Ладья викингов. Белые чужаки

Ирландцы скатились на врага с возвышения, как неотвратимая сила. Маэл увидел, как слева поднимается один из дозорных. Широкоплечий верзила с секирой что-то завопил на своем северном наречии, но тут же, не успев размахнуться, оказался на острие ирландского копья.

Еще один маячил впереди. Маэлсехнайлл мельком отметил густую желтую бороду, шлем, кольчугу. Парировал удар меча, сделал выпад, ощутил, как клинок скрежещет по металлическим звеньям.

Викинг щитом отбил его меч в сторону и ответил размашистым ударом, который Маэл отразил собственным щитом. Из всех ирландцев Маэл оказался единственным, чье оружие было не хуже, чем у викингов, но это не имело значения: на стороне ирландцев были внезапность и численный перевес.

Маэл атаковал викинга, их мечи скрестились с громким лязгом, в суставах отдалась резкая боль. Маэл заметил, что один из его воинов готовится ударить викинга копьем в горло, и шагнул вперед, закрывая обзор своему бойцу.

– Живым! Этот нужен мне живым! – закричал король.

И тут же рядом возникли еще несколько телохранителей, которые окружили викинга со всех сторон с копьями на изготовку. Викинг оглянулся, и его лицо превратилось в маску ярости, он заревел что-то на своем наречии, которого Маэлсехнайлл не понимал. Для него чужие слова были просто шумом.

Викинг взмахнул мечом, описывая широкую дугу, и один из охранников прыгнул вперед, вцепился в затянутую кольчугой руку, блокируя движения. Второй схватился за щит, и, несмотря на яростное сопротивление, викинга швырнули на землю. Он кричал и отбивался, воины с трудом удерживали его.

Маэлсехнайлл подошел и остановился над бьющимся на земле викингом. Прочертил кончиком меча длинную царапину на шее пленника, следя за тем, чтобы рана оказалась болезненной, но не смертельной. Это, похоже, успокоило викинга. Он перестал бороться, поднял на Маэлсехнайлла выпученные глаза, раскрыл рот. Он что-то говорил, но для короля ирландцев речь чужака все так же оставалась бессвязным набором звуков.

Фланн мак Конайнг появился на дороге над ними. Кольчужная рубашка издавала металлический звон с каждым его движением. Он перебрался через насыпь и встал рядом с Маэлсехнайллом.

– У нас один убитый и двое легко раненных, государь, – доложил Фланн. – Все северяне мертвы. Простите, тот, что носил кольчугу, тоже случайно попал под меч.

– Не важно, – ответил Маэл. – У нас есть этот.

Он указал на уже неподвижного викинга, простершегося у его ног. Воины, которые его повалили, теперь стояли по обе стороны поверженного врага, придавив ногами к земле его конечности.

– Снимите с него шлем, – приказал Маэл, и они это сделали, но в глазах пленника не угас прежний вызов.

Ирландский король помолчал, всматриваясь в лицо чужака. Эти фин галл, эти белые чужеземцы стали главной напастью в его землях. Маэл развернулся к Фланну:

– Ты что-то нашел?

– Нет, господин. Немного припасов, оружие, вот и все.

Маэл кивнул.

– Спроси его, откуда он родом.

Фланн, немало попутешествовавший в своей жизни, провел в северных землях достаточно времени, чтобы освоить язык чужаков. Он повернулся и заговорил с распростертым на земле викингом. Тот сначала лишь смотрел на него с лютой ненавистью. А затем выплюнул одно короткое слово.

– Он сказал «Йеллинг», государь, это датские земли.

Так, значит, это дуб галл – даны. Маэл приблизился и ударил викинга клинком плашмя по виску, так что тот охнул от боли.

– Спроси его снова.

И вновь тот ответил единственным словом: «Дуб-Линн».

– Спроси его, откуда он знал, что посольство из Лейнстера проследует по этому пути.

Фланн перевел слова:

– Он говорит, что они ничего не знали о посольстве. Просто поджидали путников, которых можно ограбить.

Это была ложь, к тому же довольно неубедительная. Устраивая набеги на ирландские поселения, северяне действовали большими группами, зачастую конными, а не пешими. Они разоряли монастыри и королевские замки, а не лежали, затаившись в кустах у дороги, на которой в лучшем случае могли перехватить пару коров на пути к ближайшему рынку.

Маэлсехнайлл вытянул руку с мечом так, чтобы острый кончик застыл в дюйме от глаза норвежца. Пленник содрогнулся и отдернул голову, но отодвинуться ему не позволяли, а острие оставалось на той же дистанции.

– Скажи ему, что он лишится вначале левого глаза, затем правого.

Фланн перевел, и викинг, похоже, понял, что хватит испытывать терпение короля. Слова полились потоком.

– Он говорит, что пришел сюда по приказу Орма, который сейчас является королем Дуб-Линна, – сказал Фланн, когда викинг наконец остановился. – Им велели дождаться, когда на тракте появятся люди, не крестьяне, а знать. И затем убить их всех, взяв то, что найдут у них.

– И что они должны были найти? – спросил Маэл.

Северянин ответил односложно.

– Корону, – перевел Фланн.

Некоторое время Маэлсехнайлл смотрел на викинга, но думал совсем о другом. Корона Трех Королевств… откуда этому приезжему ублюдку о ней известно? Знает ли он, что означает эта корона?

– Спроси его, откуда он узнал о короне. И почему думал, что ее будут везти именно тут?

Фланн спросил и перевел ответ: викинг ничего не знал и действовал лишь так, как приказал ему правитель.

Маэлу пришлось немного поработать ногами и навершием меча, но ответ не изменился, и король вынужден был поверить, что викинг говорит правду. Орм явно знал о том, какое значение имеет эта корона, и был не настолько глуп, чтобы распространять столь важные сведения.

Остался лишь один вопрос: как Орм это выяснил? И чем может обернуться его осведомленность? Маэлсехнайлл посмотрел на северянина, лежащего у его ног. Повинуясь инстинктивному желанию, он едва не вонзил меч ему в глотку. Он даже шагнул вперед, чтобы сделать это, но тут же в голове Маэла зазвучали пылкие речи его придворного священника, сварливого старика со скрипучим голосом, поучавшего о том, что есть прощение и что им не является.

– Свяжите его, – приказал Маэл, отступая на шаг. – Милостью Христа мы позволим ему жить.

Рабство вместо смерти. Викинг мог считать себя счастливчиком. Возможно, изнурительный труд на королевских полях поможет ему освежить свою память.

Глава шестая

…как знать, в этом жилище недругов нет ли.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Едва Доннел, перегонщик овец, открыл глаза, у него мелькнула мысль: «Дождя нет». Второе утро подряд на рассвете небо оказывалось чистым, обещая солнечную погоду, чего бедняку вроде Доннела было достаточно, чтобы считать день счастливым.