ЛЧК (Записки старого человека)

Утром двадцатого взял паспорт, разрешение на жительство, еще какие-то бумажки, свое запрещение, зашел к Антону и пошли. У входа в кабинет собрались все жители, весь подъезд. Первым вызвали Бляса. Он вышел минут через десять, ухмыляясь, - разрешили вместо двух свиней держать пять, а главное - не утвердили свиной налог в пользу Гертруды - председателя... плати овощами, как все... Гертруда, по его словам, стал синим от бешенства, но сказать ничего не посмел - решил важный чиновник, спорить с которым он побоялся.

– Ой, смотри, Рома, - покачала головой Мария, - припомнит он тебе...

Бляс дернул плечом - "испугался рыжего, как же..."

Затем вызвали Ларису, мучили долго, все допытывались, кому продает картины, не допытавшись,- продавать запретили, предупреждали о котах и отпустили наконец. Следующего, Антона, ругали за подвалы - "в ужасном состоянии", обязали еженедельно сообщать о динамике закотированности и обещали премию за каждый процент снижения. Проект тотальной борьбы с котами путем накачивания в подземные коридоры речной воды был давным-давно утвержден, но потом вдруг выяснилось, что сначала будет заполняться подземное озеро, которое ниже, а для его восстановления понадобится вся речная вода в течение десяти лет... и мероприятие пока отложили, хотя и признали грандиозным и соответствующим духу времени...

Мария с Анной прошли легко, Гертруда молчал как убитый, да и не к чему было придраться. А вот с Аугустом кропотливо разбирались - не совсем ведь наш человек, правда, заключенный-то он наш и ссыльный - тоже наш, так что все-таки больше наш, чем чужой... Крылова тоже держали долго, и вышел он, бледен как мел, руки тряслись и ничего толком сказать не мог. Оказывается, раскусили его временное разрешение и выдали взамен такое постоянное запрещение, которое никаких лазеек не оставляло. Какой-то историк изложил новейшую историю в столь уничтожающем свете, что всю историю запретили до полного разбирательства этого дела... Потом вызвали меня.

В кабинете сидел Анемподист, Гертруда и какой-то малый с усиками, в темных очках - приезжий начальник, он и вел заседание. Гертруда взял мои бумажки, протянул приезжему:

– Лечили товарища, теперь на поселении, писать запрещено, но в остальном права имеет...

– А вы что скажете?
– важный чиновник повернулся к Анемподисту.

– Правила выполняет, здоровье поправил свое, пенсионер, - тот отвечает и очень доброжелательно смотрит на меня...
– ждем постановления - кто-то должен за погодой следить, хорошо бы его пристроить...

– Записи о погоде?.. Что ж, у нас большие перемены, думаю, это возможно. Вот пленум в октябре, он и решит.

Разрешение писать начиналось с первой ступени - записей об изменениях погоды и климата, вторая ступень - рассказы о домашних животных - давалась после первой.

– Значит, так и решим, - говорит тип с усиками, - в октябре... А с остальными документами сами разберитесь, теперь у нас самостоятельность на местах.

На этом проверка кончилась. Нет, был еще один момент.

– А как у вас отношения с котами?
– спросил меня добродушный приезжий человек.

– У него нет котов, - быстро ответил Анемподист. Гертруда что-то хотел сказать, но передумал.

По дороге обратно мы встретили Колю - он мчался в жэк, штанины развевались как флаги. Вернулся он только на следующее утро, летел с четвертого до второго и так врезался в дверь квартиры Бляса, что серьезно повредил ее.

– Отработаешь, - коротко сказал Бляс, и Коля притих - отработать придется.

Чайные разговоры

На следующий день заглянул Аугуст - "приглашаем к нам в субботу". Он побежал в подвал - дела, но тут же пришел Антон. Мы сели пить чай и говорили, как ужасно для нашего историка это запрещение, ведь для него, кроме истории, никакой другой жизни нет...

– И он так верил, что кошкисты заняты котами...
– Антон вздохнул.

– Хотел верить.

Антон спросил:

– Лариса расстраивается из-за Васи, что вы об этом думаете?

Я подумал - "не довольно ли Ларисе вас?.." - и ответил:

– Кот - вольный зверь, и жизнь у него своя...

Он кивнул:

– Представляете, иногда я завидую им. Все не получилось; сначала наука - пустое, совершенно фантастическое занятие... перевертыши, как сухой зуд чужие слова... и люди - мелькали, мелькали, все отбивался, отбивался... Потом это ранение... за что?.. что я им сделал...

Он ушел, а мы с Феликсом вышли на балкон. Желтизна пошла на убыль просвечивают ветки четким рисунком на слабо-голубом фоне. Больше в поля никто не ходит, в саду какое-то движение, наверное, Бляс собирает листья в большие мешки. Вот он всегда знает, что делать. Овраг кажется черней, чем летом, и перечеркивает ломаной линией небо... Да, вот скоро конец, а что было, зачем было - ничего не понял, не знаешь... Уже прохладно. Мы вернулись в дом, зажгли свет. Может, снова чайку, друг Филя? Жаль, что коты не пьют чай, им бы очень это шло. Рыбки бы тебе, да где ее взять, странный "дядя" снова куда-то исчез. Мария защищает его - помнит с детства, а это очень сильный аргумент, не так ли? Многих ли мы помним с детства... и где они?.. Будет ли Крылов у Марии? Историка не интересует ни день, ни ночь, ни люди, ни звери, ни травы, ни небо - так, чуть-чуть, в меру необходимости. Он поглощен странной игрой - создает свой вариант того, что было, но забыто, ищет решения уравнений для прошлого, подставив в них какие-то знаки из настоящего. Знаешь, Филя, в этом что-то есть, может быть, не хуже перевертышей...

Я оставил кота и пошел к соседу. Он был дома и пил чай. С медом. Похоже, не так уж он плох... Он говорит:

– Не понимают, дураки, какое страшное влияние на прошлое может оказать это запрещение...

Я удивился сначала, а потом понял, что все логично, - если он создает прошлое, то запрещение может самым губительным образом сказаться на всей истории.

– Надеюсь, это временно, - говорю ему. Он наливает мне чай. Я пробую мед, давно не пил чай с медом.

– Создавайте пока историю в голове, если получится, то записать недолго.

– Можно забыть...
– он вздыхает.
– Ведь нужно, чтобы концы сошлись с концами: при проверке должно получиться то, что есть сейчас. Я в прошлое иду от настоящего, я же вам объяснял.

– Помню, помню, как-то за грибами. А по-моему, если уж создавать, то отчего только прошлое - давайте и настоящее, и у вас всегда концы сойдутся.

Он смеется, помахивает пальцем:

– Вы меня толкаете в пропасть, ведь единственное несомненно-то, что происходит сейчас... дорогой вы мой писатель...

* * *

Вечером захожу к Антону и застаю его за странным занятием- мастерит какую-то упряжку из тонких полосок кожи.

– Что вы делаете?..

– Лариса сказала, что будет теперь гулять с Васей, - он кивает на упряжку, - это такой поводок...

– Разве Вася станет ходить на поводке?

– Лариса решила приучить...
– он вздыхает. Мне становится жаль его.

– Котов вредно привязывать - у них стресс развивается.

– О-о-о, - он обрадовался, - скажите Ларисе.