Лайфхакер

Ваши достижения на работе не в счёт вы работаете ради денег. Итого, что мы имеем? Доживающее век тело как мешок с хламом набитое чужими мыслями, но при этом с амбициями, пропеллером вращающимися над головой и возносящим вас в небеса самомнения. Пропеллер рано или поздно подводит, и тогда. – Цокнул он языком. Я молчал со многим, не соглашаясь, я не любил спорить сгоряча.

– Человек бессмысленно взлетает в небеса как Икар, затем восковые крылья самомнения тают в лучах солнца реальности и человек падает вниз, приглашая в гости, уныние, разочарования, кризисы, наркоманию, алкоголизм и прочее. Не стоит чего-то от кого-то ждать, ваши ожидания все равно не оправдаются, а страдать придётся вам. Оно и понятно вы, много думая о себе не можете просто так пережить расстройства, ведь ваши упования, упования короля жизни, не оправдались. Человек сам придумывает проблему и сам в ней запутывается и после винит все и вся что жизнь его не удалась, что он ничего не добился, что его обманули, бросили и прочее. А ведь разочарований могло и не быть, не будь упований.

– Вы предлагаете никого не любить ни к кому не привязываться?

– Именно. Привязанность, надежды, ожидания, расчет все это прогнозируемые вещи, а жизнь многовекторна, никто не знает в каком направлении пойдет дальнейшие развитие. Жизнь сложнее движения бильярдного шара, катящегося по зеленому бархату стола. Как можно что-то планировать, если вы не знаете, что будет завтра. Поэтому всегда рассчитывая на что-то, будьте готовы, что ничего не выйдет, все полетит к чертям, что предать, так сказать, может любой, что завтра с вами может не согласиться тот, кому вы доверяли, что завтра вас бросит тот, кого вы якобы любили. Более того, вас могут разочаровать даже родственники, которых почему наделяют слишком большими полномочиями. Ну и что с того, что человек родился от одной матери с вами или приходится вам кем-то ох, уж это восхваляемое кровное родство. Родственники такие же люди, а значит эгоистичные, а значит самодовольные. Они точно так же как друзья любимые могут вас бросить по самым разным причинам.

– Так как жить то?

– Легко! Без надежд, упований, расчетов, самомнения воспринимать все как в игре бильярд. Только вы не игрок, вы шарик катящийся как угодно, куда угодно и сколько угодно.

– То есть, судьбы и предназначения нет?

– Ну, судьба звучит слишком пафосно, но те менее что-то довлеет над человеком, иррациональное порой корректируя его жизнь, в этом я еще не разобрался, поэтому сильно распаляться не буду. Когда вы, как бильярдный шар катитесь, следующий толчок о борт – это результат предыдущего толчка. Так появляется цепочка событий, именуемых той самой судьбой.

Когда он раскачался что есть сил, зазвонил мобильный. Он обменялся парой односложных фраз и, попросив прощения, направился в подъезд.

Глава третья

Квинтэссенция человеческих иллюзий

Накануне нашей третьей встречи я, вынося мусор, обнаружил в контейнере черный ежедневник с характерной желтой закладкой резинкой. Находка покоилась поверх сонма черно-синих пакетов с дурно пахнущим содержимым. Оглядевшись по сторонам, я взял ежедневник в тот момент, когда выбрасывал собственный пакет и как ни в чем, ни бывало, пошел прочь. Отойдя от контейнера, я с любопытством раскрыл ежедневник. Пожелтевшие страницы, размеченные черными линиями, были исписаны мелким почерком. Почерк мне показался знакомым, кажется именно так, писал Глеб Борисович, если мне не изменяла память. В день нашего знакомства я, блуждая взглядом по комнате, наткнулся на обрывки листов исписанных заметками вкривь и вкось. Я не был уверен на все сто в своей догадке, но предвкушение правильности выводов бодрило лучше отменного кофе. Субботний день выдался солнечным, погода неторопливо уходящего года баловала остатками тепла, словно напоминания что предстоящие три четыре месяца тепло будет только консервированным под пледом, одеждой или домашним уютом. Сев на лавочку, соседствующую с детской площадкой, я углубился в чтение записей ежедневника.

Запись первая

Ранние годы

Как говорится, любая история с чего-то начинается. Моя история, как и история остальных людей, началась с женских криков, а если брать еще раньше с женских и мужских стонов. А уж они, спустя 8 месяцев (вот как я торопился выйти наружу) слились в сильный женский крик, длившийся насколько часов. Наконец на свет появился очередной розовый человечек – первенец семейства. Родители меня очень ждали. Назвали меня Глебом. Дни для молодых родителей летят как сокол на охоте, незаметно для них наступил мой первый день рождения.

Именно с этого возраста я начинаю помнить себя. Я помню, как мама склонялась надо мной в кроватке, которая стояла в углу недалеко от двери в спальню. В голосе мамы звучали дивные звоночки.

Домик у родителей был маленький, в спальне доводилось спать всем, особенно было несладко, когда родились брат и сестра, но об этом позже. А пока для меня комната казалась дворцом, а низкие потолки просто недосягаемыми. Жар печи и вовсе казался непостигаемым, ведь там лежали раскалённые камни, которые щедро делились теплом с домом и его жильцами, сами превращаясь в безобразную коричневую золу. Эта зола тоннами выбрасывалась жильцами поселка на улицу. О как было неприятно на всей скорости саней, несущихся с горки въехать в рассыпанную золу. Впрочем, я снова забежал вперед вернемся к моим ранним годам.

Следующее, воспоминание раннего детства, относится, где то годам к двум. Была зима, я, облаченный в коричневое пальтишко с вышитой буквой «Д» упал в сугроб, покрывающий кучу угля, ударившись носиком. Мама занесла меня в дом, положила на родительскую кровать. Как сейчас помню, она стояла возле окна и, вытирая мне, грязные слезы, успокаивала ласковыми словами. Снова в голосе звучали волшебные звоночки заботы, казалось могущие превратить нашу лачугу в прекрасный просторный замок.

Больше из раннего детства, я, к сожалению, я ничего не помню. Когда мне исполнилось почти пять лет, родился мой брат, которого назвали Борисом, в честь отца. Я помогал маме по дому как мог, пока она смотрела за братом, а отец трудился на благо семьи. Особенно я не любил помогать выжимать белье. Центрифуги у нас не было, приходилось каждую мокрую вещь помещать между мягкими отжимными валиками и крутить ручку, обороты которой казались бесконечными. С какой же радостью я играл в песочнице с одним из двух валиков, когда родители купили автоматическую машинку. Казалось, под корпусом новой покупки жила магия, ведь она могла все – стирать, замачивать, отжимать.

Валик стал прекрасным средством, для укатывания сырого песка в широкие автострады, по которым взад и вперед колесили неутомимые автомобили и их водители – мои руки. Терпеть не мог, когда вкусные плоды груши падали прямиком в песочницу и не съесть их и работы прибавлялось строителю бесконечных автострад.

Вечерами мама учила меня буквам и к двум с половиной годам, я уже знал весь алфавит, но никак не мог научиться читать. Увы, я никак не мог прочесть слова, сложенные на сине-красных кубиках. Гласные буквы были красными, теплыми, как мамины руки, согласные синими, категоричными как отец. Это недостаток устранили в магическом месте, можно сказать филиале страны Оз на земле – школе.

Как сейчас помню, первое мое знакомство с чудесами состоялось, когда однажды зимой я набрал снега в спичечный коробок и вдруг он представился мне сказкой, Меленьким чудом в обрамлении грязного картона, некогда давшего приют спичкам. Мы с родителями были в гостях, я познакомился с девочкой лет семи, а мне было пять. Она не захотела со мной играть, и тогда я ей пообещал показать сказку, она сильно смеялась с меня, а я вдруг подумал, почему она не понимает, что это не снег, а настоящая сказка. Тогда я понял, люди делятся на две группы – те, кто замечают чудеса и те, кто проходят мимо.

Однажды мы с отцом поехали в продуктовый магазин, несмышленыша братца взяли с собой, пока отец выбирал покупки среди скудного ассортимента магазинчика, я любовался упаковкой вафельного торта с изображением упряжки оленей. Мне казалось вот, вот упряжка понесется прочь с упаковки навстречу холоду полюса и ледяным горам. Отец подумал, что я хочу этот тортик и купил мне его. Упаковку я забрал себе и спрятал в укромном месте, о котором догадались, мыши и изрядно подточили картон. Проклятые меховые мешочки, не знающие ничего святого.

Запись вторая

Назад в школу

Прошло почти два года, а моя вера в сказку не заканчивалась, настало время идти в школу. Как я уже говорил, для меня школа была каким-то магическим местом. Мне о ней так много рассказывали родители, пугая и удивляя одновременно.

Помню в первый день в школе я не смог найти свой класс. В школе толпилось много детей и взрослых. Бродил я, бродил и вот вижу много детей, их возглавляет учительница я, за ними, довольный что, наконец, то нашел собственный класс. Увы, оказалось, что это были гости из детского сада, и я едва за ними ни ушел. Меня отыскала в коридоре заплаканная учительница Мария Тимофеевна и отвела в ту самую заветную классную комнату, поиски которой оказались сложнее поисков золотого руна.