Латекс
Шрифт:
Я лежал на спине, держась руками за ножки стула за головой (условие С., чтобы не помогал своей партнерше), девушка со связанными за спиной руками прыгала на мне, как заправская наездница, колокольчики на груди, заменившие воздушные шары, весело звенели, внутри было восхитительно тесно и горячо.
Мне понравилось, С. не совсем, и девушка получила порцию плетей. Мне плети только обещаны.
После этого мы несколько раз практиковали такой прием: девушка в колодках с вибратором и моим членом внутри, а мой собственный зад под плетью у С.
Трахать
Потом С. придумала другой фокус. В колодках стоял я, девушка трудилась, делая мне минет, а С. обрабатывала мой оттопыренный зад флоггером. У нее тяжелая и сильная рука. Удовольствие особенное, в том числе и от состояния беспомощности.
Но когда она, заковав меня в колодки и поножи, умудрилась сунуть вибратор и мне зад, я заявил, что на этом хватит. Однако, испытывая оргазм от двойного действия женского рта и вибратора, я уже не был в этом так уверен.
С. смеялась:
– Теперь у тебя будет полезный опыт голубого. Разве так плохо? И попробовать на себе то, чем ты порешь девок, тоже полезно. Это же возбуждает.
– А тебя?
– И меня тоже. Я люблю пороть, но люблю быть выпоротой, представь себе.
– Что ж ты раньше не сказала?! Я с удовольствием спустил бы шкуру с твоего зада.
– Не сомневаюсь.
Несколько раз мы устраивали порки друг дружке – сначала я ей, а потом с особым остервенением она мне.
Наверное, это возможно только между людьми, связанными такими узами, как мы с С. Честно говоря, волнующе. Мы вставляли вибраторы друг дружке и развлекались тем, что включали и выключали их неожиданно. Но, делая мне минет, она отбирала у меня пульт своего вибратора. Зато, когда я трахал ее в зад, мой вибратор бывал включен обязательно. Потом мы пороли друг друга самым изощренным способом, иногда до крови, капали воском, мучили, как могли и были довольны.
Разве женщина является женщиной только когда имеет вагину? Нет, она еще какая даже не имея ничего внутри. Внешне всегда спокойная, но я-то знаю, что скрывается под этим спокойствием!
Удивительная женщина.
Я понимал, что мне надо бы держаться от С. подальше, да и ей некогда проводить время таким образом, но редкие встречи приносили массу удовольствия, заставляя вспоминать о них все остальное время.
К тому времени мне нашлось кем заняться самому.
Есть разница между девушками по вызову, которых мало чем испугаешь, и неопытной. Ее нужно приручать и приучать, чтобы потом воспользоваться плодами сексуального раскрепощения в полной мере.
Я знал, что никогда не расскажу С. об этой девушке и не позволю вовлечь в наши игры. Хотя бы потому, что я всегда должен быть Хозяином, Топом, а не боттомом. Представить, что эта девушка видит, как порют меня самого… Нет, это немыслимо!
Началось раздвоение, причем, чем больше я довлел над новой партнершей, тем более послушным становился с С. С одной творил, что хотел сам, другая творила еще более немыслимое со мной. Однако условие не оставлять следов выполняла.
Вставляя вибратор нижней, я одновременно словно чувствовал такой же в себе. Поняв, что мне и впрямь не хватает собственных ощущений, воспользовался тем, что партнерша всегда с завязанными глазами, и сам вставлял себе вибратор.
Но так не могло продолжаться долго, и я снова начал ездить к С., где бы она ни была. Тащился через полстраны, чтобы получить свою порцию плетей, бешеных оргазмов и задницу, на которою без того, чтобы не поморщиться, не сядешь. Понимал девок, которых использовали во время секс-игр, понимал, что это ненормально, даже опасно, но бросить не мог. Мне было мало готовой на все партнерши, было нужно, чтобы и меня самого тоже мучили – пороли и даже трахали.
С. с каждым днем становилась Хозяйкой все больше. Но при этом она желала быть рабыней. Вот что так роднило нас, и это неудивительно, – мы желали довлеть и подчиняться, пороть и быть выпоротыми, мучить и мучиться, приказывать и выполнять приказы, брать и умолять, испытывать боль и удовольствие одновременно.
Мы не давали друг другу спуска и перерыва. Зажимы, на соски обоим, грузики тоже. Вибраторы, горячий воск и, конечно, плеть или флоггер. Постоять в колодках пока твои ягодицы обрабатывают плетью, а соски держат грузики на весу, постоять на распятии под флоггером, а то и походить на четвереньках лошадкой с плагом с хвостиком и ударами стеком по чувствительным местам – все одинаково. Разница только в том, что я использовал свой член, а она страной.
Я много слышал о поведении Тона-мужчины и Боттома-женщины, о Хозяине и рабыне, о безоговорочном послушании и безграничной власти. Либо наоборот – Хозяйке и ее рабе. Но не слышал и не видел равных отношений.
У нас было именно такое. В те минуты, когда я брал в руки плеть или свечу, защелкивал на ошейнике ее шеи карабин, чтобы потащить за собой, как собачонку, или прикреплял наручники на распятии, я был Хозяином, и С. безоговорочно подчинялась, но, получив свою порцию наказания и удовольствия, мы менялись ролями и удовольствиями.
Когда ты Топ и Боттом не в разные дни, а в течение одного вечера, когда, прикрепляя зажимы на ее груди, чувствуешь боль от таких же зажимов на своей, когда твой собственный зад горит, в то время как ты порешь ее… – это совсем иное ощущение, словами его не передать. Мы не просто две половинки, созданные друг для друга, но словно человек и его отражение, если не знать, где оригинал, а где отражение, можно запутаться.
Я знаю, что С. чувствовала то же. Знаю, что ни с кем другим она так вести себя не могла. Как не мог и я.
Едва ли та, которой я увлекся, была на такое способна. Едва ли вообще поняла бы такое поведение.
Линн поняла, что это о Фриде…
Сначала шел текст, от которого хотелось плакать. Густав раскрепощал строгую Фриду почти так, как это делал Ларс с самой Линн. Только Ларс не мог спрятать лицо за маской, все же Линн напросилась к нему в замок под видом журналистки, пишущей о берсерках, а Густав сообразил так сделать, чем подкупил Фриду основательно. Садист под маской куда эффектней просто садиста, и подчиняться тому, чьего лица ты не видишь, и с кем не знакома легче. Это Линн не прочитала в тетрадях Густава, это она знала от самой Фриды.