Ламбада, или Все для победы

– Скажите, а часто у вас бывают несчастные случаи?
– продолжал бить в одну точку Контролер, расспрашивая самого солидного из зэков (по виду явного старожила).
– Сколько людей из вашего барака погибло за последние три года?

Старик был несколько смущен подобным вопросом.

– Я не знаю официальной статистики...
– Он словно бы извинялся за свою неосведомленность.
– Начальство вам обязательно предоставит полный отчет. Затем поднял на Контролера свои чистые, честные глаза.
– Вы думаете, здесь превышен обычный процент производственного травматизма? Может, и так. Ведь мы - неумехи. Нас учат как могут. Но есть же, как говорится, клинические случаи...

Второколенный был уверен, что в целом тюремные показатели совпадают с уровнем травматизма в свободной экономике. Но вдруг именно на этот раз?.. Вдруг живые люди смогут опровергнуть мертвые цифры?

– У вас есть замечания, просьбы, предложения, как изменить режим содержания?
– на прощание задал он традиционный вопрос.

Вперед выдвинулся немолодой сутулый человек с поразительно умным лицом. В глазах его тлела боль уничтоженного таланта. Он нервно потирал руки. Левое веко подергивалось, руки слегка дрожали. Он единственный портил картину райского умиротворения.

– Не ломайте ничего, пожалуйста. Ломать - не строить. Будет только хуже. Жизнь устоялась. Каждый знает правила и наилучшим образом - из возможного, конечно, - делает свою судьбу.

Слова его не понравились первому секретарю обкома, но он старался не подать виду. Начальник же лагеря набычился и кусал губы. Он ни за что не простит этого монолога интеллигентику. Оба они не понимали, что такой вот нестандартный ответ едва ли не самый лучший аргумент в защиту Эксперимента.

Кавалькада легковых машин миновала лагерные ворота и устремилась к городу, но другим маршрутом - как пожелал Высокий гость. Второколенный путешествовал по Союзу один. Он очень надеялся увидеть нечто такое, что пропустит его чванливый босс. Уж он-то, мобилизовав всю свою хитрость и профессиональный нюх, не даст запудрить себе мозги и выведет на чистую воду всю эту шайку. А заодно разоблачит в глазах Галактической Лиги некомпетентность и продажность нагло рвущейся к власти расы асвенситов. Один Хай-би-бо чего стоит!..

– Ну а поселения? Где они расположены?
– спросил Контролер первого секретаря обкома. Ему почему-то казалось, что ответ будет неожиданным, даже оглушающим.

Сановник неопределенно повел рукой. До самого горизонта вдоль шоссе тянулись ровные ряды длинных ярко-голубых бараков с нумерованными крышами. Перед некоторыми из них копошились люди. Справа - за зеленой змеей лесопосадок - поднимался частокол дымящихся заводских труб. Второколенный не сразу понял, что речь идет об этих самых бараках.

– И как далеко они простираются?

Обкомовец прищурился, почесал щеку и наконец проговорил доверительным тоном:

– На две тысячи километров...
– И замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Буду совершенно откровенен. Процесс перевоспитания редко бывает быстрым и легким. Одни излечиваются за год-два. Многие задерживаются здесь надолго.

Да, этот ответ оглушил Второколенного. Оглушил своей будничностью. Ведь Особая комиссия, конечно же, знала статистику и все основные факты. Спутники давали весьма качественную телеметрию и фотоснимки. Но это была отстраненная информация - холодная и сухая. Только здесь, на месте, можно прочувствовать ее каждой клеточкой и понять глубинную суть.

Чиновник говорил об этих двух тысячах километров как о чем-то само собой разумеющемся. И единственный слушатель - пусть даже против воли начинал верить, что да, действительно, иначе и быть не может, потому что не может быть никогда. Этот мир - основной продукт Эксперимента - вызывал у Второколенного ужас. Удушающий, вселенский, темный, обрушивающийся с небес и вдавливающий в землю по самую макушку. И ведь ничегошеньки нельзя сделать. Все или довольны своим существованием, или давно смирились. Иной жизни никто себе и не мыслит...

17

Вот и подошла к концу Генеральная проверка. Завтра - в полном соответствии с графиком - инопланетяне поднимутся на станцию "Миротворец-316".

Ничто не может помешать достойному завершению их большой, наиважнейшей и, конечно же, многотрудной работы. Дороги блокированы, поезда отменены, небо закрыто. Введен в действие план "Пустыня". Любой движущийся объект, обнаруженный в закрытой зоне, подлежит немедленному уничтожению. Это касается и транспорта МГБ. Впрочем, есть одно-единственное исключение: международный транссибирский экспресс...

* * *

На перроне толчея. Толчея не праздничная, а прощальная - лица грустные или озабоченные. Подозрительно много прощающихся молодых мужчин, немало здесь и крепких стариков, похожих на статуи, высеченные из гранита, ладных, спортивного вида девушек и могучих матрон с железной хваткой здоровенных ручищ.

Узловая станция. Стоянка двадцать минут. Транссибирский экспресс. Первый путь... Властвовала здесь знакомая мелодия, едва сочащаяся из черных "тарелок" громкоговорителей. Бастану вдруг показалось, что все стоящие на перроне стали приплясывать - сначала едва-едва, незаметно, потом чуть явственней. Все в одном ритме. Понятно в каком... Та-а-а-да-да-дада, та-а-а-дада-дада-да-да-да... И Бастан тоже стал приплясывать. Ни в коем случае нельзя выделяться в толпе, ведь каждую секунду на тебе скрещено по меньшей мере полдюжины внимательных взглядов. А почти все защитные механизмы вышли из строя, и спецсредства израсходованы.

Бастан провожал в Москву Николая Илгазова. Добыл ему билет в вагон "СВ", хотя билетные кассы на всем протяжении магистрали уже не первый день были закрыты.

Парень подошел к дверям вагона, предъявил билет усатому загорелому проводнику с грозным лицом. Коля терпеливо ждал конца проверки. Легкое волнение, которое неизбежно возникает у советских людей при любом контакте с представителями власти, было бы не к месту. Ведь сейчас Николай Илгазов являлся итальянским дипломатом.

Проводник потребовал Колин заграничный паспорт и морщил лоб, вглядываясь в безукоризненно выполненный документ. Бастан снабдил его прекрасно сработанными бумагами, подобающей одеждой и багажом и даже вбил ему в голову необходимый словарный минимум для общения с кондуктором, проводниками, попутчиками и охраной.

Наконец проводник буркнул: "Все в порядке" - и пропустил Николая Илгазова в вагон. Резидент смог вздохнуть спокойно, хотя это был самый легкий экзамен из тех, что предстояли парню.

Коля нес копию отчета в одном из коренных зубов - Бастан довольно профессионально вмонтировал в старое дупло кассету с микропленкой, а затем прикрыл имитацией костной ткани и зубной эмали. Первый экземпляр отчета резидент носил на груди - под маленьким пятнышком пластыря. Ему почему-то казалось, что именно туда и угодит посланная в него пуля...

На планете Туама-Ра-Хали в это время сезон сбора летунцов. По белесому небу, покрытому редкой сыпью небольших розовато-бордовых облачков, широко раскинув парамагнитную сеть, молча, медленно и деловито движутся ловцы в одних набедренных повязках. Они осторожно оплетают сетью ничего не подозревающие облачка. Когда те обнаруживают, что попались, оказывается уже поздно. Облачка судорожно бьются в тенетах, пытаясь вырваться на свободу, но увы. Сеть аккуратно зачинена после прошлого сезона и тщательно проверена накануне лова.