Ларс III

— Я понимаю, Эса.

Меня охватило облегчение, смешанное с оттенком разочарования, от которого я не мог избавиться. Но когда я посмотрел в глаза Эсы, я понял: что бы ни случилось впереди, наша связь выдержит.

Огонь тихо потрескивал, отбрасывая танцующие тени на наши лица, пока мы сидели в дружеской тишине, невысказанное понимание между нами вплетало новую нить в ткань нашей дружбы. И по мере того, как ночь продолжалась, я чувствовал себя благодарным этому вредному старикашке — Карнату. Я был благодарен ему за эти минуты, проведенные с Эстрид. Я даже не предполагал, что она понимает меня так, как я даже не мог себе представить. А этот старый пень — предполагал. И из-за него мы ведем себя как подростки. Мог же хотя бы намекнуть, пень трухлявый.

За окном было темно, вечер вступил в свои права. Дверь хижины распахнулась. Вошел Ага и пропустил нового гостя. Омуртаг, чуть щурясь, вошел в комнату.

— Ларс, каждый раз, как ты приходишь в Плиску, с тобой обязательно случается какая-то неприятность, — басом заявил болгарин.

Он тепло обнял меня и оглядел на предмет целостности моей царской тушки. Эстрид натянула одеяло до самого носа и скромно молчала. Омуртаг спросил о ее самочувствии, на что девушка буркнула что-то. Чтобы не смущать воительницу, мы вышли из охотничьего домика.

Свежий горный воздух наполнил мои легкие. Наместник оглядел домик, в котором я с Эсой провели долгое время. Скромная охотничья хижина с грубо отесанными бревнами резко контрастировали с полированным мрамором дворцовых залов Омуртага. Это явно читалось в его взгляде.

— Клянусь всеми богами, Ларс, — усмехнулся болгарин, хлопнув меня по плечу, — никогда не думал, что доживу до того дня, когда царь, победивший византийского императора, предпочтет крестьянскую лачугу моему дворцу.

Вечер принес холод с гор. Я вздрогнул, поправляя меховой плащ.

— Это был не мой выбор, Омуртаг. Попробуй переспать с дюжиной блох за компанию и скажи мне, насколько хорош твой дворец.

Наместник рассмеялся. Я конечно утрировал, блох в хижине не было. Но общее запустение налицо.

— Блохи формируют характер! Заставляют мужчину ценить шелковые простыни.

— Я бы предпочел шелк и блеск дворца, но обстоятельства сложились так, — пробормотал я, оглядываясь на хижину.

— Она злющая, эта Эса, — заметил Омуртаг, задумчиво поглаживая бороду, — быстрый ум, быстрые руки. Напоминает мне мою младшую жену.

Я поднял бровь. Не помню про то сколько у него жен. Он махнул рукой, закрывая тему.

— И что теперь? — спросил болгарин, — Вернёмся в Плиску и объявим о твоем чудесном воскрешении?

— Воскрешение? — я подавился смехом.

— Да, прошлый раз ведь тоже была некрасивая история со здоровьем. Я тогда придумал, что ты меня воскресил, за тобой еще тогда была слава знатного чародея-воскресателя. А сейчас, когда по столице ходят слухи, будто тебя отравили, напрашивается очередное воскрешение, — хмыкнул Омуртаг.

— И потом ждать паломничество всех болезных?, — закатил глаза, по эсовой привычке, — Я думаю, нет.

— Жаль, — вздохнул наместник, — подумай о величии! Мы могли бы убедить народ построить храм в твою честь с золотыми статуями и…

— И, если только, за счет твоей казны — закончил я ровным тоном.

— Ну нет, так нет, — улыбнулся наместник.

Этот прохиндей оказался скуп, но мне кажется, что он подтрунивал надо мной. Мы стояли у двери и смотрели на выглянувшую луну.

— Ларс, — совершенно другим тоном начал Омуртаг, — я не знаю кто тебя хотел отравить, но то, что уже второй раз в моем ханстве тебя хотят убить, наводит на размышления.

— Да брось, — я махнул рукой, — уж твоей вины здесь нет. Врагов хватает.

— Все равно, мне это не нравится, — вздохнул он.

— Князья Ходот и Метик найдут отравителя.

Омуртаг молчал.

— Я чего так поздно пришел, — встрепенулся наместник, — к тебе гонец с посылкой. Я его сопроводил, хотел проведать тебя заодно.

Болгарин подозвал воина. Я следили за размеренными шагами усталого посланника. Он нес бремя огромной важности — плетеную корзину, на крышке которой был изображен внушительный герб византийского императора. Один только вид этого вызвал интерес.

Сама корзина представляла собой произведение искусства, сделанное из тростника и украшенное замысловатыми узорами. Однако его крышка притягивала взор. Печать императора, величественный двуглавый орел, была выполнена из блестящего золота, что резко контрастировало с темным деревом. Это был символ огромной власти, не оставляющий сомнений в значении послания.

С глубоким поклоном гонец преподнес мне корзину. Умка принял корзину с рук посланца и держал ее для моего удобства.

Я потянулся к печати и с щелчком сломал ее. Когда он поднял крышку, Омуртаг чуть наклонился, стараясь разглядеть содержимое. Вот ведь любопытный какой.

Свиток пергамента лежал среди слоев насыщенного фиолетового шелка. Я осторожно снял свиток с шелкового ложа и развернул пергамент, поверхность которого была покрыта изящным шрифтом на латыни.

Когда мой взгляд пробежался по словам, я был удивлен и обеспокоен.

Император предлагал встретиться в Константинополе инкогнито. Также он выражал озабоченность по поводу моих завоевательных походов. Наверное, он хочет обсудить дальнейшую судьбу каганата. Но что больше всего меня напрягало, так это следующая фраза: «Хотелось обсудить безопасность патриарха, гардарские легионеры с его охраной не справляются».

Приглашение в Константинополь, окутанное тайной, было явным свидетельством деликатного политического ландшафта. Я понимал беспокойство императора по поводу моих кампаний. Расширение влияния Царства Гардарики, несомненно, вызвало волну беспокойства по всей Византийской империи. Будущее Каганата было предметом взаимного интереса и, вероятно, ключевой темой нашей тайной встречи. Но здесь обсуждать нечего. На месте каганата — несколько новых княжеств. Но встретиться и обозначить зоны влияния придется.

Однако именно упоминание о безопасности патриарха по-настоящему зажгло искру интереса. Обвинение в том, что его легионеры не выполняют свой долг, было вызовом авторитету и компетентности моих людей.

Такое ощущение, что это была завуалированная угроза, подразумевавшая, что император возлагал на мня ответственность за благополучие патриарха. Может он что-то подозревает? Надо узнать как дела у эсовых послушниц. Я ведь сам хотел встретиться с византийцами. Но не рассчитывал, что это обоюдное желание.