Латая старые шрамы

– Ксанка, что ж ты в меня как клешнями вцепилась? Дай хоть руки погреть, – беззлобно буркнул отец, протягивая замерзшие ладони к огню. – На вот, тебе пока подарочек. – На мои колени легла увесистая коробка, и я, будто ребенок, вцепилась в тугую бечевку, стараясь поскорее ее развязать.

Сколько себя помню, отец из командировок всегда привозил подарки, и когда мама была жива, и после, когда я уже переехала в Общину. Это было своего рода традицией. И совершенно неважно, что там, в коробке – дорогой браслет или ароматный травяной сбор, из которого получается превосходный чай – папиным подаркам я всегда рада. Главное, это всегда сюрприз, и чем ближе я подбиралась к содержимому, тем больше усиливалось мое нетерпение. А когда в коробке что-то шевельнулось, я и вовсе наплевала на воспитание и разорвала в клочки бумагу, в которой прежде не заметила несколько пробитых для воздуха отверстий.Внутри оказался белый шерстяной комок. Прижатые к голове крохотные ушки, черные бусинки сонных глаз. Песик зевнул, тихонько заскулил и принялся взволнованно облизывать мокрый нос.

– Какой крохотный! – воскликнула я, доставая из коробки милое существо с боязливо поджатым хвостиком.

А шерсть белая-белая, как нетронутый снег, укрывший землю невесомым покрывалом. И мягкая, пушистая. Как у Айны после помывки…Болезненное воспоминание всколыхнулось внутри. Обожгло легкие, вспороло уже заживающую рану в груди. Я почувствовала, как сильно защипало глаза, отвела взгляд и с силой прикусила нижнюю губу.

– Что-то не так? Тебе не нравится? – забеспокоился родитель, уловив резкую смену моего настроения.

– Нет, все хорошо. Очень нравится. – Я поспешила обнять отца, пряча навернувшиеся слезы в шерстяном вороте свитера. – Спасибо, он замечательный.

Не сдержавшись, шмыгнула носом, а папа лишь теснее привлек к себе, обнял и по-отечески поцеловал в макушку.

– Ну вот, и хорошо. Будешь воспитывать, тренировать. Заядлая моя собачница. – По голосу я поняла, что он улыбается. – Правда вот, в Общине вашей животные запрещены… Но надеюсь, тебе недолго там куковать осталось, – с намеком произнес мужчина.

Да-да, папочка просто мечтает выдать меня замуж. Пусть и не говорит об этом вслух, но всячески намекает. Не спорю, он, конечно, прав. Мне уже двадцать пять, а до тридцати нужно родить хотя бы одного ребенка, и лучше в браке. А значит, моей разгульной жизни в скором времени придет конец. На то, видимо, и расчет с псиной. Вот ведь хитрец! Знает же, как я к щенкам неравнодушна.

– Кстати, я так и не понял, почему ты переехала к Тенриллу? – начал расспросы родитель. И начал, как всегда, с главного.

Я на несколько мгновений замялась, не зная, что ему ответить. Стоит ли открывать всю правду или о некоторых деталях лучше умолчать? Не то, чтобы я не доверяла отцу. Просто… не хотелось лишний раз его волновать. С батюшки станется посадить меня под замок. Еще и охрану выставит. Мне в этом смысле и Рилла хватает. В общем, я подумала и решила отделаться общеизвестными фактами.

– Ну, так… в городе неспокойно. И из Общины вроде как девушки пропадают.

– Давно? – Родитель тут же нахмурился и стал предельно серьезен.

– Кажется, с начала зимы. Трое или четверо исчезло.

Щенок тихонько заскулил у меня в руках, и я опустила его на ковер. Надо бы чем-нибудь накормить псину. Кликнуть, что ли, Ганса?

– Да уж, – меж тем задумчиво протянул отец. – Странность за странностью. Кстати, - он вдруг резко вспомнил о чем-то, – откуда ты знаешь капитана Фрея?

Я на секунду растерялась. Не ожидала, что папа станет расспрашивать о Рейнаре. Он ведь совсем недавно приехал. Когда только успел всё прознать? И сколько ему известно о подробностях наших с Реем… отношений?Папочка, конечно, в курсе, что я девочка отнюдь не невинная. О моих похождениях в Солькоре разве что глухой и слепой не знает. Но отец никогда не поднимал эту тему и, тем более, не смел меня упрекать. Так с чего он вдруг заговорил о Рейнаре? Непонятно…

– Эммм… – неуверенно начала я. – Так, нас Тенрилл и познакомил. Пока кузен был в отъезде, Рей… то есть капитан Фрей за мной приглядывал. А что? Что-то не так?

– Да просто… Мы с ним сегодня пересеклись на заставе. И я удивился, что он тебя знает.

– Он про меня спрашивал? – вопрос слетел с губ, прежде, чем я успела его обдумать. Да и вышло еще так… эмоционально, что отец тут же заподозрил неладное.

Прищурил светлые глаза и поглядел на меня пристально, внимательно. Я уже приготовилась к тому, что он начнет задавать неловкие вопросы или опять станет подтрунивать и намекать, что пора бы выдать меня замуж за кого-нибудь толкового. Но ничего подобного не произошло. Напротив, теперь папа как-то странно замялся. Явно подбирал слова. Вот только, для чего?

– Не особо. Так, обмолвился… – сухо ответил родитель, а потом вдруг взял в руки мои ладони и, глядя в глаза, серьезно спросил: – Роксана, я надеюсь, вы были не очень близки?

– Почему ты спрашиваешь? – пробормотала я, чувствуя, как холодеет все внутри. Я уже однажды видела этот взгляд, и, увы, он не сулил ничего хорошего.

– Просто… Сегодня на границе произошел один инцидент и…

Во мне словно что-то оборвалось. Сердце подскочило к горлу и загрохотало так сильно, что я подумала, еще чуть-чуть, и оно вовсе выпрыгнет из груди.

– Его ранили? Серьезно? – чуть ли не выкрикнула я, уже понимая, что о пустяках отец не стал бы говорить.– Боюсь, что да. Возможно он уже…

Дальше слушать не было сил.Вскочила с диванчика, вырвав руки из папиного хвата, и зажала уши.Я не могла в это поверить. Не хотела. Только не Рей. Только не он…Хотелось закричать, завыть от отчаяния. Но горло словно железной клешней сдавило. Не вдохнуть, не выдохнуть. Собственные ногти до боли впились в кожу. А колени начинали предательски дрожать, грозя подвести в любой момент.

– Милая, что с тобой? На тебе лица нет… – Отец вдруг оказался рядом и мягко привлек к себе. Я благодарно оперлась на него и ткнулась носом в колючий вязаный свитер, пряча от папиных глаз одинокую слезинку, что все-таки вырвалась наружу.

– Ничего… просто… Это все так страшно, – через силу вымолвила я, понимая, что не хочу сейчас разговаривать. Ни о Рее, ни о чем-либо другом. И, чтобы отвлечь внимание обеспокоенного родителя, спросила:

– Надеюсь, с тобой все в порядке?

– Да, все хорошо. Не волнуйся. Я не пострадал, – попытался успокоить отец, ласково, словно ребенка, поглаживая меня по голове. В горле по-прежнему сидел колючий ком, и лишь близость родного человека не дала отчаянью затопить все вокруг.

Я ведь знаю, Рей сильный. Из каких только передряг мы не выбирались. А значит, и сейчас есть надежда, что он выкарабкается.Изо всех сил стараясь убедить себя в этом, оторвалась от отцовского плеча и насухо вытерла глаза. Через несколько минут я почти смогла успокоиться. Почти смогла улыбаться, выслушивая папин рассказ о последних месяцах, проведенных на северной границе. Вот только внутри раненной птицей билась тревога, и мысленно я умоляла отца побыстрее оставить меня в одиночестве. И даже смешной пузатый щенок, лакающий молоко из принесенного Гансом блюдечка, не мог избавить от тяжких мыслей.Как только отец откланялся и покинул особняк Рилла, я наскоро оделась и, плюнув на предупреждения дворецкого, выбежала из дома. Поймала первый попавшийся экипаж и велела срочно править к зданию городского госпиталя.Терпкий больничный запах резал ноздри, заставлял поминутно морщиться и прикладывать к носу кружевной платок. И это я всего лишь добралась до холла приемной. Каково будет в основных помещениях госпиталя, могла лишь догадываться.