Леди-капюшон

— Привет. — Улыбнулась Диана. — С днем рождения. Прости, что без подарка…

Семен тактично отошел в сторонку, закрывая девушку от шумной толпы.

— О чем ты, мой день рождения в феврале. Здесь каждое воскресенье так. — Ответил тот, поглядывая по сторонам. — Я тебя искал, Нелли передала тебе? Одна из моих девочек утром была на причале. Ночью там сгорел один из старых лодочных домиков. — Семен с прищуром наклонил голову. — Но кое-что уцелело, и я думаю, это нужно отдать тебе.

Диана постаралась не выдать себя, удивленно помахав ресницами с поднятыми бровями. Лукаво пропустив мимо себя этот спектакль, Семен протянул ей завернутый в тряпочку предмет и тут же накрыл ее ладонь своей, не позволяя развернуть при всех. Соединив пальцы, Диана вздрогнула ощутив кожей металлическую звезду аусеклиса.

— Это… не мое. — Попыталась соврать она. Семен и не думал слушать, толкая ладонь к ее карману.

— Но ты знаешь чье, потому что на пожаре была твоя куртка, и я точно знаю, что она твоя. В кармане был рисунок. Художник хорошо перенес твою внешность на бумагу. Само собой я посмотрел имя, однако, я не спрашиваю тебя, где он и зачем он здесь. У него свои дела. У меня свои. Так ему и передай, когда встретишь. Все, беги.

Семен кивнул кому-то в толпе, оставив Диану с аусеклисом в кармане, и как ни в чем не бывало направился приветствовать кого-то к двери. Оторопев, девушка оказалась посреди бара одна, в гуще смеющихся и обсуждающих что-то местных ребят. Она поджала губы, смакуя, как вечером заставит Бэда плясать за находку, как тут же потерянную в мечтах девушку подхватил улыбчивый Морис.

— Ты пришла! Бли-и-и-н, я очень рад. А где же платье? Давай снимем этот балахон, здесь все свои. — Морис закружил ее, пританцовывая между столиков, и повел к сцене. — Ты готова веселиться?

— Но Семен сказал, что его день рождения…

— Да это ерунда. Мы хотим тебя послушать! Ты посмотрела гитару?

Его подхватили дружные возгласы пирующей молодежи. Гитара действительно была чудесная, и струны под рукой лежали как продолжение тонких пальцев. И откуда только в них появился бокал приятно пахнущий кровью с пряным алкоголем. Вот уже и кофта лежит на полу, а Диана сытая и раскрасневшаяся уселась на барном стуле посреди сцены с гитарой. Свет немного слепил ее глаза, но она могла поспорить, что в первом ряду раскинув колени в стороны по хозяйски восседал Сид. Она искала среди лиц бородатого Бэд Лака, но его нигде не было. Нахмуренный Семен о чем-то вздорил с Морисом, а подогретая алкоголем публика ждала песен.

Опьяненным взглядом Диана в последний раз скользнула по веселой скандирующей толпе и провела пальцами по струнам, извлекая аккорд. Микрофон подхватил звуки и разнес их вокруг, отражая от стен.

— Я думаю, вы не ждете от меня песен Бритни. Выберем что-нибудь пожестче. Эта песня называется “На что ты пойдешь ради любви”.

Диана, сглотнув горькую от послевкусия слюну, дала рассыпающееся нотами раскатистое баре, затянув напористую мелодичную тему, и зал притих, поддавшись ритму и ее пронизывающему до прожилок голосу.

Давай загляни в мой мир,

Шагни в эту жизнь,

В которой все, что осталось твоим,

лишь горящее пламя внутри.

Сделай лицо проще, и я сделаю тоже,

Несмотря на чертов стыд,

Груз вины не давит никого уже,

Только ярость кипит.

Я хочу резни,

Отчаяние зубами рвет,

Выпита до капли без фантазии.

И это то, на что ты пойдешь во имя любви.

Но я не пойму никак,

На что вы готовы ради любви.

Я не могу понять,

На что вы готовы ради любви!

Давай посмотрим на все иначе,

Разглядим себя и в ней, и в нем, и в них,

Вы умоляли о правах,

Теперь все в ваших руках,

Чтоб сокрушить этот поток греха,

Стирая до мозолей на руках,

Как будто их сопротивленье разрывает изнутри!

Мы хотим бой!

Пробудить мертвые головы

Опустошенные от жизни такой.

Это то, что нужно сделать ради любви

Но я не пойму,

Что вы делаете ради любви

Нет, я не понимаю,

На что вы готовы ради любви,

Не могу понять,

Что вы сделаете ради любви,

Любовь.

Унижена, осмеяна,

Шаблонами усеяна.

Но сделай все, что угодно, только докажи.

Это то, что ты сделаешь ради своей любви.

Все это ради любви.

Но я не понимаю,

На что вы готовы ради своей любви…

Когда надрывная песня закончилась, Диана услышала громкие аплодисменты в первых рядах, и зал взорвался восторженными откликами. Её просили спеть еще и еще, а главарь банды пожирал глазами короткое малиновое платье и спадающую с плеча бретельку. Неожиданно у дверей раздались крики, и столпотворение выплюнуло к сцене побитого парня в порванной футболке, которого за шкирку притараканили к Сиду.

— Он прятался в Ольсдорфе у тетки. — Смеясь, пробасил притащивший парня мужик. Пристально всматриваясь со сцены в лицо несчастного с окровавленной бровью, Диана узнала Тима.

— Пожалуйста, я ничего не крал. Ничего! Я клянусь. — Умолял он. Но толпа скандировала “Съесть! Съесть! Съесть!”. — Мастер Сид, после стольких лет, поверьте!

— Я знаю. — Посмотрел себе под ноги на ползающего умоляющего мальчишку Сид. — Поэтому ты еще жив. Твое лицо, хорошо поработало на меня два года. А теперь смотри, у тебя шрам будет над глазом и нос сломан. Ты порченный товар. Что же мне с тобой делать?

— Но я могу работать, я могу! — Взмолился Тим. — Пожалуйста!

— Даже не знаю, что с тобой делать. Может… — Сид выдержал многозначительную паузу, но Диана уже знала, что это не к добру.

Она собрала волю в кулак и громко покашляла со сцены в микрофон, десятки глаз обратились к ней, и Сид, ухмыльнувшись словно ждал этого, поднялся взглядом по ее коленям к глазам.

— Говорят, у вас вакантно место ночного курьера. — Низким шепотом произнесла она.

— Но это место не для куска мяса! — Выкрикнул кто-то из толпы.