Лакомый кусочек

Конечно, ей было страшно. Но жить в такой роскоши всегда страшновато. Жила бы себе скромно, может, обрела бы покой.

Кроме того, она вырвала меня из моего самосозерцания. А ведь я почти наткнулась на что-то очень важное. Сейчас это уплывало, пытаясь оставить мне зацепку, но раздражение, вызванное Ириной Леонидовной, мешало сосредоточиться.

Господи, что же меня насторожило? Так. Я вошла в холл, и произошло что-то, заставившее меня напрячься. Помимо смерти бедной Оли, кто-то из обслуги произнес что-то важное. Потом я поднялась к лифту… Было еще что-то, связанное с лифтом… То есть сказали что-то такое, что связалось в моей голове с лифтом… Почему именно с ним?

Если бы не эта «примадонна», я бы это вспомнила. Сейчас напрягать извилины было бесполезно.

О чем они говорили в холле? Уборщица сказала мне про Ольгу. Кажется, все. Однако внутренний голос не успокаивался. Он пытался натолкнуть меня на что-то важное, что-то ускользавшее от меня, но отложившееся в подсознании.

Ладно, махнула я безнадежно рукой. Никуда это не денется. Всплывет в моей памяти, как пить дать.

Я подошла к двери в номер Виктории. Уже взялась за ручку, и… Вспомнила! Я это вспомнила!

Мне захотелось запрыгать от радости на одной ноге, но, представив, что здесь запросто может объявиться Ирина Леонидовна, которой и так не нравится мое поведение, а уж после этого вовеки мне не оправдаться, я заставила себя успокоиться.

Итак, я нашла клубок Ариадны. Теперь мне надо было начать плести собственную сеть. Сеть, в которую должны были попасться два жирненьких тараканчика.

Стоп, оборвала я себя, почему упорно возникает цифра «два»? А может, он был все-таки один?

Разберусь, теперь уже во всем разберусь.

* * *

Сети я начала плести в баре. Но сначала я купила конверт — это был подготовительный этап. В этот конверт я положила сама себе записку, в коей было сообщено, что Танечка Иванова — умница, золотце и красавица. Затем, устыдившись собственной нескромности, я сие послание заклеила, а то, узнав о моем себялюбии, от меня могут отвернуться. Далее я прошла в бар, который, слава богу, был закрыт на санитарный час, постучалась и попросила Катерину. Та не замедлила явиться, провела в подсобку, где, закурив, приняла от меня конверт. Перед этим я убедилась, что нас никто не слышит. Катька от сей авантюры пришла в восторг и обещала сделать все именно так, как я ее просила.

— Еще раз повтори, — сурово потребовала я, и бедная девочка повторила.

Когда все мои приятели соберутся в баре, она должна громко сказать, что Ольга оставила для меня важное послание. Все. Я забираю конверт, прячу его нарочито рассеянно в карман и становлюсь мишенью. Моя фора была в том, что, в отличие от предыдущих мишеней, я прекрасно знала, что за мной сразу начнут охотиться.

Второй шаг сделать было посложнее. Сделать это надо было так, чтобы даже муха не заметила.

* * *

Виктория валялась на кровати, читая какой-то роман, состряпанный наспех то ли Джудит Макнот, то ли Викторией Холт, а может, и сразу обеими. Мой приход она встретила радостно, но продолжала лежать, сославшись на головную боль.

— Это такой ужас, — пожаловалась она, — весь затылок ломит… И эта бедная девушка… Ну за что ее было убивать?

Я сама не знала, за что стоило убить Олю Клячину. Смешная фамилия и не очень авантажная внешность, по моему строгому разумению, вряд ли служили поводом для уголовно наказуемого деяния.

— Знаете, Таня, я себя чувствую виноватой — ведь все это из-за меня происходит, — сказала Виктория. — Ничего, если я отправлю ее матери денег?

— Думаю, можно, — кивнула я головой. — Только не говорите, от кого.

Потом мы обсудили погоду — на улице начался дождь, действующий на разбушевавшуюся нервную систему подобно валериане — все бы хорошо, если бы глаза не слипались…

Виктория умудрялась лежать по-кошачьи. Я, сколько ни пробовала, никогда не могла достичь такого потрясающего эффекта.

— Значит, сегодня я не буду вам нужна? — поинтересовалась я.

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда я займусь делами, — сказала я, — а где-то около шести встретимся в баре.

Она согласилась. Я направилась к выходу. Не знаю, заметила ли мой маневр муха, но Виктория осталась безмятежной в собственном неведении. Маленький помощник, — крошечный, незаметный «жучок» — разместился в ее телефоне. Теперь я буду знать все о ее девичьих секретах. В том, что они у нее были, я не сомневалась.

* * *

Следующим пунктом моего следования стало казино.

На этот раз мне повезло — лысого крепыша не было. Вместо него на стреме стояла пожилая леди, которую мои манеры быстро убедили, что моя встреча с Анатолием Борисовичем — факт ожидаемый и радостный для нас обоих. То ли она приняла меня за подругу управляющего, то ли наконец-то я начала более-менее солидно выглядеть, только без особых затруднений я достигла уже знакомого кабинета и предстала перед его ошарашенным владельцем.

— Вот и я, — нагло изрекла я, усаживаясь в кресло, скрестив свои длинные ноги так, чтобы у него не было сомнений в том, что они прекрасны.

— Чем могу служить? — он поздоровался со мной без той теплоты, на которую я справедливо рассчитывала.

— Почему же вы должны мне служить? — холодно спросила я, обиженная не очень любезным приемом. — Возможно, все как раз наоборот, — продолжала я в том же духе, — возможно, я могу быть вам очень полезна.

— Я ведь уже объяснил вам — казино не продается, — попробовал он быть терпеливым.

— Ну и фиг с ним, — беспечно ответила я. — Не очень-то и хотелось. Казино у вас задрипанное, так кушайте его сами на здоровье. Я лучше в Монако себе что-нибудь присмотрю. Или в Лас-Вегасе. Так что успокойтесь. Никому ваш тарасовский кабак не нужен.

Он смотрел на меня округлившимися глазами и тщетно пытался закрыть рот. Я же, напротив, была само спокойствие.

— Тогда какого черта вы тут делаете? — прошипел он.

— Бросьте валенком прикидываться, — посоветовала я, — все вы знаете. То, что я — частный детектив, вы с самого начала знали, вас предупредили, что я приду. И фамилию нового владельца вы знаете. Только я ее узнала давно, а вы…