Ламбрант

—Вот ведь не повезло челу днюху отмечать в момент общего траура,— продолжал играть в простофилю Молохов, стараясь допечь хотя бы одного из них.— Прямо как-то не по-братски горе с весельем совмещать...

—Умерший нам не брат,— заговорил Кабал, стараясь скрыть ненависть к приставале.

—А Фил-то ваш какой-то странный персонаж. Он болеет, что ли?..

Напарник Венериного «волка» кинулся было в сторону Саши, но задеть не успел – его остановил сам Кабал, требуя сесть на место.

—Угомонись, Корп,— шикнул на него парень.— Мы должны вести себя тихо, не то Зерданский опять запретит нам бывать у него.

Обладатель любопытного прозвища наградил Сашу холодным взглядом и послушно вернулся на табурет.

—С вами неинтересно,— обидчиво заключил Молохов, уставившись на Кабала.— Какие-то вы нервные, ребятки.

—У нас горе,— оправдался тот,— так что не надо тревожить нас.

В этот момент Саше как никогда захотелось почесать кулаки с желтоглазым верзилой, однако на небольшой арене появился молодчик с микрофоном, и всё внимание переключилось на него.

—Дамы и господа,— обратился к гостям парень в красном пиджаке и в синих ботфортах,— мы отмечаем сегодня прекрасный праздник – тридцатилетие нашего дорогого Веркуна...

Публика зааплодировала. Яркий луч прожектора устремился в боковую часть помещения, где поднялся неприметный с виду мужчина: светленькие волосы, жиденькие усики, кривой нос, бесцветные глазёнки, голубая бабочка, которая плохо сочеталась с бежевым костюмом. Молохову он вообще показался обрюзглым сорокалетним пижоном, который по воле случая очутился в некомфортной для себя обстановке. Так или иначе, но присутствующие радостно выкрикивали ему реплики вроде «Поздравляем!». Веркун смущённо откланялся, словно вовсе не хотел поздравлений, и быстро вернулся в кресло, из спинки которого торчали воздушные шарики и цветочки. Детский сад, констатировал Александр, и посмотрел на сцену.

—...Уже много подарков получено нашим уважаемым именинником,— вещал паренёк в ботфортах, женственно приглаживая свои чёрные волосы.— Но очаровательная Винес изъявила желание исполнить танец в качестве своего поздравления, а аккомпанировать ей согласились братья Аморины. Итак, встречайте!..

Гости вновь наполнили зал аплодисментами, освещение пропало, а арену озарил слабый синий луч. Заиграла грустная скрипка, и в сумраке сцены возникла новая непонятная фигура. На сей раз в роли музыканта был толстый коротышка, облачённый в кафтан с торчащими кружевными манжетами и жабо. Царящая в зале дымовая завеса в мгновенье рассеялась, и Саша удивился еще больше. На сцене стоял вовсе не карлик, а ребёнок. Причём не один ребёнок, а сиамские близнецы. Два мальчика уродливым образом срослись в одно тело, которое поначалу показалось сатанисту слишком плотным для коротышки. У близнецов были общие ноги, руки, туловище, но вот головы у них торчали, как у гидры, на разных шеях. Впрочем, их лица тоже отличались. Одна голова была абсолютно лысей, с толстыми губами, с большими ушами, крупным носом и чёрными-пречёрными глазами. Другая принадлежала мальчику более симпатичному: с густыми тёмными локонами и тонкими чертами лица. Такая внешность, тем не менее, не мешала им наигрывать мелодию на скрипке, причем с очевидным упоением. Близнецы блаженно закрывали глаза и дёргались из стороны в сторону как маститые музыканты. Поджимал скрипку своим подбородком черноволосый брат, и, кажется, он же вёл основную партию. Второй лишь делал вид, что наслаждается игрой, копируя мимику соседа по телу. Хотя, может, он и управлял правой рукой, держащей смычок.

Зрители зачарованно молчали, слушая скрипичное соло сиамских близнецов. Саша обратил внимание на тот факт, что никто особо не удивился появлению на сцене таких специфичных артистов. Разве что некая девица в очках зажала рот ладонью и выпучила глаза, наблюдая за выступлением Амориных. Примерно так же отреагировала широкоплечая женщина, которая сидела возле Веркуна. Остальная публика просто наслаждалась музыкой.

Венера выпорхнула из-за кулис подобно призраку, размахивая длинными рукавами. Надо отметить, что её сценический костюм был довольно пикантен. Он состоял из прозрачной чёрной накидки, под которой её умопомрачительное тело украшало тёмное эротичное бельё. На голову «богиня» нацепила диадему, которая переливалась всеми цветами радуги. Её густые волосы ниспадали на хрупкую спинку, а изящные ножки выделывали витиеватые движения, словно она опытная акробатка, которая исполняет гимнастический танец. К пиликающей скрипке добавились ударные и клавишные инструменты, отчего мелодия стала более живой. Брюнетка начала ритмично подпрыгивать и вытягиваться на краю сцены. Она, словно птица, махала рукавами и развевала позади себя сетчатый подол. Получалось очень красиво. Гости Филиппа явно были удовлетворены таким зрелищем.

Пробегав по сцене ещё минут пять, Винес сделала последний прыжок, ловко приземлилась на носочки, покрутилась, как балерина, и совершила низкий поклон. Сиамские близнецы доиграли свою невесёлую мелодию и тоже поклонились, получив взамен шквал аплодисментов. Однако вслед за овациями высокие двери в западной стене раскрылись, и к присутствующим вновь пожаловал смотритель поместья Гординских.

—Друзья мои, час настал,— объявил он каким-то жалобным голосом, и Александру опять не удалось как следует рассмотреть его. Видно было лишь, что Филипп облачён в нечто зелёное, но во что именно, оставалось загадкой. Вроде на этот раз долговязый великан вырядился в кимоно с широким поясом, однако верить собственным глазам Саша не торопился. Кто знает, какая одежда будет на нём через минуту.

Гости мигом сменили радостные лица на кислые физиономии. Те, у кого позволял наряд, накинули капюшончики. Дамы опустили вуали, молодёжь нацепила чёрные очки и бейсболки. Словом, все разом впали в траур и стройной вереницей двинулись на выход. Братья Аморины подобрались к краю сцены и попросили Сашу опустить их на пол, однако его опередил желтоглазый Корп. Он с какой-то патологичной яростью оттолкнул чужака в сторону.

—Сашенька, подожди меня,— пропела Венера, быстро надев туфельки на высоком каблуке. Переодеться у неё не было времени, поэтому красавица шла на поминальный ритуал в том же сетчатом балдахине и со сверкающей диадемой на длинных волосах.

—А что мы сейчас будем делать?— полюбопытствовал Молохов, взяв её под руку.

—Филипп организует похороны,— будничным тоном ответила Винес, как будто это вполне нормальное явление.

—Что, прямо сейчас, ночью???

—Ну да, у них так положено.

—И далеко ли кладбище?

—Нет, оно прямо на острове, на заднем дворе.

Траурная процессия медленным шагом выбралась на крыльцо, по которому уже кто-то расставил множество чёрных свечей. Саша знал, что эти атрибуты были довольно дорогим удовольствием. На «чёрных» мессах такие использовали в единственном экземпляре, потому что раздобыть их крайне сложно при том спросе, который существует на колдовские предметы в современные дни. Хотя, может, это всего лишь подделки.

Ворота, за которыми располагался мост на сушу, оказались закрыты, так что никто посторонний не мог помешать странной ночной церемонии. Филипп стоял перед медным памятником, который, видимо, изображал одного из помещиков Гординских. Смотритель ожидал, пока гости выстроятся по бокам массивных ступенек. Венера потянула Сашу влево, а когда они втиснулись в ряды скорбящих, на лестницу что-то со звоном упало. Пощупав свою грудь, Молохов понял, что это его платиновая пентаграмма, и хотел подобрать её, но брюнетка не позволила ему покинуть строй.

—Потом,— прошептала она и уставилась на входные двери, через которые четверо рослых желтоглазых мужчин вытаскивали чёрный лакированный гроб. Одним из них был Кабал, который сейчас выглядел еще демоничнее.

Саркофаг был закрыт, поэтому взглянуть на покойника не представлялось возможным. Зато Саша заметил крест на его поверхности, который оказался перевернутым. Это же сатанинский знак! Парень еле удержался от восхищения.

Опустившись на площадку перед тёмным домом, желтоглазые без спешки зашагали куда-то влево, увлекая за собой остальных. Молохов наклонился было, чтобы подобрать упавшую вместе с цепочкой пентаграмму, однако её там уже не оказалось. Она просто исчезла!..

Шествие возглавляли сиамские близнецы Аморины и две юные барышни, которые активно ласкали себя во время вечеринки. Филипп шёл позади гроба, неся какое-то знамя на длинном древке. Саша не переставал изучать этого господина, и его в очередной раз приводила в недоумение изменчивость одежды смотрителя поместья. Стоило глазу моргнуть, как костюм Филиппа становился совершенно другим: сначала в виде халата, потом в виде плаща, а затем и вовсе превратился в платье. Венера, ни на секунду не отпуская нового кавалера, горестно опустила голову и двигалась, словно верная вдова.