Ларец Пандоры

– Вы Линь Линг?
– спросил он на английском языке.

Китаец замялся. Он много лет не пользовался английским и не сразу нашёлся, что ответить. Однако незваный гость не нуждался в ответе. Он запустил руку в карман и достал оттуда небольшую шкатулку. Увидев её, Линь обомлел. Грамматически неправильно построив фразу, он пригласил незнакомца войти. Тот не стал отказываться от приглашения, правда внутри хибары ему пришлось согнуться в три погибели.

– Откуда она у вас?
– спросил Линг, глядя на шкатулку.

– Вы знаете, что это такое?
– вместо ответа, спросил незнакомец.

– Да. Шкатулка, которую мой отец искал много лет. Могу ли я взглянуть на неё?

– Я хотел бы расспросить вас о том, что вам известно о ней, - продолжил незнакомец, напрочь игнорируя вопросы Линга.

– Кто вы такой?
– насторожился Линг.
– И как вы меня отыскали?

– Моё имя не имеет никакого значения. Я немец, вышел на вас через своего знакомого, Отто Брауна. Вы можете доверять мне целиком и полностью. Так вы расскажете мне об этом предмете?
– незнакомец на ладони приподнял шкатулку вверх.

– Прежде, чем мы продолжим разговор, я хотел бы рассмотреть её поближе, - заявил Линг.

– Не доверяете мне? Что же, будь по-вашему, - немец протянул шкатулку Лингу.

С опаской поглядывая на незнакомца, Линь взял ларец в свои руки.

7

3 августа 1970 год. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Арчибальд слабо улыбался. Тридцать пятый год. Он принёс много горя. Но Недвед не мог назвать его безрадостным. Тогда он познал настоящую дружбу и настоящую любовь. Бесстрашный Джеймс, преданный Освальд, наивная и доверчивая Вика, зеленоглазая красавица Наташа. Приключение только началось, никто из них не знал, как скоро разбегутся их дорожки, каждый выберет тот путь, который сочтёт правильным. В тридцать пятом году ещё можно было надеяться на счастливый конец той истории. Поэтому Арчибальд-старик улыбался. Он снова ощутил себя молодым и полным сил.

В дверь постучали. Недвед встрепенулся.

– Войдите, - разрешил он. Внутрь заглянул дворецкий, имя которого Арчибальд запамятовал.

– Сэр, ужин подан, - сообщил слуга.

Лицо Арчибальда вытянулось от удивления, он посмотрёл на улицу: солнце спряталось за вершинами деревьев, стремительно темнело.

– Как же быстро летит время, - ворчливо заметил он и повернулся к дворецкому.
– Мне расхотелось есть, простите, забыл ваше имя.

– Джек Нордхейм, сэр, - подсказал слуга.

– Да-да. Извинитесь за меня перед прислугой, но я правда не хочу есть.

– Как вам будет угодно сэр, - выражение лица Нордхейма не переменилось.
– Прикажете пригласить вас на завтрак.

– Пожалуй, так будет лучше всего, - согласился Арчибальд.

– Доброй ночи, сэр, - дворецкий ушёл, оставив Недведа наедине с собой.

Старый лорд отодвинул шкатулку на край стола, стал рыться в ящиках, отыскал бумагу и карандаш. Он закрыл глаза, мысленный взор услужливо нарисовал для лорда портрет Наташи, сидевшей в комнате съемной квартиры. Оказалось, Арчибальд помнит мельчайшие детали: её прическу, цвет платья, запах. Глаза блестят изумрудами, а на лице печаль. Не открывая глаз, лорд нащупал карандаш, положил перед собой лист. Арчибальд заставил образ девушки и комнаты отпечататься в памяти подобно фотографии. Наконец, лорд был готов. Он открыл глаза и начал рисовать.

8

13 февраля 1974 года. СССР, пригород Омска.

Линь Юн пришёл в себя в больнице. Голова страшно болела, хотелось есть. Линь поднёс руку к лицу, провёл пальцами по щекам и губам. О ужас! Его лицо не закрыто. Превозмогая головокружение, Линь попытался приподняться на локтях и осмотреться. Всего две койки на палату, причём вторая свободная. Хорошо, что рядом никого нет, Линь не хотел, чтобы его уродство видели.

"Они тебя с ног до головы осмотрели, - подумал Линь.
– Уж лицо точно заметили".

Линь смирился, расслабил локти и лёг. Он на некоторое время забылся, встрепенулся лишь когда дверь палаты со скрипом открылась. Внутрь вошла полная санитарка с ведром и тряпкой в руках.

– О, да ты никак оклемался, - сказала санитарка, заметив, что глаза Линя открыты.
– Сейчас доктора позову.

Женщина ушла, Линь плотнее закутался в одеяло, натянул его до носа. Вскоре явился и высокий широкоплечий мужчина средних лет. Он подошёл к койке Линя, сухо поинтересовался его самочувствием.

– Всё хорошо, - неразборчиво пролепетал Линь.

– Что?!
– врач нахмурился.
– Уберите одеяло от лица, ни слова не слышно.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Юн выставил напоказ свои шрамы. Даже врач не смог скрыть брезгливости и отвращения, которые он испытал.

– Всё хорошо, - постарался отчётливо произнести Юн.

– Всё, да не всё, - пробормотал врач.
– Откуда у вас шрамы?
– спросил он китайца.

– Я воевал, - Линь не имел ни малейшего желания продолжать этот разговор.

– Если не секрет, где?

– В Китае в Гражданскую войну.

– И как же вы заработали шрамы? Снаряд?
– потеряв всякое чувство такта, спросил врач.

– Я не хочу об этом говорить, - нахмурившись, ответил Юн.

– Да, конечно, я понимаю, - врач немного смутился, покраснел. Видимо, стало стыдно.
– Вы быстро идёте на поправку, я такого никогда не видел. Вам повезло - внутренние органы не повреждены, рана оказалась неглубокой, кровотечение быстро удалось остановить. Мы сделали вам переливание на всякий случай, но в целом, полежите в больнице ещё неделю-другую и мы вас выпишем. Всё ясно?

– Да, спасибо.

– Поправляйтесь, - врач натянул на лицо дежурную улыбку, ушёл. Санитарка, оставшаяся в палате, открыто глазела, разглядывая шрамы Линя. Юн почувствовал себя неуютно под её пристальным взглядом. Он снова закрыл одеялом половину лица, только после этого женщина вернулась к работе.

– Чуть не забыла, это чой-то за родственник к тебе ходит и ходит, все уши прожужжал?
– спросила санитарка.

– У меня нет родственников, - пробурчал Линь в ответ. Удивительно, но санитарка услышала.

– Как же нет, когда он нам лепечет, что родным тебе приходится. Мы ему, мол, какой же он тебе родственник, у него ж глаза как щели, а он нам - родственник по бабке. Бабка, говорит, у тебя русская.

– Не знаю, - за сегодняшний день Линь произнёс больше слов, чем за прошлый месяц. Он устал, хотел есть и спать.

Санитарка, похоже, на него обиделась, замолчала. Торопливо протерев полы, она ушла. Юн вздохнул, залез под одеяло с головой и попытался уснуть. Но ни прошло и десяти минут, как из-за двери послышались разговоры.