Ларец

– Я буду есть, а ты гляди! Не помру, значит, не ядовитый, можешь и ты перекусить. Если, конечно, останется чем, – Нелли залпом выпила чашку. – Хорошо, ох, как хорошо, сразу силы вдесятеро прибавилось.

Немудрено, что Катя видела шоколад впервые. Нелли и сама получала горстку конфект, запакованных по одной в золоченые бумажки и картонажи, лишь изредка, на день Ангела или на Рождество. Но самым обидным было то, что эти подарки Елизавета Федоровна запирала вместе с сахарницей и выставляла заветную корзиночку перед Нелли только за обедом, да еще надлежало непременно угостить всех за столом! Немудрено, свой шоколад должна варить не деревенская кухарка, а настоящий повар, какого у Сабуровых не было.

– А вот уж это жульничество! – Нелли, откусивши от шоколадного шара, возмущенно на него уставилась. – Шоколад-то только снаружи, тоненьким слоем, а внутри яблочная пастила!

– Ну, пастила так ладно, – Катя вгрызлась в шарик, как в яблоко. – А вкусно!

– А у этой бисквит! Неужто цельных нету? – Нелли уткнулась в свою тарелку. – Нуко вот это яичко. Катька, да тут игрушка внутри! Фарфоровый зайчик!

– Ну живут в столице… Шоколат этот твой мне не по вкусу, вроде и сладко, а все ж горчит.

В комнате неожиданно сделалось темно.

– Вода! Вода дошла до окон!

Оконные проемы все наполнялись темнотою, вот уж стали темны доверху. Стекла пронзительно и жалостно звенели.

– Ах, на крышу бы! Должен быть ход на крышу, буквы над входом поправлять! – Катин голос упал. – Если он не снаружи…

– Есть! Вон, перекладинки за полками, а сверху люк! – Нелли, сама не замечая, сунула в карман фарфорового зайчика, выеденного из шоколадной бомбы.

Действительно, отвесная узкая лесенка упиралась в закрытый квадратик на потолке.

– Лезем! Коли стекла вышибет, потопнем как котята! – Катя с обезьяньей ловкостью вскарабкалась по перекладинам. – Нутко!

Люк со стуком откинулся. Нелли ступила на лесенку: в комнате было меж тем уже совсем темно. Стекла дребезжали, но продолжали удерживать воду.

Пыльный чердак оказался вовсе невеличкой: выпрямиться в полный рост удалось только посередине. Зато в единственном круглом его окошке было светло. К сожалению, попытки разглядеть, что происходит на улице, ничего не дали – весь обзор загораживала доска вывески.

Надобно признаться, находится внизу, среди лакомств, что бесполезно погибали в эту минуту, было куда веселее, чем сидеть здесь, на чердаке, ощущая, как каждой доскою, каждой балкою дрожит и дергается строение. Вот дом рванулся раз, словно пытающийся удержаться на ногах пьяница, рванулся еще раз и еще…

– Только бы стены не раздавило, – шепнула притихшая Катя.

– Как это?

– Вода может сжать, вроде как яйцо рукой.

– Досюда вода не идет. Видишь, окошко светлое.

Нелли доводилось читать, что человек, попавший в ее положение, страшится, вспоминает о своих близких и о своих грехах, молится и плачет, приготовляясь к смерти. Ничего этого ей не хотелось, и страха Нелли не испытывала, лишь некоторую робость. Скорей ей казалось, что все происходящее – длинный сон, от которого она может очнуться в любое мгновение. И отчего-то Нелли вовсе не верила, что может умереть. Нисколечки не верила.

Некоторое время девочки молча сидели на полу, обхватив руками коленки. Однако после одного из толчков пол резко покосился.

– Неужто фундамент подмыло? Тогда худо.

– Катька, не могу я здесь дольше сидеть. Давай на крышу вылезем, хоть видно будет, что вокруг делается и высоко ли вода стоит.

– И то верно.

Незастекленное окно вполне могло пропустить и взрослого человека, а уж Нелли, на сей раз полезшая первой, даже не слишком ободралась.

– Господи помилуй! – Нелли от изумления ухватилась обеими руками за доску вывески. Немудрено, иначе ноги ее подогнулись бы. Вопреки опасениям Кати, стены дома уцелели. Уцелел также и пол, сорванный с места силою водного напора. Деревянный домик, словно кривой кораблик, плыл между своими каменными собратьями 2 .

2

Ласкаюсь, читатель извинит автора, что здесь изображаются картины наводнения сентября 1777 года, между тем как действие происходит в 1784-м.

Глава XXVI

Вода достигала вторых этажей, там, где они были, в других же местах чердаков. Люди ютились большей частию на крышах, но некоторые отваживались все же оставаться в окнах. На крыше дома, мимо которого они проплывали, Нелли запомнила молоденькую женщину в голубом чепце с девочкой лет шести, нарядно одетой в васильковое платьице и белый передничек. Обеи держались за каменную трубу. Увидя Нелли и Катю, женщина перекрестилась свободной рукою, неловко, ибо та оказалась левая.

– …Ода …ольше …имается… – крикнула она подругам сквозь рев ветра.

– Что-о?

– …Вода… больше… не… поднимается! – выкрикнула женщина изо всех сил. Нелли поняла, что та хочет их ободрить, и приветливо помахала рукою, проплывая мимо. Девочка улыбнулась и тоже, верно, хотела помахать, но женщина что-то строго ей выговорила.

Десятки улиц текли, словно бурные реки, вливаясь в озера площадей. Никак не могла бы вообразить Нелли, чтобы самый прекрасный на свете город в мановение ока сделался самым угрожающим для жизни человеческой. В потоках плыли пустые лодки и бочки, доски, корыта, ящики…

– Ай! – Катя в ужасе рванула Нелли за плащ: полусгнивший гроб влекся в общем течении.

– Чего ты, кладбище размыло, вот и все…

Домишко плыл, заваливаясь набок, плыл мимо церковной колокольни, на которой сиротливо топтался черный длиннополый звонарь, плыл мимо высокой колонны, увенчанной вазою с лентой и латинской надписью, плыл мимо трепещущих желтой листвою деревьев, словно бы лишенных стволов… Когда деревьев стало больше, он вроде бы замедлил ход.

Нелли начинало нравиться это странное путешествие… Вода, вода, уже не ревущая, а почти спокойная, сколько может окинуть глаз. Дом уперся в дивной красоты новехонькую решетку и теперь уже наверное стоял.

Там, где из воды не торчат этажи и башни, там, верно, опять Нева, уж больно широк открытый простор. И по этому простору, откуда-то с другого берега, приближается черное пятнышко, постепенно увеличиваясь и приобретая очертания лодочки и одинокого человека, бесстрашно орудующего веслом.

– Ну и смельчак, зачем он плывет через Неву? – Нелли попыталась взобраться повыше по скользкому наклонному тесу.

– Не дай Бог, кого из родных найти не может, – предположила Катя, всматриваясь в даль из-под руки.

– Он в нашу сторону гребет! Смотри-смотри!

Храбрец приближался. Вот сделались различимы темный плащ, непокрытая голова, узкое бледное лицо, на всех чертах которого играло странное выражение довольства. Вероятно, незнакомец радовался ощущению противуборства со стихией. Мокрые волоса его, или то был парик, казались каштановыми либо темно-русыми.

– Верно я разглядел, что на домишке кто-то есть! – весело крикнул незнакомец звучным баритоном. – Ну и погодка выдалась нонешним утром!