Чуть коснёшься ты струны послушной — Чудо! — то, как статуя, бездушный, То бесплотный, молча я стою. Смертью, жизнью — всем ты завладела. Словно Филадельфиа, из тела Душу исторгаешь ты мою. Мир, как будто зачарован, К звукам сладостным прикован. Обрывая дней полёт, Полноту блаженства пьёт. Самый воздух, замирая, Чутко внемлет песням рая. Как меня твой дивный взор — Всё пленяет звуков хор. Вот они, как в сладострастной буре, Гимном счастью вознеслись, — Так новорождённые, в лазури, Ангелы стремятся ввысь, Так из тьмы, где Хаоса владенья, В грозовую ночь миротворенья Роем огненных шаров Извергались тысячи миров. Звуки льются, то журча украдкой, Словно ключ по гальке гладкой, То сильны, как бурный вал, Бьющий в твердь гранитных скал; Грозны, как гром, что в оркестр урагана Мощно врывается гулом органа, Смутны, как ветер весной В липовой чаще, Дышащий негой ночной, Томный, пьянящий. Горестны, как полный грустных пеней Ропот сожалений в той ночи, где тени Бродят, плача, где Коцит Волны слёз в глухую даль стремит. Дева, молви! Не сошла ль ты с неба, Вестница возвышенная Феба? Не в Элизии ль возник Твой божественный язык?