Латинская Америка - традиции и современность

В подобной ситуации задача определения содержания понятия национальное и производных от него, в том числе национальной традиции, приобрела для латиноамериканских коммунистов большое политическое значение.

В марксистской интерпретации социологическая категория национальное — это соотносительная категория, т. е. ее содержание может рассматриваться в разном ракурсе в зависимости от того, с чем она соотносится. Латиноамериканскими марксистами данная категория рассматривалась в соотношении с понятиями антинациональное и интернациональное. Национальное, противопоставляемое антинациональному, рассматривалось как синоним исторически прогрессивного. Если же национальное определялось в соотношении с понятием интернациональное, то оно рассматривалось как совокупность черт исторического своеобразия той или иной страны, выделяющих ее среди других государств и народов. В соответствии с этим латиноамериканские коммунисты трактовали понятие национальной традиции (отождествляемой в данном случае с опытом прошедших поколений) двояко: либо как все историческое наследие нации в целом, либо только как прогрессивную (в таком случае часто употреблялся термин подлинно национальное) традицию.

Марксисты-ленинцы неоднократно подчеркивали, что наиболее последовательными защитниками национального выступают именно революционные силы. Как правило, ими особо отмечается, что патриотизм, подлинная, свободная от национальной узости любовь к родине составляет неразрывное диалектическое единство с пролетарским интернационализмом. В то же время, учитывая реальности массового сознания, коммунисты часто употребляют в своей политической лексике термины прогрессивные националисты, левые националисты, подлинные националисты и т. п. в качестве синонимов слова патриоты.

Латиноамериканские марксисты прикладывали и прикладывают большие усилия, с тем чтобы выразить универсальные положения научного социализма в такой форме, которая в максимальной степени учитывала бы особенности психического склада, духовной культуры народов региона. Проблема соотношения национальных особенностей, традиций и общих закономерностей — объект пристального внимания марксистов-ленинцев, представителей других революционных сил.

Выступая против националистического преувеличения национальной специфики, коммунисты Латинской Америки в то же время считали и считают одной из важнейших своих задач защиту национальной культуры, традиций от «нивелирующего рубанка» империалистической экспансии. Они противопоставляют опасности обезлички, которую несет с собой такая экспансия, линию на защиту и возрождение древних культурных ценностей, всего духовного богатства, накопленного народами латиноамериканских государств. Публицисты, руководящие деятели компартий региона неоднократно указывали, что, разрабатывая свою политику в этом вопросе, они непосредственно опираются как на соответствующие ленинские указания, так и на практический опыт решения национального вопроса в СССР.

Вопрос о соотношении понятий национальное и традиция в условиях Латинской Америки усложняется тем обстоятельством, что у народов этого района земного шара, помимо собственных национальных традиций, есть, так сказать, «общий фонд» исторического наследия — составляющие его традиции не являются «собственностью» какого-либо одного народа, они принадлежат всем латиноамериканцам. Наличие таких традиций — результат общей исторической судьбы стран региона, которые примерно в одно время стали жертвами испанской и португальской конкисты, в рамках одного исторического периода, в первой четверти XIX в. (особый случай здесь составляют Куба, Пуэрто-Рико, английские, французские, кроме Гаити, и голландские владения в бассейне Карибского моря), освободились от колониального гнета, практически одновременно попали в новую неоколониальную зависимость от развитых капиталистических государств — сначала главным образом от Англии, затем в первую очередь от США. В настоящее время все страны Латинской Америки объединены общностью исторической ситуации — кризиса того типа капиталистического общества, который здесь сложился.

Идентичность основных проблем, стоящих перед народами региона, наконец, то обстоятельство, что всем им противостоит один и тот же враг — империализм США, — все это, несомненно, оказывает мощное обратное воздействие и на культурно-идеологическую сферу, и на область социальной психологии, способствуя укреплению того, что объединяет народы Латинской Америки, в том числе актуализации общих традиций. В этом плане представляет интерес вопрос об обогащении и новом историческом наполнении самого определения латинская. Выдающийся кубинский писатель А. Карпентьер писал о «латинянах Америки», говорящих на испанском и португальском, французском, английском, на индейских языках^{33}. В данном случае определение латинская охватывает уже не только связанные с романской ветвью западной цивилизации, по и иные культурные реалии, а основным критерием принадлежности к Латинской Америке становится общность исторической ситуации.

Учитывая все эти обстоятельства, следует в то же время отметить, что в общественной мысли региона имеется и достаточно влиятельная тенденция к преувеличению степени общности стран Латинской Америки, в частности значения общих традиций. Данная тенденция воплощена в различных разновидностях континентального национализма, подвергаемого справедливой критике коммунистами, в том числе и за недооценку реальной специфики каждой из стран этого района мира. В то же время представители революционных сил всегда отмечали большое значение актуализации традиций солидарности народов Латинской Америки в борьбе за свободу, восходящих к периоду Войны за независимость 1810–1826 гг. Определенным, достаточно существенным позитивным потенциалом обладают в этом плане и левые течения континентального национализма.

Для различных течений латиноамериканского национализма характерно стремление произвольно отождествлять традицию с какой-либо одной частью исторического наследия. Так, для перуанских традиционалистов во времена Мариатеги была типична тенденция к отождествлению национальной традиции лишь с испанистской традицией колониального периода. При этом полностью игнорировались, с одной стороны, важнейшая роль инкского наследия, с другой — традиция республиканского периода в истории Перу. Кроме того, подлинно национальной объявлялась лишь традиция эксплуататорской элиты. На аналогичных позициях стояли и стоят реакционные представители школы исторического ревизионизма в Аргентине и Чили.

В противовес этим утверждениям Мариатеги подчеркивал крайне сложный характер традиции, неоднородность и противоречивость ее как с точки зрения наличия разноплановых культурно-этнических компонентов, так и с точки зрения социального содержания. Мариатеги ставит вопрос в ленинском духе: «Когда нам говорят о национальной традиции, мы должны предварительно установить, о какой традиции идет речь…»^{34}

Эта мысль положена в основу линии латиноамериканских коммунистов по отношению к историческому наследию. Главное внимание они уделяют анализу классового характера тех или иных традиций. Одновременно марксисты-ленинцы региона решительно выступают против националистической тенденции к гипертрофированному преувеличению роли какого-либо одного культурно-этнического компонента в процессе формирования латиноамериканских наций при забвении или сознательном игнорировании остальных.

Отвергая национализм в различных видах, латиноамериканские марксисты стремятся к конкретно-историческому анализу роли различных культурно-этнических компонентов в формировании наций региона, к творческому исследованию уникального латиноамериканского феномена взаимодействия различных историко-культурных напластований — наследия доколумбовых цивилизаций, иберийских традиций, вклада европейской иммиграции ХIХ — ХХ вв.

Названный феномен составляет важнейшую, определяющую черту латиноамериканской специфики. Весьма характерен в этом плане приведенный Л. Осповатом пример из истории духовной жизни стран региона: «Еще в 1939 году Пабло Неруда начал поэму, посвященную родной стране — Чили. По мере работы замысел расширялся, поэт убеждался, что «корни всех чилийцев распространяются под землей и уходят в иные пределы». Когда десять лет спустя поэма была окончена, она оказалась «Всеобщей песнью» Латинской Америки»^{35}.

Сказанное Нерудой о чилийцах можно отнести и ко всем иным народам региона. Действительно, если мы начнем выяснять, куда тянутся корни того уникального растения, имя которому — Латинская Америка, то получится впечатляющая картина: по существу, его «корневая система» охватывает основную часть нашей планеты. Здесь обнаружатся и самые, по-видимому, далекие азиатские (ведь по господствующему в современной науке представлению именно из Азии пришли первые люди, заселившие будущий Новый Свет), и африканские, и европейские истоки. Многоликий образ Латинской Америки составляют люди всех цветов и оттенков кожи и самого различного происхождения. В странах региона можно обнаружить потомков или представителей очень многих народов Земли. Латинская Америка — это и индеец, и тот, в ком течет кровь иберийских завоевателей, и потомок вывезенных из Африки негров-рабов, и недавний выходец из какой-либо европейской страны, укоренившийся на латиноамериканской почве в ходе массовой европейской иммиграции второй половины XIX — начала XX в., и потомок переселенцев из Азии — Индии, Китая, Японии.

Все названные элементы вступали в ходе истории в активное взаимодействие. С этим связана необычайная сложность этнических процессов. В то же время в их развитии можно выделить и преобладающую тенденцию. По мнению большинства советских этнографов-латиноамериканистов, основное направление этнического развития в регионе определяет очень сложный и неоднозначный процесс формирования метисных наций. Данной тенденции противостоит, однако, контртенденция к сохранению социально-этнических общностей, не входящих в эти нации: прежде всего крупных индейских народностей, а также отдельных групп потомков переселенцев из Европы^{36}.