Лэд

Над Девятой авеню тянулась надземная линия городского метро. Чуткие собачьи уши ломило от железного дребезга. Многократно отраженный грохот проезжающей электрички так оглушил Лэда, что он едва сообразил отскочить от едущего в центр трамвая.

Но он бежал дальше. На следующем перекрестке свернул на Амстердам-авеню. Патрульный на пути в полицейский участок на Западной Шестьдесят девятой улице, чтобы заступить на ночное дежурство, очевидно, слишком углубился в размышления о высоких материях и потому не заметил большого заляпанного грязью пса, прошлепавшего мимо.

Такая невнимательность лишила патрульного возможности получить хороший довесок к заработку. Потом в участке он узнал, что туда только что приезжали мужчина и женщина, оба в очень расстроенных чувствах, и предложили награду в пятьдесят долларов тому, кто отыщет крупного коричнево-белого колли, отзывающегося на кличку Лэд.

Когда собака добралась до Амстердам-авеню, его окликнул тонкий детский голосок. Трехлетняя девочка — облачко золотого, белого и розового — переходила дорогу под опекой толстой женщины в черном. Малышка заметила Лэда, когда тот поравнялся с ними.

С радостным визгом девочка бросилась к колли и обвила обеими руками его мохнатую шею.

— Ах! Ах! Собачка! — пищала она восторженно. — Ах, какая милая, славная собачка!

Да, Лэд ужасно торопился домой, и Лэд был ужасно измучен душой и телом, но его большое сердце не могло оставаться глухим к искренней симпатии. К тому же детей он боготворил и с удовольствием сносил любые их манипуляции с собой.

Детское объятие и детский голос заставили его остановиться, и он дружелюбно замахал пушистым хвостом. Закованный в намордник нос потянулся к розовому личику на одном с ним уровне, чтобы поцеловать его. Девочка крепче обняла собаку и прижалась мягкой щечкой к коричневой морде.

— Обожаю тебя, собаченька, — прошептала она на ухо Лэду.

Но тут над ними нависла толстая женщина в черном. Она свирепо отдернула ребенка от собаки. Потом, заметив, что грязь с плеча Лэда запачкала белое пальтецо девочки, женщина вскинула перевязанный бечевкой сверток и звучно шмякнула им по собачьей голове.

Лэд даже присел от тяжелого удара, а затем его горькое удивление утонуло в волне возмущения. Это неприятное толстое существо в черной одежде — не мужчина, и потому Лэду пришлось ограничиться оскалом белых зубов и угрожающим рыком в самой глубине гортани.

Женщина отпрянула в испуге и громко закричала. В тот же миг рядом с ней оказался патрульный, идущий в участок.

— Что случилось, мэм? — спросил он.

Женщина направила дрожащий пухлый палец на Лэда, который возобновил свой путь на северо-запад и уже был на середине проезжей части.

— Бешеная собака! — выпалила она. — Она… она укусила меня! Хотела укусить, по крайней мере!

Не дослушав последней уточняющей фразы, патрульный пустился в погоню. Как минимум это был вожделенный шанс быть упомянутым в книге учета произведенных операций. На бегу он вытащил пистолет.

Лэд уже достиг западного тротуара Амстердам-авеню и там свернул на боковую улицу. Неспешной волчьей рысью он с легкостью преодолевал милю за милей.

К тому времени, когда полицейский оказался на углу улицы и авеню, пес опережал его на полквартала. Блюститель порядка, по-прежнему на бегу, прицелился и выстрелил.

Так вот, всем (пожалуй, кроме только что поступивших на службу патрульных и киногероев) известно, что стрелять на бегу — это значит исключить всякую возможность попадания в цель. Ни один стрелок, ни один человек, имеющий хотя бы отдаленное представление о стрельбе, не станет так делать. Даже самый меткий снайпер не может надеяться на то, что его пуля попадет в цель, если во время выстрела он трясет рукой и всем своим телом в такт беговым движениям.

Пуля полетела вверх и вправо, разбив окно на втором этаже. От выстрела по узкой улице прокатилось гулкое эхо.

— Что случилось? — оживился паренек — один из стайки мальчишек, стоящих вокруг бочки, в которой они устроили костер.

— Бешеная собака! — пропыхтел полицейский, поспешая за колли.

Мальчишки тут же с радостью присоединились к погоне и моментально обогнали патрульного, который тем временем произвел второй выстрел.

Лэд почувствовал, как его левую ляжку пробороздила раскаленная добела стрела боли — словно его ударили хлыстом. Он развернулся прыжком, чтобы увидеть невидимого врага, но обнаружил, что за ним с воплями несется с полдюжины мальчишек да следом неуклюже топает человек в синем и размахивает чем-то ярким.

Лэд вовсе не жаждал компании такого рода. Он всегда недолюбливал незнакомцев, а этим, похоже, вздумалось поймать его — и помешать ему добраться до дому.

Он развернулся и продолжил путешествие на северо-запад с удвоенной скоростью. Крики «ату!» и «лови!» зазвучали громче, и к группе преследователей подключились еще три-четыре добровольца. Отовсюду неслось: «Бешеная собака! Бешеная собака!»

Никто из этих людей — и полицейский в их числе — не имели никаких доказательств того, что колли взбесился. В Нью-Йорке или в любом другом городе за год не увидишь и двух по-настоящему бешеных псов. Тем не менее в человеческом горле всегда наготове этот глупый крик «Бешеная собака!», и вырывается он на свободу при малейшем предлоге.

Остается только гадать, сколько тысяч злополучных и совершенно безвредных домашних псов за год вот таким же образом преследуют, отстреливают, пинают, насмерть забрасывают камнями — во имя Гуманности, как же иначе! — только потому, что какому-то идиоту свисающий язык или неуверенность покажутся свидетельствами почти иллюзорного заболевания под названием «бешенство».

Собака потерялась. Она в смятении бродит туда-сюда. Мальчишки бросаются в нее камнями или устраивают погоню. От страха у нее вываливается язык и стекленеет взгляд. И тогда непременно послышится: «Бешеная собака!» И миролюбивого, милого питомца с радостью предают смерти.

Лэд пересек Бродвей, проскользнув между процессией трамваев и такси, и галопом понесся вниз по холму к парку Риверсайд. За ним по пятам мчалась оголтелая толпа. Патрульный дважды припускал, чтобы оказаться в первой линии, и дважды стрелял — обе пули ушли далеко в сторону. Вот Вестэнд-авеню осталась позади, потом Риверсайд-драйв, Лэд бежал изо всех сил. Очередная улица вывела его прямо на пирс, который на сто футов выдавался в реку Гудзон.

И Лэд вылетел на этот пирс — не в паническом ужасе, но тем не менее решительно настроенный на то, чтобы не дать этим орущим нью-йоркцам поймать его и замедлить его путь домой.

За ним на пирс последовали и топот с криками. Портовый сторож метнул в пробегающего пса тяжелую доску. Она просвистела мимо его задних лап — сторож промахнулся совсем чуть-чуть.

И вот Лэд встал на краю пирса. Сзади надвигались преследователи в полной уверенности, что наконец-то загнали опасную бестию в тупик.

Он задержался на поперечной балке всего на долю секунды, чтобы посмотреть направо и налево. Во все стороны широко раскинулась река, нигде не стянутая мостами. Чтобы продолжить путь домой, нужно переправиться через нее, и есть только один способ это сделать.