Латино-Иерусалимское королевство

Поэтому, когда купцы и пилигримы посещали порты королевства, как, например, в 1220 г., то эти годы считали катастрофическими^{14}. Заключая договоры с сарацинами в XIII в., христиане всегда стремились добиться свободного доступа для паломников к святыням Иерусалима и Назарета даже тогда, когда эти города попадали в руки мусульман. Но, несмотря на это, мусульмане чинили препятствия пилигримам — взимали повышенные поборы, всячески притесняли, например, заставляли входить в город только через «потайную» дверь Св. Ладра (Saint-Ladre), запрещали латинянам посещать множество храмов — и число паломников из года в год стало уменьшаться. В ответ папство провозгласило защиту Святой Земли богоугодным делом; когда с середины XIII в. от королевства почти ничего осталось, понтифики продолжали призывать пилигримов посещать то, что от него уцелело. Именно с подобной целью был создан примечательный текст «Прощения Акры»^{15}, где перечислены многочисленные монастыри этого города (заметим, что в предыдущих путеводителях паломникам рекомендовали побывать только у могилы Св. Гильома, прославленной не раз происходившими там чудесами), чье посещение сулило отпущение грехов. Мы видим в этом росте церквей, гарантировавших отпущение, средство, при помощи которого сирийское духовенство и «пулены»^{16} старались удержать как можно больше пилигримов на прежней стезе, ведущей в Иерусалим. То, что наплыв паломников в Святую Землю продолжался, косвенно засвидетельствовало папство, когда, стремясь в начале XIV в. организовать блокаду Египта, запретило в некоторой мере совершать эти благочестивые путешествия, дабы тем самым лишить мусульман доходов, каковые они взимали с приезжих. Но движение паломников было лишь приостановлено и вскоре возобновилось^{17}, правда, далеко не с тем размахом, который в свое время вдохнул жизнь в Иерусалимское королевство.

Итак, не забывая о роли, сыгранной в истории королевства этими экономическими аспектами, напомним, что все же именно паломничество внесло свою существенную лепту в дело созидания «Восточного королевства»; именно ему это латинское государство обязано своей парадоксальной выносливостью, с которой оно удержалось на сирийско-палестинском побережье, несмотря на свою отдаленность от Запада. В этом существовании франкской колонии во враждебной земле — которая сильно отличалась от сменившего ее Кипрского королевства — слишком часто хотели видеть доказательство ее полезности для торговых республик Италии. Но не забудем, с какой легкостью итальянцы утратили интерес к королевству в разгар своих междоусобных войн и политических альянсов с мусульманскими государями. Прежде всего, Иерусалим был королевством паломников — в большей степени, чем любое другое из государств, основанных на Востоке или на Западе в сходных обстоятельствах.

Первая часть Иерусалимское Королевство в правление Арденн-Анжуйской династии

Рене Груссе присвоил восьми государям (только семеро из них носили корону), которые один за другим восходили на престол в Иерусалиме, династическое имя Арденн-Анжу, которое идеально подходит для этих персонажей, чьи семейные связи были достаточно запутаными. Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, был сыном графа Булонского и Иды, дочери Готфрида III Горбатого, чьим наследником он стал. Его брат Балдуин I, сменивший Готфрида на иерусалимском троне, умер бездетным, и наследство перешло к кузену двух первых государей, который сам не принадлежал к булонско-лотарингской семье — Балдуину II де Бурку, сыну графа де Ретеля и Мелизинды де Монлери^{18}. Балдуин II выдал замуж свою дочь Мелизинду, родившуюся от брака с армянкой Морфией, за графа Фулька Анжуйского. Двое сыновей Фулька сменили друг друга на троне: Балдуин III, женившийся на византийской принцессе Феодоре Комниной, не оставил после себя наследников. От брака его брата Амори I с Агнессой де Куртене родились сын и дочь, Сибилла; от второго брака Амори с Марией Комниной на свет появилась еще одна дочь, Изабелла. Амори наследовал его сын Балдуин IV, и эфемерное царствование Балдуина V Дитяти, сына Сибиллы и Вильгельма Монферратского, завершило династическую историю иерусалимского королевского дома.

Короли этой «династии» сильно отличаются друг от друга. Готфрид Бульонский остался легендарным героем лотарингского эпоса, «рыцарем с лебедем», чьи подвиги воспеты в цикле героических песен. В истории его образ мало отличается от легендарного: необычайно сильный — он отрубил ударом меча голову верблюду по просьбе одного арабского эмира, пораженного подобным деянием, — герцог Нижней Лотарингии был очень благочестив (клирики из его окружения жаловались на то, что он подолгу простаивал в церкви, пока остывал завтрак), простым в поведении: хорошо известна история с арабами, которые с изумлением увидели, как завоеватель Святого Града сидит прямо на полу своего шатра, без охраны и помпезности. Его смирение граничило со слабостью; он отказался от королевского титула и подчинился патриарху. Один бельгийский историк даже решился назвать свою недавно вышедшую статью «Был ли Готфрид Бульонский заурядным?»^{19}. На деле же его отвага в бою свидетельствует о несомненной энергии: он сумел стать правителем Иерусалима, несмотря на противодействие графа Тулузского, который уже чувствовал себя его государем…

Брат Готфрида, Балдуин, был совсем иным человеком: более заботясь о представительности, чем Готфрид, он умел окружить себя роскошью, чтобы подчеркнуть величие, соответствующее его высокому рангу. Младший сын в семье, в юности он предназначался для церковной карьеры, что позволило ему совмещать клерикальную культуру с неистовостью и алчностью — чертами, свойственными ему как барону. Рене Груссе провозгласил этого ловкого и коварного политика «основателем Иерусалимского королевства»: в течение своего царствования (18 июля 1100 г. — 2 апреля 1118 г.) Балдуин подчинял все своей королевской воле, не будучи особенно разборчив в средствах, что очень четко прослеживается на примере его брачных отношений — в личной жизни Балдуин вообще не имел ничего общего с достойным Готфридом: женившись в 1098 г. на Арде, армянке, он избавился от жены под первым же предлогом, когда поменял графство Эдессу на королевство, где процент армянского населения был менее значительным. Вскоре он женился вторично, на графине Аделаиде Сицилийской, привлеченный ее солидным приданым, и, обвиненный в двоеженстве, отослал супругу обратно, после того как растратил все ее богатства (август 1113 — апрель 1117 гг.). Этот довольно неприятный развод имел династические последствия: статья брачного договора, по которой королевство должно было отойти к Рожеру Сицилийскому, сыну Аделаиды, была аннулирована.

Напротив, Балдуин II оказался более благочестивым, чем его предшественник. Сам также женатый на армянке, Морфии, он всю жизнь хранил ей безупречную верность. Скорее ловкий, чем жестокий, более осторожный, чем Балдуин I — что не помешало ему дважды попасть в плен к мусульманам, Балдуин II был более экономным и меньше пристрастен к роскоши. Как и его предшественники, он был воспет в рыцарских романах северной Франции, для которой крестовый поход был чем-то вроде национальной легенды: именно в валлонских землях после «Рыцаря с лебедем» увидел свет роман «Балдуин де Себурк», где на свой манер повествуется о подвигах Балдуина II^{20}. В лице Готфрида и обоих Балдуинов, иерусалимский трон попал к семье могущественных вассалов империи, хоть и разговаривавших на валлонском языке; и то, что эти вассалы были лотарингцами или брабантцами, отразилось на институтах королевства, например, на процедуре инвеституры знаменем, которое принял Жослен де Куртене, когда Балдуин II даровал ему графство Эдесское^{21}: это была характерная черта императорских институтов — передача знамени германским императором символизировало пожалование крупного имперского лена одному из вассалов.

После смерти Балдуина II, который перед своей кончиной 21 августа 1131 г. принял монашеский постриг, маленькое восточное королевство (оно в какой-то степени походило на западные «княжества», герцогства или графства, которые позднее назовут пэрствами) перешло к представителю еще одного могущественного феодального рода. Фульк V Анжуйский, которого король Франции Людовик VI предложил посланцам Балдуина II на роль мужа дочери Иерусалимского короля, проявил себя при жизни тестя послушным зятем: хотя он и был владетелем одной из самых крупных бароний Франции и за двадцать лет своего правления (1109–1129 г.) сделал графство Анжуйское настолько могущественным, что его сын Жоффруа Плантагенет смог начать завоевание Нормандии и Англии. Благочестивый, верный и добрый, этот суровый правитель сумел показать себя в битве не только храбрым, но и осторожным, и его знакомство со Святой Землей, где он жил в 1120–1121 гг. и в 1129–1131 гг., позволило ему приобрести опыт в сложной игре, какой была восточная политика, и применить этот опыт в течение своего царствования (1131 — ноябрь 1143 гг.).

Его старший сын Балдуин III сумел показать себя одновременно «Плантагенетом Востока» (разве он не был сводным братом Жоффруа?) и дальновидным «пуленом». Величественный и приветливый, благочестивый и человечный, образованный и всегда уважающий обычное право, по которому жило королевство, Балдуин стал, по выражению Р. Груссе, «образцом Иерусалимского короля XII в.». Его брат Амори I (10 февраля 1163 — И июля 1174 гг.), был образован так же, как и Балдуин, но являлся более суровым; более сосредоточенный, скорый на насилие, он стал одним из самых энергичных королей и дальновидных политиков.

Но на Балдуине IV (1174 — март 1185 гг.) история Иерусалимских королей закончилась трагедией. Воспитаннику Гильома Тирского, необычайно образованному, Балдуину исполнилось всего лишь тринадцать лет, когда умер его отец. «Сообразительный и живой, несчастный ребенок очень рано заболел проказой, которая терзала его на протяжении всего царствования, превратившись в длительную агонию. Но он перенес ее верхом на коне, лицом к врагу, полностью осознавая свое королевское достоинство, долг христианина и ответственность за корону в те трагические часы, когда драма короля разыгрывалась вместе с драмой королевства. Когда болезнь усилится и прокаженный больше не сможет сесть в седло, он прикажет нести себя на поле боя на носилках, и появление этого умирающего заставит отступать Саладина». Необходимо еще раз вспомнить эти волнующие строки, которые Р. Груссе посвятил подростку, сумевшему соединить святость с энергией. «Этот прокаженный ребенок заставил всех уважать свою власть», — с восхищением вскричал мусульманский хронист в «Книге двух садов»^{22} признав, что нет другой столь прекрасной фигуры, чем этот юный государь, терзаемый болью и героически ее переносивший. Но последние годы правления Балдуина IV, в час, когда ослепший и больной проказой король больше не сможет справляться со своим опасным окружением, пробьют похоронный колокол по франкской монархии. После его смерти франкской монархии суждено будет исчезнуть, и королевство переживет своего короля лишь на несколько лет.

Поэтому можно считать, что Арденн-Анжуйская династия правила Святой Землей с 1090 по 1185 гг. (исключая царствование Балдуина V), и в этот период латинское королевство познало апогей своего развития.

I. Первый крестовый поход и рождение латинского королевства

27 ноября 1095 г. папа Урбан II, изгнанный антипапой Гвибертом из Италии, взял слово на соборе, созванном им десятью днями ранее в оверньском городе Клермоне. В прочувствованной речи он напомнил своей пастве о трагическом положении христианского мира, которому угрожало распространение ислама — как в Испании, где высадка Альморавидов (с 1086 г.) обрекла на провал Реконкисту, так и на Востоке. Турки-сельджуки за несколько лет овладели Арменией (1048–1064 гг.) и византийской Анатолией (1071–1084 гг.). Захватив Антиохию (1085 г.), они выдворили византийцев из Сирии: опасность стала грозить даже Константинополю, когда турки, несмотря на все усилия нового императора Алексея Комнина, достигли берегов Мраморного моря. Особенное внимание папа обратил на гибельные последствия этого наступления для Святой Земли: там не только систематически чинились препятствия паломникам (яковитский патриарх Михаил Сириец давал точные сведения на этот счет), но даже Иерусалим, захваченный турками у фатимидского халифа Египта в 1071 г., отбитый египтянами и снова попавший в руки турок в 1076 г., был жестоко разграблен. Чтобы избавить Святую Землю от тяжких испытаний, папа предложил баронам вступить в армию, которой должен был командовать его легат, епископ дю Пюи Адемар Монтейский, и двинуться освобождать Гроб Господень^{23}.

Призыв папы был услышан: необычайное воодушевление охватило толпу, присутствовавшую на соборе, и распространилось повсюду, и особенно к югу от Луары, где папа лично его поддерживал. Под руководством Адемара и графа Тулузского Раймунда Сен-Жилльского почти вся «провансальская» знать — от графа Фореза до графа де Ди, Гильема де Монпелье и Гастона Беарнского — «приняла крест» (1095–1096 гг.). Однако и другие земли не остались в стороне: брат короля Франции, Гуго де Вермандуа выступил в поход с графом Этьенном Блуасским и виконтом Меленским, Гильомом Плотником, одним из героев «крестовых походов в Испанию». Герцог Нормандии Роберт Коротконогий последовал их примеру, а граф Фландрии Роберт II увлек своих вассалов по пути, которым проследовал его отец десятью годами ранее. Но один из самых крупных отрядов вышел из валлонских и булонских земель во главе с герцогом Нижней Лотарингии Готфридом Бульонским, его братьями Евстахием, графом Булони, и Балдуином, графом Эно и Туля. Наконец, в дорогу пустились отряды, куда менее организованные, состоявшие часто из беспокойных бойцов: булонские корсары или пираты Гинемера (предшественника Евстахия Монаха, который будет терроризировать Ла-Манш в XIII в.) с фламандскими, фризскими и антверпенскими кораблями, — и народные толпы, которые возглавили проповедник Петр Отшельник, рыцари Вальтер Неимущий, Вальтер Теккский, граф Тюбингена, Фолькмар, Готшалк, Эмихо Лейзингенский. В то время как бароны готовились к экспедиции, эти отряды фанатиков, родом в основном из Рейнских земель, да пятнадцать тысяч французов, частью были перебиты во время своих грабежей в Венгрии и Византийской империи. Алексей Комнин попытался использовать этих людей или по крайней мере, ограничить их злодеяния, но участники народного крестового похода, бросившись на приступ Никеи, были перерезаны турками 21 октября 1096 г. подле Цивитота: из двадцати пяти тысяч, пришедших в Византию, спаслось лишь три тысячи человек.