Леди Феникс

Разумеется, Дед был прав, хоть и говорил с большой долей язвительности. Только он забыл упомянуть, что Тагаев делами не праведными занят с его высочайшего соизволения, так что особой разницы я между ними не видела. В общем, если следовать его логике, то и наша с ним жизнь обречена на полный провал. Непонятно, что его тогда сейчас так возмущает.

— У тебя мания влюбляться в совершенно неподходящих тебе мужчин, — выпалил он.

— Ты себя имеешь в виду? — усмехнулась я.

— Нет. Твоего Лукьянова. А потом этого типа. Тебе что, доставляют удовольствие все эти нелепые страдания?

— Не доставляют.

— Тогда какого дьявола… Рожай, расти ребенка и дай мне возможность быть рядом и тебе помочь. Ты же знаешь, мне без тебя жизнь не в радость. Я же ни о чем больше не прошу, просто быть рядом. Встретишь хорошего парня — замечательно. Выдам тебя замуж.

— А как же твоя репутация?

— Заткнись! — прикрикнул он, и я сочла за благо последовать совету.

— Значит, ты твердо решил быть мне отцом, я правильно поняла? — выждав минуту, полезла я с уточнениями. — Тогда какие проблемы? Взрослые дочери предпочитают жить отдельно. Мы с тобой работаем вместе, будем ходить друг к другу в гости.

Он вздохнул, посмотрел исподлобья.

— Я… я боюсь, — произнес с трудом.

— Чего? — удивилась я.

— Бог знает, что придет в голову этому типу. А ты одна, со своей дурацкой собакой.

— Я мать его ребенка, для Тимура это кое-что значит. Он никогда…

— Перестань, — возмутился Дед. — Ты хоть представляешь, каково отдать любимую женщину другому? Ты понятия не имеешь об этом навязчивом кошмаре, о постоянной боли, что рвет на части. Ни черта ты не знаешь, — покачал он головой, а я вдруг испугалась, потому что поняла, сейчас он говорил вовсе не о Тимуре. И впервые подумала, что он пережил, когда за две недели до нашей свадьбы я сказала, что влюбилась в другого? И он по-отцовски, гладя меня по голове, сказал, что все понимает. Он старше, чем мой отец, а моя любовь к нему всего лишь юношеская влюбленность, которая проходит слишком быстро. А потом мой парень исчез, и Дед утешал меня и говорил, что надо верить в лучшее, а когда изувеченный труп парня нашли, вновь утешал, а я, через год узнав, кто стоял за этим убийством, решила, что он сукин сын, и ни разу не подумала о том, что он чувствовал тогда? Не подумала, но простила. Потому что не простить не могла. А теперь все повторяется. Прав был друг Лялин, я такую кашу заварила, что годами не расхлебаешь.

Дед, видя мою задумчивость, должно быть, решил, что его слова возымели нужное действие, воодушевился и продолжал уже отеческим тоном:

— Ты сама сказала, он собирается жениться, и ты вроде бы ничего против не имеешь. Тогда какой смысл в твоем поступке?

— Никакого, — вздохнула я. — Я тебе больше скажу: я вообще смысла не вижу. По крайней мере, в своей дурацкой жизни.

Я тут же пожалела об этих словах, потому что он вдруг весь как-то съежился, и в его глазах мелькнул страх. Очень странно было видеть Деда таким, непривычно уж точно.

— Ты с ума сошла, — пробормотал он, а я покачала головой.

— Извини. Я совершенно не это имела в виду, мысли о суициде меня не посещают.

Но мои слова его не успокоили, более того, напугали еще больше. Он подошел, положил руку мне на плечо, сжал его и заговорил:

— Детка, у тебя тяжелый период, его надо просто пережить. Поверь мне… И лучше, если мы… Хорошо. Помни об одном: я всегда рядом и всегда готов помочь.

— Спасибо, — сказала я, похлопав его по руке.

— Вот и отлично. Не возражаешь, если сегодня я все-таки останусь у тебя?

Ну вот, он опять добился своего, и мне нечего было возразить. Человек обо мне беспокоится… Не хватает только, чтобы Дед решил, будто меня в самом деле посещают мысли о самоубийстве, и вознамерился обретаться рядом, дабы предотвратить роковой шаг.

— Давай спать, — сказала я, поднимаясь, и пошла стелить ему постель.

* * *

Утром, завтракая, он был молчалив и задумчив, приглядывался ко мне. Я сияла, как новенькая монетка, давая понять, что вчерашние глупые мысли уже в прошлом и спасать меня не надо.

На работу мы поехали вместе, расстались в холле, и я вздохнула с облегчением. Не успела я войти в свой кабинет, как там появился Ларионов.

— Каримова в поезде не было, хотя билет он в самом деле купил, — с порога заявил он. — Я навел справки, где он может обретаться.

— И что?

— Везде и нигде. То есть его земляки утверждают, что податься ему некуда. Но это ведь ничего не значит. Я вот что подумал… — сказал Ларионов, устраиваясь на стуле. — Такому поведению должна быть причина.

— Не поверишь, я думаю о том же, — с серьезной миной ответила я, Ларионов поморщился.

— Я знаю, что ты меня терпеть не можешь, но если мы работаем вместе… расскажи мне, в чем там дело… Поиски могли бы быть более эффективными.

— Ты знаешь то же, что и я. Девчонка не появляется дома, а ее парень вместо того, чтобы ехать на родину, болтается где-то здесь. Как ты верно заметил, этому должна быть причина. Первая: большая любовь. Он просто не желает оставлять любимую.

— А вторая причина?

— Он не желает ее оставлять, но большая любовь здесь ни при чем. И тут уместно вспомнить о недавнем убийстве.

— Думаешь, Каримов к нему причастен?

— Или девушка так считает. В любом случае ее надо найти.

— Какого хрена менты не чешутся?

— Не видят повода вмешиваться.

— Так растолкуй им…

— Дельный совет. Что еще?

— Ребенок Зотовой действительно умер на седьмой день. Никаких сомнений.

— Один ребенок умер, а другой через неделю после этого родился, — пробормотала я.

— Если ты имеешь в виду Юлю Бокову, то родилась она за сотню километров от их города. Сколько еще детей родилось в тот день в округе?

— Должно быть, немало.

— Вот именно.

— Что тебя смущает?

— Не знаю, — честно ответила я.

— Ребенок умер, подтверждением чего являются сохранившиеся документы. Двадцать лет назад было совершенно немыслимо похитить ребенка, если ты об этом.

— Немыслимо для рядового гражданина. А для Бокова?

Ларионов задумался.

— Чисто теоретически это возможно, но… Ребенок умер, по крайней мере, я склонен в это верить.

— Отлично, — кивнула я, не желая продолжать разговор.

Ларионов поднялся и ушел. Скорее всего он прав, и мои подозрения не более чем разыгравшаяся фантазия. Почему я склонна верить им, а не документам. Только потому, что они объясняют странное поведение Нины? Впрочем, и тут наверняка не скажешь. Я знаю слишком мало, чтобы делать такие выводы. Я подумала позвонить Ирине Константиновне, но тут раздался звонок, и я с некоторым удивлением поняла, сняв трубку, что звонит хозяин шашлычной.