Лавондисс

Теневые люди станцевали четыре раза и только потом уступили место одной из заезжих групп. Те начали хорошо известный танец. Выстроившись в две линии, по пять человек, они делали вид, что наносят удары ореховыми прутиками, которые, как мечи, держали в руках, и защищаются пришитыми к рукавам маленькими щитами. В конце они оторвали щиты и бросили их в толпу. Та, кто ловила щит «огня», становилась «водой», и все танцоры бросались за ней, все быстрее напевая на бегу: «В лес, из леса, в лес, из леса...», ловили ее, поднимали вверх и кричали: «Веревку сожжем и порежем, она умрет, если сможет».

Щит огня всегда бросали молодой красивой девушке, и Таллис хорошо понимала мрачные намеки этой составляющей народной фантазии.

В сумерки к ней подошли родители. Днем они помогали в нескольких второстепенных зрелищах и теперь собирались домой, ужинать. Таллис решила остаться, и ей сказали не отходить от Саймона. Однако после того, как Китоны исчезли с деревенской площади, Саймон убежал и Таллис осталась одна.

Глядя на толпы взрослых, напиравших со всех сторон, она — наконец-то! — увидела того большого человека, с которым говорила на берегу Ручья Охотника; он шел по дороге на дальней стороне деревни. Его окружала толпа народа, и все они медленно шли к месту, за которым начинались зеленые поля. Именно там, немного позже, состоится последнее представление фестиваля — Теневой танец. 

Было уже девять, вот-вот должны были начаться главные церемонии. На светлом небе уже вспыхнули первые звезды, искры от умирающих угольков бычьего костра еще носились в воздухе; два прожектора освещали серый фасад и темные окна церкви. Атмосфера в деревне изменилась, люди притихли, в воздухе чувствовалось растущее возбуждение.

Таллис сжалась и стала протискиваться между взрослыми, пока не добралась до того места на дороге, где только что видела мистера Уильямса. Скоро она нашла его, сидящего на полотняном стуле; рядом сидели два местных старика, еще четыре расположились вокруг. Судя по виду, все они были фермерами: грязные сапоги; с плеч свисают объемистые серые плащи или свободные твидовые куртки; волосы, подрезанные высоко над ушами, открывают белую кожу между темными шляпами и загорелыми лицами. Имена некоторых она знала: Поттенфер, Чисби, Маддерс. Дымились трубки, крепкие желтоватые пальцы сжимали зажженные сигареты. Они медленно говорили, на диалекте Кости, и Таллис с трудом понимала их речь, хотя сама родилась в деревне. Но мистер Уильямс, который громко смеялся и тихо говорил, казалось понимал все.

Все они сидели лицом к улице, на обочинах которой уже расставили незажженные факелы; все было готово к «бегу огней». Предводитель Теневиков зажжет свой факел от угольков костра и даст старт эстафете. Потом он оббежит площадь, пробежится по окраинам деревни и зажжет все пятьдесят факелов. И всю общину окружит двойная стена огня.

И если ни один из факелов не погаснет, когда он вернется к большому дубу, деревня будет в безопасности от самого Темного!

Таллис встала рядом с широкими плечами мистера Уильямса, сморщив нос от тяжелого запаха табака из трубки ближайшего старика.

— Каждый год он бежит все быстрее, — проворчал старик.

— Это мы стареем, — ответил мистер Уильямс. — Поэтому и кажется, что он бежит быстрее.

— В старину факелы часто тухли, — пробормотал курильщик. — И начинались беды.

— Да уж, сейчас факелы делают получше, — криво усмехнулся мистер Уильямс, и все фермеры рассмеялись.

— Зато в старом факеле была магия, — тихо сказала Таллис.

Мистер Уильямс нахмурился и резко повернулся на стуле. Он довольно тяжело дышал, от его одежды пахло табаком и пивом, хотя он не держал в руке ни трубки, ни стакана. Таллис подумала, что у него очень бледное лицо. Увидев девочку, он мгновенно узнал ее, и его глаза весело сверкнули.

— Неужели? А новый факел? В нем нет магии?

— Только в новой песне, — сказала Таллис. — Ты сам сказал мне. Утром.

— Да, — согласился он, очень довольный. — Да, я сказал.

— И как, нашел?

Он скривился.

— Если ты хочешь спросить, услышал ли я новую песню ?.. — Он удрученно тряхнул головой. — Несколько хороших вариантов старых. И ничего нового.

— И той потерянной песни?

— Нет, увы.

— А у меня для тебя есть одна, — весело сказала она.

— Да ну?

Толпа взревела. Предводитель Теневиков взмахнул факелом и ударил им по умирающему огню; факел ярко вспыхнул, осветив сгустившуюся темноту. Предводитель пересек лужайку, подбежал к воротам церкви и ударил по второму факелу. Потом юноша помчался вокруг центральной площади, и каждый факел на его пути вспыхивал ярким светом. Казалось, за ним льется огненный поток. Кто-то пробежал мимо группы стариков, сидевших на стульях; пламя реяло в спокойном воздухе; ночь запахла смолой. За ним бежали дети, а за детьми — две собаки. Шум сместился от центра деревни к околице, вдоль которой затаились демоны.

Несколько минут царил покой, хотя местные танцоры хлопали в ладоши и пели простой напев, который назывался «беги, факел, беги». Мистер Уильямс опять повернулся, откинулся на спинку стула и поглядел на девочку.

Все старики тоже поглядели на нее, а некоторые улыбнулись. Таллис даже слегка смутилась под веселыми и доброжелательными, но пристальными взглядами.

— Ну, мы ждем, — сказал мистер Уильямс.

Таллис глубоко вздохнула и запела песню о Скатахе, своим лучшим голосом:

В Земле Призрака Птицы пылает огонь.

Моя юная страсть там нашла свой покой.

Слова собственной песни всколыхнули печальные воспоминания, в юном сердце полыхнула страсть, на щеках появились слезы.

— Это же «Помощник Капитана», — удивился один из фермеров.

— Шшш, — сказал мистер Уильямс.

Таллис, остановившаяся от неожиданного вмешательства, продолжила петь:

В Земле Призрака Птицы ярится буран,

Но рассею я птиц, и пройдет ураган...

Она закончила песню и почувствовала, что та прозвучала плохо. Слова и мелодия изменились. Сегодня утром они были само совершенство, а сейчас они исказились, потеряли силу.

Она посмотрела на мистера Уильямса, который не сразу понял, что песня окончилась.

— Очень мило, — сказал он. — У тебя чудесный голос. Очень милый.

— Это новая песня? — беспокойно спросила Таллис. — В ней есть магия?

Мистер Уильямс неловко пошевелился:

— Это очень милая песня. С самыми странными словами, которые я слышал в своей жизни. Очень мило. Я бы хотел записать их, с твоего разрешения.

— Но это новая песня? Или нет?

— Гмм...

Она посмотрела на него, и его лицо сказало ей все.

— Старая? — печально спросила она.

— Старая, — сочувственно подтвердил он.

— Но я придумала ее сегодня утром.

Мистер Уильямс наклонился к ней. «Похоже, я произвела на него впечатление», —подумала Таллис.