Леди и джентльмены

— Все решено, губернатор! — воскликнул Клодд. — Томми и я обо всем договорились. Мы начинаем с Нового года.

— У тебя есть деньги?

— Рассчитываю, что будут. Просто не понимаю, как они смогут уплыть от меня.

— Достаточно?

— На первое время хватит. Вам пора приниматься за работу.

— У меня есть небольшие сбережения, — начал Питер. — Следовало бы скопить побольше, но как-то не получилось.

— Возможно, они нам понадобятся, — заметил Клодд, — возможно, и нет. Ваш вклад — интеллект.

— Я думаю, Томми, — Питер посмотрел на девушку, — бутылка выдержанной «мадеры»…

— Не сегодня, — прервал его Клодд. — В следующий раз. — Выпьем за успех, — настаивал Питер.

— Успех одного обычно означает неудачу другого бедолаги, — ответил Клодд. — С этим, конечно, ничего не поделаешь, но сегодня думать об этом не хочется. Должен возвращаться к моей соне. Спокойной ночи.

Клодд пожал руки и торопливо отбыл.

— Значит, «мадеры» не будет, — вздохнул Питер. — Странный человек! Добрый… никто не мог бы проявить больше доброты к этому бедному старику. И все-таки мы все такие странные, Томми. Странная мы смесь, что мужчины, что женщины. — Питер иной раз превращался в философа.

Седой старый соня скоро докашлялся до вечного сна.

— Я хочу, чтобы вы с женой пришли на похороны, Глэдман, — сказал мистер Клодд, заглянув в магазин писчебумажных товаров. — И захватите с собой Пинсера. Я ему напишу.

— Не понимаю, какая от нас будет польза, — пробурчал Глэдман.

— Вы трое — единственные родственники, — напомнил Клодд. — Правила приличия требуют вашего присутствия. Кроме того, будет зачитано завещание покойного. Возможно, вам захочется узнать, что в нем написано. Высохший старый торговец писчебумажными товарами широко раскрыл слезящиеся глаза.

— Его завещание? Да что он мог оставить? Ничего не было, кроме ежегодной выплаты.

— Приходите на похороны и все узнаете, — предложил ему мистер Клодд. — Там будет клерк из конторы Боннера, и он принесет завещание с собой. Все должно быть comme il faut [5] , как говорят французы.

— Я должен об этом знать, — начал мистер Глэдман.

— Рад, что вы проявляете такой интерес к старику, — усмехнулся мистер Клодд. — Жаль, что он умер и не может поблагодарить вас.

5

Comme il faut — благопристойно (фр.).

— Я вас предупреждаю! — Голос старого Глэдмана поднялся до крика. — Он был беспомощным сумасшедшим, совершенно недееспособным. И если завещание составлено под…

— Увидимся в пятницу, — прервал его мистер Клодд, всегда очень занятый.

Пятничная церемония не стала многолюдной. Миссис Глэдман иной раз пронзительным шепотом что-то говорила на ухо мистеру Глэдману, бурчавшему в ответ. Мистер Пинсер, дородный господин из палаты общин, сохранял сдержанность священника. Представитель похоронного бюро порадовался, когда все закончилось. Прежде ему не доводилось видеть столь скромных похорон. У него даже возникла мысль сменить профессию.

Клерк солиситора дожидался их возвращения с кладбища Кенсал-Грин. Клодд пригласил всех к себе. Мистер Пинсер согласился принять стакан виски, сильно разбавленного водой, и пил маленькими глотками, не выражая антипатии к алкоголю. Клерк предпочел побольше виски и поменьше воды, а миссис Глэдман без консультации с мужем заявила, что им ничего не надо. Клодд, объясняя, что он всегда следует общепринятым правилам, налил виски с водой и себе, после чего произнес тост: «За нашу следующую счастливую встречу», — и выпил. Потом клерк зачитал завещание.

Очень короткое и простое, датированное прошлым августом. Как выяснилось, старичку, о чем не знали дорогие родственники, принадлежали акции серебряных выработок. На какой-то период предприятие пришло в упадок, но теперь процветало. И по сегодняшнему курсу акции стоили больше двух тысяч фунтов. Старый джентльмен завещал пятьсот фунтов брату своей жены, мистеру Глэдману, пятьсот фунтов своему кузену, единственному живому родственнику, мистеру Пинсеру, а остальное своему другу, Уильяму Клодду, за проявленные доброту и заботу.

Мистер Глэдман поднялся, услышанное скорее развеселило его, чем разозлило.

— И вы думаете, что положите в карман от тысячи до тысячи двухсот фунтов? Вы действительно так думаете? — спросил он мистера Клодда, расставив ноги и глубоко засунув руки в карманы.

— Есть такая идея, — признался мистер Клодд.

Мистер Глэдман рассмеялся, но смех этот не слишком разрядил напряженность.

— Поверьте, Клодд, вы меня позабавили… весьма позабавили, — повторил мистер Глэдман.

— Вас всегда отличало чувство юмора, — прокомментировал мистер Клодд.

— Вы злодей! Бессовестный злодей! — выкрикнул мистер Глэдман, внезапно сменив тон. — Думаете, закон позволит вам грабить честных людей? Думаете, мы будем сидеть сложа руки и смотреть, как вы нас грабите? Это завещание… — Мистер Глэдман театральным жестом указал на стол.

— Вы намерены его оспорить? — осведомился мистер Клодд.

На мгновение мистер Глэдман остолбенел от хладнокровия своего оппонента, но язык и губы достаточно быстро вновь обрели подвижность.

— Оспорить! — выкрикнул он. — Вы еще скажите, что никак не влияли на него? Да вы продиктовали каждое слово из того, что подписал этот беспомощный идиот, неспособный даже понять…

— Вы слишком много говорите, — прервал его мистер Клодд, — а голос ваш не из приятных. Я вас спросил, вы собираетесь оспорить завещание?

— Извините, — встряла миссис Глэдман, обратившись к мистеру Клодду с чрезвычайной любезностью, — но нам пора, если мы хотим поймать нашего солиситора до того, как он уйдет из конторы.

Мистер Глэдман достал из-под стула свою шляпу.

— Один момент, — остановил их мистер Клодд. — Я повлиял на него при составлении этого завещания. Если вам оно не нравится, считайте, что его нет.

— Разумеется. — Это слово мистер Глэдман произнес уже гораздо спокойнее.

— Присядьте, — предложил мистер Клодд. — Давайте заслушаем другое. — Он повернулся к клерку. — Зачитайте нам предыдущее, мистер Райт, датированное десятым июня.

Не заняло много времени прочтение вслух и этого документа. Старичок оставил триста фунтов мистеру Уильяму Клодду за проявленные доброту и заботу, а все остальное — Королевскому зоологическому обществу, потому что покойный всегда интересовался животными и любил их. Родственники, «которые никогда не выказывали никакой привязанности ко мне и нисколько обо мне не заботились, уже получили достаточно из тех денег, что ежегодно мне выплачивались». Далее следовала подпись.