Лёд Апокалипсиса 2

— Я осознаю сколько времени и событий пропустил. Часть информационных массивов утеряна, дополнительные расчетные мощности не доступны.

— Спи, собака Калин, нечего стонами порнуху косплеить.

— Антоний, немедленно восстановите связь.

Хотел было сказать, что почтовые голуби тоже спят, но, поленился. Повернулся на другой бок, укрылся, уснул. Генератор не заглох, работает. Спалось беспокойно. Железный мозг терпеливо ждал меня до утра, помигивая какими-то кусками текстового кода.

Проснулся, сел. Раньше, чем стал выслушивать его нытьё, щелкнул рацией. Бог ты мой, шумит. Значит — чуть подзарядилось.

— Тихо, — шикнул на него. Хотелось писать. Ничего, потерплю. Покрутил настройки в поисках старой волны. Прокашлялся.

— База, это Странник-один, База, это Странник-один, приём.

В канале довольно странный шум. Может, они не слушают. Время на кварце — половина восьмого утра. Попробую через полчаса.

— Странник-один, это Советник. Назовитесь!

Сглотнул. Позывной Дениса, но он просит «назваться». Зачем, я же сообщил свой позывной? Кажется, он не верит, что это я.

— Денис свет Михайлович, это Антон-иногда-старший-лейтенант-победитель-пещеры-военных Осоедов.

— Ты жив? — выдохнул канал.

— Как терминатор, ал би бэкнулся. Хуй с ним со мной, что Кабыр?

— Тебя давно не было, многие тебя похоронили. Но мы верили и ждали… Кабыр спит сейчас на Базе, он ещё не до конца восстановился.

— А ты не на Базе, что ли?

— Тут такое дело… Не по общему каналу. На Базе поговорим. Рад что ты живой.

Всё как у тумане. Собрался, лёгким ветром долетел до Базы, попутно общаясь с рюкзаком, в котором сидел Климентий. Вызвонил с третьей попытки Базу. Меня ждало грандиозное возращение, которое слегка портил поднявшийся буран.

Редкое в моей жизни ощущение, что возвращаюсь туда, где меня любят и я нужен, что мне рады, обнимают и целуют в щеки.

В честь меня обросший черной бородой Иваныч объявил праздник. Натурально.

Через ещё какое-то время, сидя у костра в Круглом доме (местом молодёжном центре), держа в руках алюминиевую кружку какого-то странного алкогольного напитка, смеси холодного самогона и смородинового варенья, начал свой рассказ, который разбавлял вопросами и глотками из кружки.

После долгих странствий, на меня навалилось тепло и расслабленность. Вообще забыл, каково это, чувствовать себя в безопасности каменной пещеры Цеха номер два.

Много объятий, руки любимой девушки, запахи теплоты и нежности, горячая каша, добрый жар костра, треск дров, много вопросов и ответов, изменений в людях и, наверное, во мне самом.

Выбивался из этой картины только Денис Сёгун, в чьих глазах застыл вопрос или скорее даже целый разговор.

Кабыр жив. Улыбается вяло, бледный, какой-то желтушный, но жив.

Разговор, как бы он не был важен, пришлось отложить на завтра. С возрастом учишься отделять важное от срочного.

* * *

Глухим железным барабаном бахнул шлюз, выпуская наружу нашу старую троицу.

— Чеченцы? — недоверчиво спросил Кабыр и сощурился.

— Сам Адам Султанович! — я выразительно протянул вверх палец, потом спрятал его в рукавицу.

Вытянул нас рано поутру, раньше завтрака — на прогулку.

— Разговор есть, — буркнул Денис, переключая внимание на себя.

Хотел было пошутить, спросив «бить будешь?», но, видя серьезный настрой, промолчал. Так, в тишине мы поднялись на крышу гостиницы Уют. Выход закрыт дверью, но не заперт. Кое-как отрыли, отжимая нанесенный снег. На поверхности слегка размытая ветрами траншея, которая вела к бесформенному пузатому сугробу из льда, снега, водопроводных труб, двух дешевых железных кроватей и нескольких старых досок. Нечто вроде снежного блиндажа с окошками для осматривания местности. Зашли, огляделись.

— Пока тебя не было, стали происходить странности.

— Типа до этого нормально всё было! — попытался отшутиться я.

— Говорят, что «разведчики» у муравьёв, это пара процентов особей. Всего лишь. Но если их отловить и изолировать от колонии, остальные не выходят на поверхность, сидят и мрут от голода, — со значительным видом поведал про энтомологию Денис.

— Новых не назначают?

— Нет. Пока тебя не было, наше развитие и выживание сконцентрировалось на использовании военной победы в Бандитской битве и перетаскивании запасов со Станции.

Я кивнул, всем видом демонстрируя готовность слушать внимательно. Так сказать, что дальше? Кабыр озирался. После ранения выходил на поверхность всего пару раз. Он был бледен, похудел и вообще перенёс зашивание дырки в своем внутреннем мире прескверно. Марина сказала, что операция прошла довольно удачно (это она сама себя похвалила), но после операции было воспаление, заражение, да и запас здоровья с учетом нашего образа жизни оставлял желать лучшего. Ничего, к весне оттает. Это прогулка, куда я его вытянул — первый шаг. Пребывание в пещере здоровья не добавляет.

— Поэтому, анализом ситуации в городе занимаюсь я, — Сёгун скромно поклонился и сделал широкий жест, вроде взмаха мушкетерской шляпой. — После падения Тёти Оксаны группировка гопников составляла приблизительно пятьсот боевиков. То есть всё ещё больше нас втрое.

— А сейчас?

— Это правильный вопрос. Трижды мелкие группы бойцов по десять-двадцать, соприкасались с нами. Раз напали, дважды была попытка «типа дипломатии», которая кончилась пальбой и лагерной руганью. Мы общались из-за стен и укреплений, потерь не имеем. Но это всё мелочи. Сейчас Старый район практически пуст.

— Кто-то их положил? Парковый?

— Нет, не они. С Вовой общаюсь. Никто по своей воле на них не нападал.

— Так куда они делись? Что за драматизм театральный, Денис Михайлович? Знаешь, просто скажи!

— Знал бы, сказал. Пока что, излагаю факты. Бандосы растворились в сугробах, их никто из известных нам выживших не истреблял. Но и ощущения что они вымерли не возникает. Это загадка номер один. Вторая в том, что два небольших лагеря выживших подверглись нападению. Точнее будет сказать, что они пусты. Одна — группа майора в отставке Глухова, двадцать девять человек. Вторая называли себя «Лютеране». Оборудовали своё церковь. Мирные, в сущности, люди, никого не трогали, не пропагандировали свою веру, торговали по мелочи. Двадцать три человека. В обоих случаях следы нападения, кровь, выбитые двери. А трупов нет. Причем в мистику я верю слабо.

— А что шепчутся среди прочих выживших?

— Гопников вспоминают как страшный сон, а ещё чаще вообще не вспоминают. Ведут себя так, словно их исчезновение закономерное развитие ситуации. А про нападения бродят слухи о неких снежных призраках, которые похищают грешников.

— Люди тупые. Легко и с фантазией комбинируют колдовство, домыслы и реальные факты.

— Вот и я так думаю. Три дня осматривал церковь и подвалы, всё облазил, даже тайник с припасами нашёл. А похоже это только на высококлассное боевое нападение. Тут ты вернулся. Нет, я искренне рад, ты же уехал, в ночь, как сраный ангел мщения с пулемётом. Сколько пошло? Месяц, полтора, два? Блин. Слава Богу что живой. Но только привёл с собой рассказ про пожар и исчезновение жививших на пригородной базе отдыха. Я их не знал, но это всё странно и в копилку таинственного насыпает с горкой.