Лаура

Лаура подняла с тротуара небольшие молоточки и начала ударять ими по дискам. Я был удивлен, что она умеет обращаться с этим диковинным инструментом и даже извлекать из него какую-то мелодию. Ритм, который отбивала Лаура, призывал к Танцу.

Вокруг сразу собралась толпа. Ребятишки прыгали и баловались, проходя мимо, другие танцевали с поднятыми руками. Лаура заиграла еще азартнее. Юноши упали перед ней на колени, их лица приблизились к ягодицам, и мне казалось, что они вот-вот дотронутся до нижней части тела девушки или даже укусят ее. Чтобы управиться с молоточками, Лаура согнулась в три погибели, и аудитория воочию смогла убедиться, что сделана она из плоти и крови.

Некоторые от восторга издавали хриплые крики другие молча глазели на меня. В конце концов, они начали мне дружески улыбаться. Улыбнулся им в ответ и я.

Один из тех, кто вопил от восторга, приблизился к Лауре и что-то прошептал на ухо. Она рассмеялась, повернулась и одарила его самой восхитительной улыбкой, какую мне только доводилось видеть. И добавила по-английски:

— Мне никогда не приходилось слушать такого незаслуженного комплимента, тем не менее, я благодарю вас за добрые слова.

Ободренный ее комментарием, другой юноша выступил вперед и таким же способом сообщил ей свои сокровенные желания. Они были более откровенными и непристойными. Он говорил слишком тихо, чтобы я смог разобрать слова, но я видел, что Лауре было приятно и она еще больше распалилась. Ее язычок затрепетал во рту. В порыве страсти она протянула мне руку и сказала:

— Давай войдем в магазин.

Хозяйка магазина поспешила захлопнуть за нами дверь, чтобы отрезать Лауру от толпы поклонников. Их крики и протесты еще были слышны через захлопнутые двери, но уже неясно и неотчетливо. В помещении работали кондиционеры, и воздух был прохладный и свежий. Лаура рассматривала множество различных предметов, выставленных на продажу; но без намерения купить.

По крайней мере, полчаса она разглядывала желтоватую медную птицу, сделанную с большим мастерством, так что выделялось каждое перышко. От необычного блеска этой игрушки становилось не по себе. Особенно выделялись глаза, в каждый из которых был вставлен драгоценный камень, и оттенок был иным в каждом из них. Хвост птицы распускался, как роскошный веер. Время от времени Лаура трогала птицу, издавая при этом неприятный звук, заставлявший меня сжимать зубы и вызывавший — не знаю почему — какое-то неприятное чувство.

— Выглядит, как павлин, — заметил я, чтобы как-то прервать затянувшуюся паузу.

— Да, — согласилась Лаура, — но он не похож на обычных павлинов. Очевидно, какой-то волшебный павлин!

Мы оба рассмеялись, так как это предположение показалось нам забавным. Она придумала другое объяснение необычности этой птицы, чтобы еще больше подразнить меня:

— Или она из другого мира. Эта птица выглядит такой необычно прекрасной!

Она не могла отвести глаз от завораживающих зрачков птицы. И вдруг спросила:

— Ты мне подаришь ее?

Я вздрогнул, услышав, как ответил ей неожиданно громко:

— Нет!

Лаура взглянула на меня со странным выражением, в котором, к моему разочарованию и изумлению, я прочел нечто, похожее на презрение. Я почувствовал внутри неприятный холодок, необъяснимое одиночество, одновременно все происходившее показалось каким-то ирреальным, как во сне. Как будто Лаура собирается покинуть меня, а я сам нахожусь не здесь, а где-то далеко, вместе с Лаурой и одновременно в разлуке с ней… Даже более одинокий, чем я был до встречи с Лаурой. Более одинокий, чем, если бы она унесла меня далеко отсюда и покинула там.

Я попытался увидеть Лауру, но передо мной были только искусственные глаза этой странной птицы, от взгляда которой я не мог оторваться. Я попытался сосредоточиться и вспомнить, что было со мной до встречи с Лаурой: сколько дней, недель, месяцев, лет я прожил, и вот теперь… Но в моей памяти был какой-то необъяснимый провал.

Я уже не понимал, где нахожусь. Все вызывало во мне боль. И я также знал, что существует бесконечное число способов, видов страданий и причин для них и что мое несчастье не исключение.

Я был одинок, но меня не сломило это одиночество. Я сохранял ясность разума, силу воли. Все было тяжелым, отдаленным, безжизненным, но все же возможным. Я мог бы умереть, но не был бы мертвым. Не имелось никакого другого определения жизни…

Я взял себя в руки. Действительно, я не верю в сверхъестественное, в заговоры и волшебство. У павлина не было никакой таинственной силы. Я просто завел сам себя от долгого и пристального смотрения на эту злополучную птицу. Такой же эффект возникает, когда долго смотришь на любой яркий предмет — кольцо, ключ или, маятник. Эта блестящая птица довела меня до сумасшествия. Кроме того, мне было стыдно перед Лаурой за то, что это случилось в ее присутствии. Я хмуро глянул на нее, но она, казалось, ничего не заметила. Теперь она была увлечена каменным ножом.

Я пренебрежительно протянул ей птицу и сказал:

— Ну, вот, можешь ее взять. Я дарю ее тебе.

Она удивленно посмотрела на меня, состроила гримаску и взорвалась неожиданным смехом.

— Большое спасибо, но чего это тебе взбрело в голову делать мне такие подарки? Что мне делать с этой птицей? Если ты действительно хочешь сделать мне подарок, то позволь выбрать его самой.

Меня клонило ко сну, хотелось задремать хотя бы на несколько секунд. Такие вещи случаются с каждым. Вероятно, так воздействует климат… Впрочем, какое это имеет значение. Я не хочу, чтобы этот идиотский случай испортил мне весь день, к тому же, что толку искать смысл в капризах молодой девицы.

Хозяйка магазина, вероятно подумав, что мы поссорились, подошла к нам с преувеличенно любезной улыбкой, которая мне показалась непереносимой. Я перешел в соседнюю комнату, чтобы уйти от встречи с ней. Это была своего рода гостиная.

Лаура и хозяйка магазина последовали за мной. То ли потому, что мое самовольное вторжение в частную квартиру не оставило хозяйке другого выбора, то ли это было традицией в этой стране, торговка предложила нам чаю. Лаура уселась на бело-голубое изящное сиденье, а я расположился в кресле из красного дерева. Хозяйка продолжала стоять.

Так как словарь нашего общения был ограничен, разговор состоял из дежурных любезностей и вскоре истощился. Немного оживило атмосферу появление юной девушки с подносом. Она была очень хорошенькой: кожа смуглая, глаза длиннее и миндалевиднее, чем у филиппинок. Темные волосы были уложены в высокий заостренный узел. Одета она была в голубовато-зеленое платье с оранжевыми манжетами.

В руках она держала круглый поднос из полированной меди с гравировкой и чеканкой. Такие подносы часто встречаются в странах Африки или Азии, в мусульманских домах. На нем стоял огромный глиняный чайник и три фарфоровые чашечки, каждая вместимостью около двадцатой части чайника.