Лайфхакер

Снова-таки, позволю себе процитировать старину Чарльза. Он после нескольких ласковых касаний экрана смартфона: «Что бы ни сказала одна женщина, другая обязательно начнет ей вторить. Они так любят соперничать, сэр, что, если ваша жена скажет моей жене: "Я самая счастливая женщина на свете, а муж мой – самый лучший муж на свете, и я его обожаю", моя жена скажет то же самое вашей да еще подбавит от себя и наполовину поверит в это».

Это же касается мужчины, который с хищным взглядом самцов охотников влачатся за юбкой и бросают семьи, забывая родных детей. В отстроенных на руинах предшественниц семьях, они как на серийном производстве клепают новых детей, снова бросают недавно свитые гнезда и так до бесконечности. Как ни крути итог всех мытарств разруха и возврат к точке старта, проделанная работа равна нулю. А на жизненных уроках редко кто учиться, история человечества тому доказательство, мы еще поговорим с вами об этом.

Только у меня вопрос, а почему должны страдать дети? Ведь выходит они при таком подходе к жизни – отходы сексуальных утех, непотребный мусор раз один или второй родитель может частично или полностью лишить ребенка общения с собой или своей экс второй половинкой. Кто нам дает право распоряжаться так невинными ушами детей? Какими моральными уродами и демонами нужно быть, чтобы такое творить? И при этом у таких людей еще остается место религиозности или я бы сказал ароматизированной религиозности еще одном оправданию перед судьей совестью.

Мы должны понимать, жажда новых отношений – это садомазохизм – это новая попытка быть обманутым снова взлететь и с размаху рухнуть на дно ущелья. А ребенок полетит вместе с тобой или за тобой.

Людям же, понимающим, что новая доза наркотика только усугубит зависимость, нужно сделать шаг в сумеречную зону. Там располагается область пост классических отношений, но что там сказать трудно.

– Вы там бывали?

– Может да, а может, и нет, я не готов сейчас об этом говорить, – словно бы смутившись, ответил он. – Я бы так сказал горизонты той самой сумеречной зоны для шага, в которую нужны титанические усилия, каждому откроются свои. Одно могу сказать точно, там не будет места привязанности и розовым очкам. Таким образом родиться некий аналог партнёрства и отсутствие ожиданий, планов и упований, а, следовательно, обиды там будут жить на кладбище. Это мир трезвых, зрячих, осознанных людей. Они счастливы как дети и непоколебимы как колоссы. За границей их мира, мир шакалов, почуявших запах падали и бегущих ей навстречу, дабы в очередной раз напороться на стаю львов.

Человек пресыщается однообразными блюдами, какие ты в них пряности не добавляй, так какого черта он готов снова и снова готовить блюдо отношений заранее зная, чем все закончится. Очевидно, ортодоксы никогда не перетупят черту пост опьянения и пост отравления продуктами распада недавно доводящих тебя до экзальтации веществ. С точки зрения биологии это не совеем верно, но мы ведь не на биологическом семинаре.

Заранее отношения стройте по принципу партнёрства и дружбы ведь друзья редко расстаются чем пары. Можете спорить хоть до хрипоты, основные цели отношений – это секс и боязнь одиночества как бы люди себя ни обманывали.

Снова-таки возвращаясь к семьям. Семья это пережиток прошлого, который уже при смерти. Семья обусловлена былыми историческими условиями развития общества. Отсутствие должной гигиены, а также что самое главное контрацептивов, посредством религии иначе как на тогдашнего человека действовать, внушало людям, что в брак нужно вступать только с девственницей. Ну, оно и понятно, а вдруг у нее уже есть какая-то инфекция и что нужно быть верным мужем и верной женой иначе это грех еще бы ни грех, пошел налево, женщина залетела и что тогда делать, разумеется, позор и все прочее. То есть верность и так называемая элементарная ячейка общества это всего лишь аналог социальных контрацептивов. Так называемые измены в семьях, за которые особенно цепляются женщины – это всего лишь войны собственниц. Изменить душой вот это страшно, когда ты ослеплённая эгоизмом бежишь к другому, забывая о детях полагая, что им же будут лучше, раз ты промежность устроишь поудобней.

А вот измена телом скажем, мало ли биохимия сыграла злую шутку, и ты кого-то экстренно захотел или захотела, все прошло с предохранением ну и что тут такого жуткого случилось? Почему общение или обед мы не считаем изменой? Почему монополистом на измену считается промежность человека, четко никто пояснить не сможет. Фактически мы имеем дело с некогда условными, а ныне ставшими безусловными рефлексами, закрепившимися в популяции. Снова-таки меня бы осудили биологи. Это в прошлом любой половой акт потенциально мог вести к беременности сейчас же все иначе. А не оправдываю кобелей, из принципа бегающих налево или сучек, которым по кайфу ложиться под нового самца. Я говорю о том, что так называемые измены, случившееся спонтанно, – это очередные фокусы биохимии организма и ничего в них страшного нет. А в целом выходит семья, в новом мире должна изменить формат, она должна быть моногамно-динамичной и для ее создания нужны люди высокого самосознания те животные, которые вон там внизу копошатся, – указал он на асфальт вдоль дома, – они этого недостойны, они обязательно все опорочат и уничтожат. Они самую хорошую идею превратят в отходы.

Поле этих слов, он резко поднялся со стула и ожидал от меня того же, но я попросили оставить меня одного, он не возражал. Когда его неторопливые шаги по заброшенной лестнице затихли, мое сердце сковала ледяная тоска, мне хотелось завыть волком.

Глава четвертая

Шишка на шишке

После нашей последней встречи Глеб Борисович как в воду канул. Осень махнула на прощанье золотисто-черной мантией промокшей в каплях непрекращающегося дождя. За ней пришли в наши края слуги снежной королевы. Хрустящее бизе усыпало землю вокруг. Кружева снежных хлопьев посыпались аккурат первого декабря вечером, как по заказу. Мороз услужливо сковал землю, помогая удерживать снежную шубу.

Как сейчас помню, это была среда, я возвращался с работы поздно. Всегда было чем заняться после уроков – чтением книг по моему предмету, репетициями, документами, которых начальство жаждало как заблудившийся в пустыне путник воды. Я специально шел длинной дорой. Идя, я наслаждался выпивающим тепло легких морозным воздухом; скрипом снега под ботинками цвета яичного желтка, светом луны, превращающим кристаллики воды в бриллианты. Не торопясь заходить в подъезд я положил рюкзак на очищенную от снега лавочку, присел под самым фонарем горделиво возвышающемся, над дорожкой, застывшей рекой извивающейся промеж домов. По припудренной плитке, словно чешуей покрывшей тротуар гуляли змейки поземки.

Вдоволь насладившись прекраснейшим зрелищем, я снова открыл дневник Глеба Борисовича.

Запись третья

Покупка четырёхколёсного друга

Однажды осенью родители вязли нас собой якобы на прогулку. Мы шли незнакомыми нам улицами. Спустя полчаса мы подошли к привычному у нас в посёлке давно не крашеному забору. Нам открыл светловолосый усатый мужчина, родители обменялись с ним парой тройкой слов, и он провел нас в гараж, где стояла желтая машина с красными вставками на дверях, цветастым куском резины позади, белыми подфарниками круглыми фарами. Песочно-желтый автомобиль впечатлил отца. Он о чем поговорил с мужчиной, и они оба довольные разошлись. Я услышал, о каких-то лошадиных силах, которых вроде под капотом около шестидесяти и подумал, как под капотом может пометиться столько машин и почему не пахнет навозом в гараже.

На следующий день автомобиль стоял у нас в гараже, в который отец переделал сарай. Я еще тогда думал, зачем в сарае большие ворота и почему отец выносит из него всю накопившуюся там за годы мебель. Потом они с моим дедушкой принялись взламывать старый пол, сколько интересного можно былой отыскать там – осколки старой посуды, четырехгранные гвозди, старинные спичечные коробки. Оно то и не мудрено в старом полу щели были размером с мою ладонь. Все свои сокровища мы с братом спрятали в другом сарая – гнилом, покосившемся деревянном сооружении, не упавшем на землю только благодаря соседскому забору и растущей рядом с ним раскидистой бузине. Позже отец поселит в этом сарае курей, у нас будут карликовые курочки с пернатыми лапами. Источающие важность карликовые петухи так громко голосят на всю округу, что им могут позавидовать большие собратья.

С другой стороны дома, располагался еще один сарай, заигравшись, я, забрел туда и в старой, запыленной, белой пачке сапожных гвоздей обнаружил настоящее сокровище серебряную монету. Я не знаю, как она там оказалась, и кто ее туда положил, мне казалось, она меня здесь ждала. Я тут же занес ее в дом и надежно припрятал. По сей день, эта драгоценная находка лежит в моей коллекции монет, которой она собственно и положила начало. Я мечтал превратить второй сарай в собственное жилье, где я мог бы жить сам, своя комната – была для меня несбыточной мечтой.