолетам (еще во время эвакуации наших войск мы запаслись отечественными и трофейными пулеметами и большим количеством патронов). Весь гражданский экипаж я направил в котельное отделение с заданием всеми силами форсировать ремонт котла, объяснив, что если мы его не сделаем раньше планового срока, то не сможем спасти «Вилсанди».