Лэд

Его дух был сломлен. Впервые за свою чистопородную жизнь он подвергся порке. Лэд был одним из тех исключительно редких псов, для которых слово укора значит больше, чем побои, для которых удар — это не боль, а проклятие и неисправимое бесчестье. Если бы человек — не Хозяин, а кто-то другой — вздумал ударить Лэда, обидчику пришлось бы спасать свою жизнь.

Мало-помалу из-под немой скорби Лэда стали пробиваться ростки лютой ненависти к Плуту, из-за которого Леди и попала в беду. Лэд-то прекрасно знал, что произошло за той закрытой дверью кабинета, знал так, как будто видел все сам — уши и нюх расскажут колли все, чего не увидят глаза.

Хозяин, как и его любимый пес, пребывал в унынии. Ведь он любил Лэда, как отец любит родного сына. И Леди он «освободил» от положенного ей наказания только ради того, чтобы не усугублять огорчение ее защитника, хотя Лэд и не догадывался об этом. Хозяин просто приказал ей уйти из кабинета.

Когда она, прихрамывая, побрела прочь, Хозяин попытался возродить свое негодование и подавить угрызения совести. С этой целью он стал собирать истерзанные фрагменты орлана. Птица восстановлению не подлежала, но, пришло потом Хозяину в голову, ее серебристую голову с пронзительными глазами все-таки можно будет прикрепить к доске и повесить на стену — пусть хоть такая память останется о его трофее.

Только вот голову он никак не мог найти.

Хозяин обыскал весь кабинет, а ее не нашел. Он отчетливо помнил, что Леди шумно дышала, когда ковыляла из кабинета. А собаки, у которых во рту что-то есть, не могут шумно дышать. Значит, Леди не унесла голову с собой. Пропажа головы еще более омрачила его настроение и добавила растерянности. В конце концов Хозяин отказался от попыток разрешить свалившиеся на него неприятные загадки — от неожиданного вандализма Леди до исчезновения головы орлана.

Прошло целых два дня, прежде чем Лэд рискнул показаться на глаза Леди — виновнице и свидетелю его наказания. Томимый желанием увидеть ее и добиться хотя бы мимолетного, хотя бы неохотного признания своего существования, Лэд прервал сорокавосьмичасовую самоизоляцию и двинулся на поиски подруги.

Он отыскал ее в тени сиреневого куста возле подсобных построек. Леди вырыла одной лапой небольшую яму в прохладной земле, свернулась в ней клубком и погрузилась в сон. Рядом с ней растянулся и тоже заснул Плут.

При виде врага у Лэда вздыбилась шерсть. Однако он прошел мимо него и, приблизившись к Леди, в робкой ласке прикоснулся к ее морде влажным носом. Она приоткрыла один глаз, сонно мигнула и вновь задремала.

Появление Лэда пробудило Плута. Освеженный сном, он проснулся в игривом настроении. Сначала он попробовал уговорить Леди порезвиться с ним, однако она предпочла сон. Тогда Плут стал прикидывать, чем бы поиграть, и случайно вспомнил о трофее — недавно добытом и спрятанном под курятником.

Он бросился прочь и вскоре вернулся с головой орлана в зубах. На бегу Плут бросал ее в воздух и опять ловил — он давно научился этому забавному трюку, только раньше бросал теннисный мячик.

Лэд, который улегся так близко к сонной неприветливой Леди, как только посмел, поднял глаза и увидел играющего Плута. Поняв, чем именно играет Плут, он пришел в ярость. Это же та самая штука, из-за которой Леди хотели наказать, а сам он подвергся черному позору!

Второй раз в его жизни — и второй раз за три дня — Лэд нарушил Закон. В один миг он забыл приказ «Не трогать его!». И бесшумный, грозный, налетел он на резвящегося Плута.

Плут заметил опасность в самый последний момент, но успел отбросить птичью голову и развернуться навстречу противнику. Он был на три года младше Лэда и фунтов на пять тяжелее. Более того, постоянная физическая активность поддерживала его тело в превосходном состоянии, меж тем как у Лэда, проводившего дни в тоскливом одиночестве в доме, мышцы, когда-то налитые, стали терять упругость.

Вообще-то Плут слегка удивился тому, что пес, которого он считал размазней и безнадежным трусом, вдруг проявил такую боевитость. Однако поучаствовать в схватке Плут был совсем не прочь: ведь победа несомненно останется за ним, и тогда в глазах Леди он окончательно станет несравненным героем.

Подобно двум мохнатым вихрям бросились колли друг на друга. Они сшиблись, привстав на задних лапах, оскалившись, по-волчьи целясь во вражеское горло, молотя передними лапами, чтобы удержать равновесие. Потом они повалились на землю и покатились, слившись в отнюдь не дружеских объятиях, и кусали, и рвали, и рычали…

Лэд не отвлекался от своей цели — от горла противника. В его челюстях уже торчал пук золотистых волос Плута. Дело в том, что за исключением точки по самому центру горло колли защищено от нападения густой шерстью воротника — так же надежно, как тюки с хлопком защищали позиции Эндрю Джексона под Новым Орлеаном. Но в уязвимую центральную точку Лэд не попал.

Несколько раз они перекатились друг через друга, а потом подскочили и снова встали на задние лапы. Клык Лэда, очертаниями похожий на саблю, прорезал борозду на атласном лбу Плута. Ответный укус Плута, от которого его сопернику удалось уклониться лишь частично, вскрыл вену в левом ухе Лэда.

Что касается Леди, то у нее к этому моменту сна не было ни в одном глазу. Она стояла без движения, но находилась в диком возбуждении, что испокон веков свойственно любой самке, за которую сражаются самцы и которой суждено стать наградой победителю. От нее не ускользало ни одно движение соперников.

Вновь встав на задние лапы, псы столкнулись грудь в грудь. К Плуту вдруг вернулись инстинкты древних предков — волков: он сосредоточился на передних лапах Лэда в надежде сломать одну из них в тисках покрытых пеной челюстей.

Он промахнулся всего на долю дюйма и прокусил только кожу. По одной из узких белых лап Лэда, которые он вылизывал по часу в день, чтобы сохранить их снежную белизну, потек ручеек крови.

Этот промах дорого обошелся Плуту, потому что зубы Лэда тут же нашли его левое плечо — и вонзились глубоко в плоть. Плут крутился и вертелся изо всех сил, но никакие старания не помогли бы ему освободиться, если бы не чистая случайность — золотистый мех противника забил Лэду ноздри, едва не задохнувшись, он на мгновение ослабил челюсти, чтобы наполнить легкие воздухом. Плут молниеносно вырвался на свободу, оставив в зубах врага еще один клок шерсти с кожей.

В том же рывке, который освободил его — и который заставил Лэда повалиться вперед из-за утраты опоры — Плут увидел свой шанс и не упустил его. Опять ему на помощь пришло наследие предков, так как он предпринял маневр, известный только волкам и колли. Перепрыгнув через голову потерявшего равновесие врага, Плут вцепился в него зубами сзади, чуть ниже основания черепа. Навалившись на Лэда всем своим весом, стискивал челюсти все сильнее — еще немного, и он перегрыз бы противнику спинной мозг.