Лапти

Полусонная тишина. Лишь один дежурный паровоз то крикливо, как индюк, высвистывал, то натужисто пыхтел черным дымом.

«Зачем я приехал?» — невольно подумал Алексей, ощущая прилив тоски, навеянный этой тишиной.

— Алексей Матвеич, у нас готово! — хлопая кнутовищем по наклеске, окликнул дядя Мирон.

— Готово, говоришь? — очнувшись от раздумья, спросил Алексей.

Установив в задок тяжелую корзину и узлы, Алексей вспрыгнул на телегу, свесил ноги; дядя Мирон поправил картуз, поплевал на ладони, сел спиной к Алексею, чмокнул на тощую кобыленку и дернул ее на дорогу. Чтобы не оконфузиться перед гостем и самого его не оконфузить перед людьми, громко принялся кричать и махать кнутом. Увы, это не помогло. Тогда жестко хлестнул ременным кнутом лошадь, она засеменила ногами и, неуклюже вскидывая зад, понеслась. Всеми разболтанными обоймами, обручами, втулками и расшатанными спицами загремели колеса по каменному, с глубокими колдобинами на шоссе, затряслась и зазвенела плохо слаженная телега, скрипя отъехавшим задком, где ось держалась только на винтах.

Станционный поселок разместился весь по улице Белинского. Над воротами почти каждого дома красовались вывески «Мясопродукт», «Маслоцентр», «Льноцентр», «Овощесоюз», «Хлебопродукт», «Центроспирт», «Утильсырье», а на голубом с узорчатыми карнизами и наличниками на окнах, доме — короткая и крупная надпись: «Ясли». Алексей помнил, что раньше на этом доме висела другая надпись. Она была длинней, с золотыми буквами: «Страховой агент общества «Россия».

И оттого, что теперь в этом доме играют дети железнодорожников, Алексей ощутил, что тоска, охватившая было его, рассеялась, и стало радостно от мысли, что и здесь, вдали от больших и малых городов, есть то общее и кипучее, к чему так крепко привык за эти годы.

Мимо пыльной мельницы выехали в поле. Иной ветер, иное небо. На полосах полей кое-где досевали просо, виднелись лошади, запряженные в сеялки, мужики ходили с лукошками. На загонах взошли овсы. Полосы, засеянные сеялкой, походили на широко протянутую зеленую пряжу. Легкий ветерок колыхал и кудрявил молодую поросль.

Озимые сплошь закрывали землю. Лишь на некоторых полосах, где долго держалась весенняя вода, серыми пятнами виднелись вымочки.

— Как у нас ржи? — спросил Алексей.

— Ржи ничего, лишь бы вёдро установилось. Почитай, с неделю как солнышко-то, а то все дожди льют.

Лошадь поплелась в гору, а дядя Мирон, указав на корзину, вспомнил:

— Газы твои не выдохлись?

— Ах, да! — спохватился Алексей.

Открыл корзину, достал сверток с колбасой и хлебом, вынул полбутылки водки и передал ее дяде Мирону. Тот бережно и боязливо, словно боясь, что эта хрупкая посудина развалится в его тяжелых руках, взял, повертел, поглядел на свет, дивуясь, покачал головой и по складам прочитал:

— Пше-ни-чна-я… Ишь ты, комары ее закусай, из калача гонят.

Сковырнув белый сургуч, выбил о ладонь пробку. Алексей вынул стакан. Долго дядя Мирон держал перед собой стакан, нюхал, причмокивал, потом, перекрестившись, проговорил:

— С приездом поздравляю!

Порожнюю бутылку Алексей хотел было бросить, но дядя Мирон поймал его за руку:

— Стой, погоди. Дай-ка сюда! В хозяйстве пригодится.

От выпитого вина дядя Мирон еще более оживился и, нахлестывая лошадь, принялся рассказывать Алексею про все, что творится в Леонидовке. Алексей, хотя и меньше выпил, но тоже захмелел, и ему также хотелось порассказать о своей жизни, но дядя Мирон принялся допытываться:

— Ты постой, погоди. Ты скажи мне, по какому ветру несет тебя к нам?

— В отпуск на полтора месяца еду. Болел, простудился, вот и отпустили. Кстати, отца навестить надо.

— Старик бедовый. Только, видно, сноха, Кузьмы-брата баба, обижает его. А как соберемся, все о тебе он поминает. А такой мастер на сказки, беда.

— Рассказчиком все у вас?

— Что же зимню пору делать? Молодежь в клубе спехтахлями забавляется, аль на посиделках галдит, а мы, старики, в избу где-нибудь соберемся и давай точить лясы.

Мельком задержав взгляд на Алексеевой фуражке, Мирон спросил:

— Гляжу на твой картуз и думаю, будто значок-то землемерский. Ты не землемер ли теперь?

— Нет, — засмеялся Алексей, — это совсем другой значок.

— Какой!

— Технически-строительный. Понял?

— Как не понять, а только, к примеру я, спросить, каким рукомеслом ты промышлял на стороне?

— Каким? — загадочно ответил Алексей. — Всяким. Только ты не торопись раньше всех узнать, много с тебя спросится.

Не доезжая до Левина Дола, дядя Мирон спрыгнул с телеги, на ходу подправил чересседельник, шлею, посмотрел испуганными глазами на разболтанные колеса, потрогал тяжи и пошел впереди лошади. Перед самым спуском, между кустов, остановил лошадь и пошел в Левин Дол. Походил по берегу и, качая головой, вернулся.

— Ты что? — спросил Алексей.

— Весь спуск, комары его закусай, размыло. Как бы нам искупаться не пришлось…

Взял лошадь под уздцы, тихонько подвел к крутому обрыву, разъезженному телегами, прыгнул на телегу, подобрал ноги и, перекрестившись, насмешливо проговорил:

— Помяни, господи, всех плавающих и путешествующих.

Заметил Алексей, как сначала голова лошади нырнула вниз, в овраг, зад ее высоко поднялся, потом вся телега стала дыбом, и вдруг так ее тряхнуло, что оба седока откачнулись назад. Дядя Мирон, вытаращив глаза, что есть мочи заорал:

— Де-ержи-ись!..

Алексей ухватился за корзину. Раздался треск. От сильного толчка Алексей упал боком и крепко выругался.

Колеса зашаркали по гальке дна реки, вода, мутясь и быстро утекая, булькала в ступицах, и казалось, что и лошадь и телега плывут.

— Слушай-ка, — с удивлением заметил Алексей, выше подбирая ноги, — как будто Левин Дол еще глубже стал?

— Новые ключи открылись на Полатях, — правя лошадью, которая ушла по брюхо в воду, ответил дядя Мирон. — Мы тут, Алеша, измучились с ним, с проклятым. Все колеса поломали, все телеги перековеркали.

— Зачем же телеги ломать? Мост строить надо.

— Эка! Мо-ост! Разь тут напасешься мостов? Весной все унесет и сох не оставит. Да и так еще сказать, некому взяться. Убытку много.

— Больше убытку несете, коль телеги ломаете.

— С этим не считаемся.

У самого въезда в село, у кладбища, навстречу бежали ребятишки.

— Скорее, скорее, дядя Мирон, там ждут его!

— Откуда узнали? — поразился Алексей.

— А с какой стороны ветер дует?

— С Алызова.

— По ветру чуют.

Еще больше удивился Алексей, когда возле избы увидел толпу людей.

— А ведь правда, ветром весть принесло!

Напоследок дядя Мирон, деловито нахмурив брови, стегнул лошадь, она дернулась, и подвода, чуть не задев за сруб колодца, въехала в расступившуюся толпу.