Льдом и мечом

— Чего застыл, пейзаж красивый?! — толкает в спину Тиморис. — Шевелись!

Дрожь ощущается постоянно, колебания все сильнее, будто трясется мир.

— Вижу проход! — Камалия посылает вверх ослепительный луч, спустя миг падает прожженный насквозь крылатый демон.

— Этой гусенице камень не преграда! — ноет Тиморис. — Догрызется до нас на любом этаже!

Эгорд и впрямь замечает за витками лестницы краешек прохода.

Еще два оборота…

Грохот.

Твердь уходит из-под ног. Эгорд падает на ступени, острые края причиняют боль даже через доспехи — вдавливают стальные чешуйки в кожу. За лестницей мелькает белая мантия со знаком солнца, комета вьющихся волос, белые женские руки… Все это проваливается, исчезает за треугольниками ступеней.

Эгорд не осознает, как его тело летит в прыжке, падает, туловище выгибается за край, руки выбрасываются вперед, чуть не вырываются из суставов.

Время будто заморозили, опустили в густой ледяной сироп…

Рука крепко держит тонкую кисть Камалии, женщина без чувств, половину ее лба затемняет кровь.

Как знакомо… Милита просила Эгорда забраться с ней на башню и подержать за руки над высотой, чтобы перестать бояться. Витора просить не хотела — не пустил бы. Эгорд согласился, но Витора предупредил. Витор, как ни странно, тоже одобрил. На башне, лежа на краю крыши, «старший брат» держал Милиту над миром, девочка потеряла сознание, а Эгорду на сапог забрался скорпион, жирный как крыса из харчевни. На жале сверкала капелька яда. Перед глазами начало мутиться, Эгорд понял, что сейчас упадут оба…

— Держу! — Вопль Тимориса удивительно тягучий, каждый слог — маленькая вечность. Эгорд чувствует, как сила медленно тащит назад за ноги…

Червь закручивается в полете, сегменты блистают во всей красе, сомкнутый клюв вертится быстро, но его контуры и блики невероятно четкие…

Монстр завершает дугу полета. Сверлящий клюв ударит прямо по жрице. Вытянуть не успеет.

Эгорд метает белый туманный сгусток. Шар нанизывается на клюв, проскальзывает по всей длине, острия меняют цвет с черного на молочно-лазурный, превращение стремительно пожирает весь клюв, сопровождается треском…

Ладонь Эгорда поворачивается на Камалию, с губ слетают вызубренные за много лет слова заклинания, даже не надо осознавать, срабатывают сами. Вокруг жрицы — пленка магического щита, похож на мыльный пузырь, спешно наливается солнечным сиянием.

Червь врезается в щит, ледяная голова разбивается на белые пирамиды и тетраэдры, они разлетаются как пух одуванчика, но спустя миг, будто вспомнив, что тяжелые, падают, разламывают демонам черепа. Следом валится обезглавленная туша червя. Ударная волна раскидывает мелюзгу.

Эгорд вытягивает Камалию, Тиморис — Эгорда.

— Живая? — испуганно выдыхает напарник.

Воин-маг щупает пульс.

— Да. — Берет женщину на руки. — Надо оторваться от погони, найти спокойное место, лечение отнимет время и внимание.

— Ничего себе задачка! Место ему, видите ли, спокойное…

— Не мне. — Эгорд кивает на побелевшую жрицу.

— И где тут найдешь спокойное?

— Не я, а ты.

— Нашел следопыта!

— У меня руки заняты. Еще и отбиваться прикажешь? Иди вперед, будешь встречать нежданных гостей. Сзади подоспеют не скоро, там переполох…

Лестница между Эгордом и Тиморисом разламывается, щель с треском растет. Тиморис с перепуганной рожей уносится вверх, тело оставляет шлейф линий. Эгорд следом, шаги размашистые, быстрые, но дышит ровно, удерживает ритм.

Беспомощная Камалия в руках словно котенок. Нет, уснувшая кошка. Счастливая, думает Эгорд, не видит этого хаоса…

Над воином-магом мелькает спина Тимориса, белоснежные взмахи сабель. По ступеням катятся половины тел демонов, Эгорд перепрыгивает, уклоняется.

Из-за силуэта напарника выглядывают кромки темного проема.

Выход!

От шага к шагу опора под ногами ощущается слабее, оседает, проваливается…

Последний прыжок!..

В полете взгляд задевает то, что творится внизу.

Пусто…

Глыбы, на которые разваливается колонна, летят вдалеке, посреди зала растет новорожденная гора, по каменной ломи и окровавленным трупам пляшет пыль.

Колени падают в россыпи крупного, как зерна, песка.

Лицо обдает прохлада ветра, в глаза врывается звездная тьма ночи.

Глава 4

— Поверхность! — Тиморис падает, сабли вонзаются в землю по обе стороны, болтается на них, как на виселице, грудь жадно меняет удушливую отраву на чистый воздух.

Хотя чистый лишь в сравнении. Пахнет дымом, паленым мясом.

— Грифовы скалы. — Эгорд озирается. — Изнутри.

— Вообще-то, здесь, если верить нашей подруге, рассадник демонов. — Сабли вновь наготове, Тиморис вертится, тело согнуто в ожидании коварного броска из тьмы. — Тут их должно быть больше, чем у Старга.

— Смотри. — Эгорд указывает на звезды в нижней части неба.

Тиморис пристально вглядывается в мерцающие огоньки…

— Это не звезды, — шепчет пораженно.

Эгорд кивает.

— Костры. На скалах.

— Точно! Вижу!.. Краснозадые… Копошатся прямо у огня, чуть ли не головы в костер суют!

— Огонь для демонов — как бархат, навредить не может.

— Костров тысячи! Нас наверняка заметили, еще и в темноте зрячие…

— Срочно найди укрытие, лечение отнимет время. — Эгорд чувствует, что трудно сохранять в голосе холод. Вид Камалии, беззащитной, в запекшейся кровавой полумаске, заставляет душу колыхаться.

— Бежим туда! — Сабля Тимориса тычет в грубые треугольники высотой с двух— и трехэтажные дома, из жилистого черно-серого камня.

— Вряд ли там укромно. — Эгорд бежит за Тиморисом медленно, старается не трясти Камалию.

— Нашел время привередничать! Бери, что дают!

Мелкие придатки скал растут семьями, как грибы, Эгорд и Тиморис петляют между крутыми, почти отвесными склонами, углубляются в дебри.

Заворачивают в узкий проход между самой большой глыбой и Грифовой скалой.

В полуметре от лиц рассекает воздух длинный хвост, бьет под ноги как хлыст, песок взлетает тучей. По земле, вцепившись друг в друга, катаются два демона. Клубок тел продавливает глубокую колею, след заплетается в узлы, ядро из шипов и красных мышц врезается в то в скалу, то в глыбу напротив, камень хрустит, порастает трещинами. Хвосты бешено извиваются, лупят по песку, демоны отрывисто стонут, воют, хрипло рычат, словно задыхаются…

Эгорд думает, твари что-то не поделили или просто срывают ярость, не дотерпев до битвы с людьми.