Лавка чудес Аластера Баффла

Мы переселились за пару лет до начала нового тысячелетия и были вполне довольны. Полагаю, кое-кто из соседей считал нас голубыми, хотя в толк взять не могу, что, по их мнению, делает парочка девяностолетних старперов, когда гасит свет. Мы знали, что наше будущее весьма ограничено, то есть почти сведено к нулю, поэтому толковали о прошлом. О Джей Эф Кей

[8] и Никсоне, о Нашуа и Свопсе

[9], о Шугаре Рее Робинсоне и Джерси Джо Уолкотте

[10], о тех, кто еще жив и кого уже нет, а таких больше всего… вроде Мэрилин, Джеймса Дина и Брайана Пикколо.

Но рано или поздно разговор обязательно заходил о Лавке чудес Аластера Баффла, где мы встретились много лет назад.

–  Что за местечко!
– восхищался Мори.
– Знаешь, я действительно верил, что он может творить волшебство.

–  А, брось, Мори, - не соглашался я.
– Он продавал фокусы. В каждом был такой хитрый механизм. Стоило купить фокус, и Аластер показывал, как он работает.

–  Я же не сказал, что мы с тобой могли творить волшебство. Но сам он был магом.

–  Ты превращаешься в старого маразматика, - объявил я.

–  А ты - в старого сварливого ворчуна, - парировал он.
– Черт возьми, я был мальчишкой! Впереди были вся жизнь, целый мир, миллиард возможностей! Почему бы мне не поверить в волшебство?

–  Он никогда не называл себя волшебником. По-моему, он именовался иллюзионистом.

–  Он вообще никак себя не называл, - уперся Мори.
– Зато мог сделать так, чтобы попугай исчез, или превратить его в яйцо, а в одиннадцать лет это и считается магией.

–  Да, он был хорош, верно?..
– задумчиво протянул я.
– Интересно, почему мы ни разу не видели его по телевизору или в кино?

–  Если в нынешних фильмах Супермен летает, а космические корабли мчатся со скоростью света, кому нужен настоящий волшебник?

–  Он не был настоящим волшебником, - повторил я.

–  Для нас с тобой он был вполне настоящим. Недаром мы постоянно туда возвращались, верно?

–  Пока не переросли все эти чудеса.

–  Я так и не перерос, - настаивал Мори.
– Просто жизнь все больше усложнялась, и у меня появилось много других дел.

–  Черт, - вздохнул я, - наверное, стоило нанять его для выступлений в пиццерии. Может, тогда дела пошли бы лучше.

–  Он не согласился бы.

–  Откуда тебе знать?

–  Он был ценителем прекрасного, а не исполнителем, - убежденно заявил Мори.

–  Жаль, - вздохнул я.
– А вдруг ему удалось бы колдовством вытянуть из карманов клиентов побольше деньжат?

–  Вполне вероятно, что при желании удалось бы, - заверил Мори.
– Впрочем, думаю, плевать он хотел на деньги, иначе с чего бы ему тратить по субботам полчаса, чтобы показать нам пару дюжин фокусов? Только чтобы заставить нас потратить четвертак или полдоллара?

Что поделать с этим Мори? Вот он всегда так. Вцепится в задачку пятидесяти-семидесятилетней давности и ходит по кругу!

–  Успокойся!
– раздраженно бросил я.
– Он, скорее всего, уже полвека как в могиле.

–  И что с того? Благодаря ему мы встретились.

–  Ну да, Уолл-стрит провалилась бы, не будь Голда и Силвера.

–  Что с тобой?
– удивился он.
– Ты никогда не был таким.

–  Раньше я никогда не нуждался в собственной кислородной подушке. Не бегал каждый час в туалет. Обходился без трости и вообще без кучи вещей, которые сейчас мне жизненно необходимы.

–  Брюзга, - пробормотал он.
– Старый брюзга.

–  А ты молодой?
– съязвил я.
– Я еще помню девяносто свечей на твоем именинном торте. Черт меня побери, если весь дом едва не сгорел!

–  Брось, Нейт, - уговаривал он.
– Это наши золотые годы, а ты чертовски ворчлив! Попробуй хоть немного развлечься!

–  Мои золотые годы прошли четверть века назад… но и тогда у меня все болело.

–  Думаешь, ты единственный постарел?
– не выдержал он.
– Еще месяц, и я даже не смогу перебраться из инвалидной коляски в свою чертову кровать, но при этом не сижу, как последний болван, и не жду смерти.

И опять началась ежедневная проповедь на тему о том, что мы должны быть не сторонними наблюдателями на празднике жизни, а участниками, и так далее, и тому подобное. И, как всегда, я пытался не рассмеяться при мысли о том, как он со своей инвалидной коляской и я с тонной металла в бедре и кислородной подушкой пытаемся в чем-то участвовать. Черт, да чаще всего его руки слишком сильно ныли, чтобы передвинуть шашку на доске, а что же до меня… последнее время мне все чаще и чаще хотелось вышвырнуть кислородную подушку из окна и разом покончить со всем этим делом.

Наконец он немного успокоился, и мы стали спорить, какой фильм предпочли бы посмотреть: с Джоном Уэйном или Гэри Купером. Возможно, наилучшим вариантом стал бы Клинт Иствуд, но он был одним из новых, так что в расчет мы его не брали.

–  Прости, что я вспылил, - сказал Мори. Он всегда говорил это, и всегда искренне. Не его вина: его так одолел артрит, что приходилось время от времени выпускать пар.

–  Все в порядке, - кивнул я.

–  Спасибо.

–  Конечно, знай я, каким чирьем в заднице обернется наше совместное проживание, попросил бы Аластера Баффла превратить тебя в рогатую жабу еще в те времена.

–  По крайней мере, я мог бы попроситься с ним в турне. Представление Сильвии об отдыхе ограничивалось шопингом в Эванстоне

[11].

–  Он не ездил в турне. Он всегда был на месте, - возразил я.

–  Интересно, он все еще там?

–  Брось, Мори, он не был молод уже тогда. Ну а сейчас ему было бы лет сто двадцать - сто тридцать.

–  Знаю, - отмахнулся он.
– Все же интересно, существует ли лавка.

–  Семьдесят пять лет спустя?

–  Мы забежали к нему сказать, что идем в армию, помнишь?

–  Да, семьдесят пять лет назад она была открыта.

–  Нейт, я собираюсь провести остаток жизни в этом гребаном здании. Хотелось бы в последний раз выйти на волю.

–  Кто тебе мешает?

–  И больше всего на свете мне хотелось бы увидеть Лавку чудес Аластера Баффла.

–  А мне хотелось бы еще раз увидеть, как Бэби Рут бросает тот мяч в матче со «Щенками». Но мы оба обречены на разочарование, - вздохнул я.

–  Бэби Рут мертв. А вот лавка, возможно, еще открыта. Может, она перешла к сыну или внуку Аластера. Где твоя жажда приключений?