Лавровы

И Слонимский раскрывает дальше трудный процесс познания героем жизни и нахождения своего места в ней, показывает, как социальные противоречия, с которыми столкнулся Борис на фронте и продолжает сталкиваться в столице, вызывают его внутренний протест и заставляют честного, прямого, думающего юношу понять, что активное действие, воля, сила характера могут служить разным целям.

Борис продолжает службу в Петрограде; на каждом шагу он сталкивается с издевательством над человеком, одетым в солдатскую шинель. «Я надворный советник Николаев, а ты — шваль, дрянь, дерьмо, писарь!» — слышит Борис в ответ на свое не по уставу сказанное слово.

Борис работает писарем. Солдаты ненавидят его за то, что он не берет взяток и своей честностью, точным соблюдением законов не оставляет им никакой надежды на смягчение казарменной жизни. Борис пока только удивляется: «До чего же неправильно все кругом, если даже честность оказывается вредной».

У Бориса появляется ощущение возможности бунта, но он далек еще от готовности к политической борьбе. Чтобы рассказать «правду о солдатской жизни», Борис идет к члену Государственной думы и даже к великому князю, но предложение Фомы Клешнева начать революционную работу среди солдат саперного батальона приводит его в отчаяние: «Все это — грозное офицерство и весь порядок казарменной жизни — было таким плотным, крепким, сильным и устойчивым, что Борис решительно не мог понять, как это можно перебороть»,

Февральские события поставили интеллигента Лаврова перед необходимостью выбора: стрелять в народ или быть с народом. Борис убивает полковника Херинга, «укрощающего» восставших солдат. В действиях Бориса еще много стихийного, но силу Херинга (как и англичанина) он воспринимает теперь как явно враждебную себе: «Херинг несет с собой все то, что душит Бориса». Однако и после этого, придя в марте 1917 года к Клешневу, Борис «выяснил вдруг, что знает, чего он не любит, но очень смутно представляет себе, чего он хочет и что ему по душе». И только после еще одного отчаянного, ему самому неясного порыва — поездки на фронт в составе ударного эшелона, где Борис воочию убеждается, кому нужно продолжение войны «до победного конца», только после событий третьего июля он окончательно приходит к Клешневу. Теперь Борис твердо говорит: «Я хочу быть с народом», «Между интеллигенцией и народом должно быть крепкое духовное сродство, общность интересов и целей».

Так в образе Бориса Лаврова М. Слонимский отразил судьбу многочисленной группы интеллигенции, силой исторических обстоятельств поставленной перед необходимостью выбора, куда и с кем идти, и присоединившейся к революционному народу.

Текст романа в том виде, в каком он печатается в настоящем издании, является результатом значительной переработки произведения, проделанной писателем в 1948 году. Новая редакция не коснулась сути образа Бориса Лаврова, но автор романа логически продолжил линию развития этого образа, сделал его движение более четким.

Более глубоким стал образ большевика Фомы Клешнева, несущий в произведении большую идейную нагрузку. Используя опыт работы над романом «Фома Клешнев» (1933) и над образом Евгения Левинэ, одного из руководителей Баварской советской республики («Повесть о Левинэ» — 1935), М. Слонимский стремится преодолеть свойственную многим произведениям двадцатых годов абстрактность образа коммуниста. Фому Клешнева, умного, волевого человека, убежденного революционера, опытного борца, М. Слонимский теперь больше раскрывает в действии, индивидуализирует его, вводит рассказ о его прошлом.

В новой редакции романа М. Слонимский широко дал исторический фон, ввел описание жизни столицы в начале империалистической войны и в период Февральской революции, включил эпизоды, рисующие октябрьские дни в Петрограде, взятие Зимнего. Автор дополнил роман новыми героями — это Николай Жуков, Марина Граевская и другие.

Образ рабочего-революционера Николая Жукова, хотя он и выпадает из ранее сложившейся системы образов романа, позволил М. Слонимскому показать революционную работу в казармах и на фронте, полнее передать атмосферу предреволюционных и непосредственно революционных дней.

Роман «Лавровы» выдержал около двадцати изданий. И это произведение, правдиво, просто и ярко рассказавшее об империалистической войне, о первых революционных годах и путях интеллигенции в революции, продолжает жить в ряду избранных произведений советской литературы.

М. Белоусова