Лавандовое небо

– У вас все такие, с железными нервами? Я бы с ума сошёл. Что там с вами делают, что вас таким не удивишь?

– Жизнь коротка чтобы тратить время на то, что нельзя изменить, и плюс к этому, мой мир привык ко всему, их ничем не напугать и не сломить. И могу поспорить, миллионы людей захотели бы оказаться на моём месте.

Глава № 4

Дарёному коню в зубы не смотрят,

или по закону жанра

– плюшки к столу

– А если всё-таки не сработает? – пессимистично добавила я масла в огонь.

– То поместье захватят за право обладать материком, а нас всех убьют, даже сбежать не сможем.

От этого приговора мне снова захотелось покурить. Достав ещё одну сигарету и прикурив от свечи, я глубоко затянулась, сигаретный дым обжёг лёгкие, и я немного успокоилась.

– Нет, я без боя не сдамся. Я вроде как сегодня заново родилась, что-то вроде дня рождения. Я ведь не могу умереть в свой день рождения?

– У вас сигары очень маленькие и странно пахнут, и ведёте вы себя как мужчина. Запомните: это непозволительно на людях.

– Это сигареты, в моём мире они в свободной продаже лицам от восемнадцати лет.

Да, курить я начала относительно давно, после длительного больничного: в первый же день на работе полетели два объекта, и я влетела на огромные убытки. Мы сидели в кабинете с Кариной, глушили коллекционный виски, и я по пьяни взяла у неё сигарету, зашла как родная с первой затяжки.

Хоть у меня в принципе всегда было отрицательное отношение к алкоголю и сигаретам, а наркотики – даже мысли такой не допускалось.

Моя тётя, Колосьева Ольга Фёдоровна, не пугала и ругала, нет. Она поступила лучше: она отвела меня на свою работу, в наркологическую клинику; после нескольких добровольно-принудительных походов мне несколько лет снились кошмары. А когда видела кого-то с сигаретой или в алкогольном опьянении, меня автоматически начинало трясти; мне тогда лет четырнадцать было. Методы у неё были интересные, она была строгой, но справедливой. Ещё она очень любила меня и заботилась обо мне, хоть и спрашивала с меня больше, чем с родного сына. Ольга Фёдоровна подарила мне семью, забрала из детского дома; биологических родителей я не знаю и знать не хочу, мысли о них всегда для меня были табу – меня не интересовали люди, бросившие меня. Тётя умерла пять лет назад, ей было семьдесят шесть лет. Инфаркт никого не щадит. А сыночек её сразу после похорон стал клеиться ко мне, после чего мне стыдно было и будет называть его братом. Тут я была удивлена: он раньше ко мне относился не очень, его не остановило даже то, что я была замужем и только потеряла ребёнка. Я тогда думала, я с ума сойду от всей этой боли. Вовчик был ещё тем идиотом, долго ещё потом ходил, собирал сплетни, из-за чего от него все родственники отвернулись и пальцем у виска крутили.

Закончив медитировать и вспоминать прошлое, я с блеском в глазах затушила сигарету и посмотрела на Виарона, который уже сгрыз чупа-чупс и ёрзал в кресле перед сундуком.

– Хорошо. Давайте начнём, чему быть – того не миновать.

– Вы очень мудрая женщина.

– Благодарю за комплимент. Что нужно сделать?

Мы подошли к сундуку, к этой необычайно красивой вещи. Великолепие и блеск; сначала он показался мне простым, без излишеств, если не считать того факта, что из чистого жёлтого золота. Но прикоснувшись к нему, я поняла, что на сундуке есть рельеф – что-то вроде ветвей с листочками. Ещё от него шла мощная энергия – приятная, тёплая, манящая.

– Нужно сделать небольшой надрез на левой ладони, где идёт линия сердца, и приложить руку к замку. Следом идёт принесение клятвы, если всё получится, то сундук откроется.

К кровопролитию я отношусь ровно, если кровь проливаю не я. Виарон достал из рукава, как фокусник, маленький острый ножик, с двух сторон красиво украшенный драгоценными камнями.

Он что, всегда носит с собой в рукаве ритуальный нож? Да, мне для полного счастья не хватало только любителя кровавых ритуалов.

Я зажмурилась, пока этот мясник вырезал мне на ладони что-то наподобие креста; это было больно. У меня слёзы течь сегодня перестанут или нет? Вот почему, когда тебе больно, время так медленно идет, а когда ты счастлив – галопом скачет?

Я приложила окровавленную руку к выпуклости на крышке сундука.

– А что за клятву нужно произносить?

– Повторяйте за мной: Эвернест, прими меня своей дочерью, я клянусь служить тебе верой и правдой. Буду почитать тебя отцом своим и волю твою. Я буду заботиться о тех, кому ты даришь свет свой и согреваешь нашу душу в ночи, даря веру, любовь и надежду. Аристон, прими и ты меня дочерью своей, и буду я служить верой и правдой. Буду почитать тебя отцом своим, и почитать волю твою, буду заботиться о тех, кому ты даришь свет свой, и согреваешь теплом своим, и даришь нам дар плодородия.

Повторив клятву вслед за Виароном, я нервно замерла в ожидании – и, о чудо! – буквально несколько секунд, и под ладонью зашевелился рисунок: ветви стали проявляться и становиться объёмными, а на листочках проявились прозрачные драгоценные камни. В тот же момент мне захотелось отрезать себе руку: боль нахлынула неожиданно, но также резко и отступила.

Захотелось уже кого-нибудь покарать, где сегодня шатается мой ангел-хранитель? – выходной, наверное, взял. Виарон с раскаянием на лице достал из маленького кармана платочек и протянул его мне. Так вот для чего нужен этот носовой платок: чтобы давать его девушкам после кровавого ритуала.

И мне кажется, я сломала Виарона: он статуей застыл в поклоне, подняв на меня ошалевший взгляд; я увидела, как его глаза поменяли цвет с карего на зелёный. Что за?..

– Теперь вы – Асия Форвин, герцогиня поместья Эвернест, – и снова склонился в поклоне. – Моя леди, если вас принял артефакт вашей семьи, значит, примут и другие.

Да, умеет Виарон испортить момент, какие ещё другие артефакты? – и мне снова захотелось выругаться до боли в горле.

– Ну уж нет, если остальные такие же кровожадные, я и близко к ним не подойду – я не мазохистка.

– К сожалению, моя леди, вы должны будете привязать их к себе.

– А есть другой способ?

– Нет.

Число реликвий и артефактов уточнять я не стала, ещё от первой отойти не могу, и, да, я ещё и герцогиня теперь, и как ей быть? Меня этому не учили.

– Этот артефакт сделала для Асии её мама – Вивиана – он был подарком на десятилетие, – с этими словами он достал из сундука бархатную шкатулку; я подумала, что это ожерелье, но нет: на красивом чёрном атласе лежал ободок из белого золота, на котором сияли бриллианты.

Я взяла его в левую руку и снова произнесла клятву, и снова боль. Ободок почему-то стал увеличиваться в размере, и вместо гладкой поверхности на нём начали появляться ветки и листочки в местах, где бриллианты, повторяли рисунок на сундуке. Вот это магия, завораживает. Я надела ободок на голову и подошла к зеркалу; он окатил меня чувством одобрения.

– Я не знаю силу этого артефакта, это было известно лишь Вивиан и Асии, единственное, в чем я уверен – это могущественная вещь. Ваши глаза будто стали ярче и светлее. Словно зелень молодая, скорее всего, в нём заключена ментальная магия. Магия разума.