Лед

– Куда завтракать пойдём?

– В пельменную. Оттуда до места пара минут ходу.

– В «Пельмень», так в «Пельмень». Только я на нулях, с тебя червонец аванса. – Я прикинул, что оставшихся в тайнике денег едва хватит на приобретение амулета, да и золото заранее получить никогда не помешает. Неплохо день начинается: пельменная была не самой дешёвой закусочной в Форте, и кормили там очень даже неплохо. Я бы, наверное, туда наведывался чаще, только больно уж идти долго – полчаса, не меньше. Проще в «Берлогу» заскочить. Было проще...

– Забей, я угощаю. – Денис перепрыгнул через кучу подтаявшего снега на обочине и с трудом удержал равновесие, поскользнувшись на раскатанной дороге.

Хорошо на улице. Благодать: тепло, солнышко светит. Редкие птицы оживились и чего-то даже пытаются щебетать. Сейчас, на самом деле, гораздо лучше, чем когда в начале июня начинается тёплый сезон. Тогда только держись. Подтаявший снег пластами съезжает с покатых крыш, метровые сосульки срываются с карнизов, а такие, казалось бы, надёжные дороги превращаются в жуткую кашу из грязи и ледяного крошева, заправленную стылой водой. Я уже молчу про вытаявшие сигаретные пачки, пустые бутылки, использованные презервативы, мятые консервные банки и прочий мусор, с сентября по май копившийся в сугробах. Всё это непотребство продолжается до июля, затем наступает короткий летний сезон, и уже в конце августа в Приграничье вновь воцаряются снег и холод. Слабое летнее тепло даже не может выгнать стужу, накопившуюся за долгую зиму. Из меня, по крайней мере, не может.

Не спеша, мы добрались до пельменной. А чего спешить? Время есть, а растянуться на подтаявшей дороге или соскользнуть в выбитую в накатанном насте снега колею ничего не стоит. Лёд же сегодня ничуть не мягче, чем обычно. Расшибиться можно запросто, тем более лёгонькая курточка при падении удар не шибко-то и смягчит. Попадавшийся навстречу народ тоже, по-видимому, никуда не спешил. Это правильно, наслаждаться нежданно-негаданно нагрянувшим теплом следует не торопясь, со смаком вдыхая больше не морозящий ноздри воздух. Ну а те бедолаги, кому с утра было куда спешить, могут принимать воздушные ванны по месту работы.

Спустившись по обледенелым ступенькам лестницы в полуподвальное помещение, мы оказались в «Пельмене». На входе я задержал дыхание, и густая смесь запахов тушёной капусты, жареного мяса, свежей выпечки и гари с кухни ударила в нос не в полную силу. Помню, первый раз, когда сюда зашёл, чуть слюной с голодухи не подавился. Ароматы не шибко аппетитные, но еда на вкус куда лучше, чем на запах.

В длинном полутёмном зале, кое-как освещённом проникавшими сквозь грязные стекла солнечными лучами, сидели всего пять человек. Полностью завалив один из столиков снятой верхней одеждой, они придвинули пару столов к камину и уселись поближе к огню. Удачное время: те, кто может себе позволить здесь позавтракать, уже ушли, а обеденное время ещё не наступило.

Денис подошёл к столику у окна, до середины засыпанного снегом, кинул полушубок на скамью и плюхнулся на стул. Я сел напротив, но куртку снимать не стал. Не жарко.

– Что будете заказывать? – Симпатичная официантка подошла почти сразу же. Фигурка у неё очень даже ничего. Есть за что подержаться.

– Холодно тут у вас. На улице и то теплее, – улыбнулся ей Денис. Не дождавшись ответа, он подмигнул мне и продолжил: – Что есть?

– Пельмени, вареники с картошкой, капустой, макароны по-флотски, пирог с рыбой, жаркое из горного медведя... – затараторила девушка.

– А полегче что-нибудь? – прервал её на жарком Селин. Я был с ним полностью согласен: во-первых, мясо этого самого медведя жёсткое до невозможности и воняет тухлятиной, а во-вторых, не стоит сейчас набивать пузо – неизвестно, как дело повернётся.

– Рассольник, куриный суп с лапшой, тройная уха, яичница...

– Мне куриный суп, пару кусков хлеба и компот. – Я почесал заросшую щетиной щёку. Надо бы побриться. Да и постричься не помешает, а то оброс, как не знаю кто. Раньше здесь подрабатывал цирюльник, было очень удобно – забежал перекусить, заодно от щетины избавился. – Парикмахер у себя?

– Да. Хлеб белый или чёрный?

– Белый.

– Вы что будете? – Официантка повернулась к Денису.

– Яичницу, суп куриный и компот. Хлеб не надо.

– Одна яичница, два куриных супа, два компота и белый хлеб, – повторила девушка и направилась на кухню. Денис проводил её долгим, задумчивым взглядом. Спорю на что угодно – уставился на её покачивающийся зад, туго обтянутый синим платьем. Тоже развлечение.

– Время вроде есть, пойду обкорнаюсь, – сказал я, посмотрев на Дениса. Тот кивнул. Я, не дожидаясь, когда принесут заказ, завернул по пути в туалет – когда ещё будет возможность в тепле облегчиться – и отправился в парикмахерскую.

– Можно? – заглянул я внутрь маленькой комнаты, отодвинув в сторону толстую занавесь, загораживающую дверной проём. Фу-у-у, ну и жарища здесь! До чего натопили – буржуйка почти докрасна раскалилась. Других желающих постричься не было, так что суп не должен успеть остыть. Если, конечно, незнакомая тётка лет сорока работает так же быстро, как старый мастер.

– Проходите. – Парикмахерша отложила на столик с зеркалом потрёпанную книжку в мягкой обложке и подняла с кресла полотенце. – Как стричь?

– Под расчёску и ещё побрейте, пожалуйста. – Я кинул куртку на табуретку и развалился в кресле. Парикмахерша накинула полотенце и заткнула его края за ворот свитера. Я с силой выдохнул воздух через стиснутые зубы – больно! О самой стрижке ничего плохого сказать не могу: от мерного щёлканья ножниц клонило в сон, и только редкие команды «голову поверни», «голову наклони» да «сиди ровно» не давали задремать. Второй раз стискивать зубы пришлось, когда полотенце убирали. Я проследил, как женщина тщательно смела с пола состриженные волосы, завернула в какой-то кулёк и швырнула в огонь, плотно прикрыв дверцу печи, прежде чем по комнате успел распространиться запах горелых волос. Своеобразная защита от дураков: порчу навести много ума не надо, а раздобыть волосы или обрезки ногтей жертвы под силу не всякому.

– Сколько с меня? – поинтересовался я, проводя ладонью по коротко остриженной голове.

– Двадцать копеек золотом. – Женщина поставила веник с совком в угол и вытерла руки о передник.

Я кинул на стол к зеркалу двести рублей и подхватил с табуретки куртку. Недорого, так что пока Шурик Ермолов, стригший своей машинкой почти весь отряд, в Форт не вернётся, можно будет сюда захаживать. На всё про всё ушло минут пятнадцать, и когда я вернулся в зал, Денис ещё только доедал яичницу, а от моей тарелки поднимался густой пар. Неплохо пахнет. Я накинул куртку на плечи, завязал на груди рукава и помешал суп ложкой.

– Голова мёрзнуть будет. – Денис глотнул компот, запивая яичницу, и пододвинул к себе тарелку с супом.

– Зато потеть точно не будет. – Я зачерпнул суп и подул на ложку. – Вы у Тимура тогда долго зависали?

– Я часа в два свинтил. Гамлет с Вороном, – Денис усмехнулся, – только-только во вкус входить начали. Ты сам-то как?

– Не очень. На следующий день чуть не сдох, – скорчил я гримасу.

– Бывает.

Помню, в детстве говорили: чтобы еда хорошо усваивалась, есть её надо не торопясь и тщательно пережевывая. У нас в Патруле всё по-другому. Правильно съеденная пища – быстро съеденная пища. Даже не съеденная, а схарченная. Наслаждаться вкусом каждого кусочка могут те, кто уверен, что в ближайшее время ничто не оторвёт их от еды. И хотя я прекрасно понимал, что никто из командиров не забежит и не пошлёт меня проверить окрестности, что нападения бандитов можно не опасаться, а хищных тварей, пускающих слюни при одном виде если не моей еды, то уж меня-то точно, поблизости нет, но привычка есть привычка – суп я доел, намного опередив Дениса. А потом спокойно сидел и пил компот.