Леди Сьюзан (сборник)
Шрифт:
Э.Л.
Гросвенор-стрит, 10 апреля
Надо ли говорить, дорогая Элоиза, как рада я была получить Ваше письмо! Я не могу привести более убедительного доказательства удовольствия, которое оно мне доставило, или испытываемого мною желания, чтобы наша переписка стала регулярной и частой, чем подать Вам хороший пример, написав ответ еще до конца недели… Но не думайте, будто я напрашиваюсь на похвалу за свою пунктуальность; напротив, уверяю Вас, мне доставляет куда большее удовольствие писать Вам, чем тратить целый вечер на концерт или бал. Мистер Марлоу так жаждет моего ежевечернего появления в публичных местах, что я не решаюсь отказывать ему; но в то же самое время мне так хочется остаться дома, что помимо удовольствия, каковое я испытываю, посвящая некоторую часть своего времени дорогой Элоизе, я имею еще и возможность, сославшись на необходимость написать письмо, провести вечер дома, с моим маленьким мальчиком – что, как вы понимаете, само по себе было бы достаточным стимулом (если он необходим) для того, чтобы с удовольствием продолжать переписку с Вами. Касательно же темы Ваших писем ко мне, то, мрачные или веселые, они в равной степени интересны мне, если речь в них идет о Вас; хотя, конечно, я придерживаюсь мнения, что, потакая своей печали постоянным повторением ее и описанием, Вы ее только усилите и продлите; и потому было бы благоразумнее избегать столь грустной темы. Однако, прекрасно понимая, какое утешение и удовольствие Вам это наверняка доставляет, я не могу заставить себя отказать Вам в таком потакании слабостям и лишь буду настаивать на том, чтобы Вы не ожидали от меня поощрения. Напротив, я
Прежде всего хочу сообщить, что я, с тех пор как приехала сюда, дважды встречалась в публичных местах с тремя подругами Вашей сестры – леди Лесли и ее дочерьми. Уверена, Вам не терпится узнать мое мнение по поводу внешности трех дам, о которых Вы так наслышаны. Что ж, поскольку Вы слишком больны и несчастны, чтобы испытывать тщеславие, думаю, я могу рискнуть и признаться Вам, что ни одно из лиц не нравится мне так, как Ваше. Однако все они красивы – леди Лесли, впрочем, я уже видела; что касается ее дочерей, то, думаю, в целом их лица тоньше, чем у ее светлости, однако с помощью цветущего вида, легкого жеманства и большого количества светских разговоров (во всех трех она превосходит юных дам) леди Лесли, осмелюсь заметить, привлечет не меньше поклонников, чем Матильда и Маргарет с их более правильными чертами. Уверена, Вы согласитесь со мной, если я скажу, что ни одна из них ростом своим не соответствует понятию об истинной красоте: как Вам известно, две из них выше, а одна ниже, чем мы с Вами. Несмотря на этот недостаток (или, скорее, по его причине), в фигурах обеих мисс Лесли есть нечто очень благородное и величественное, а во внешности их хорошенькой мачехи – нечто милое и живенькое. Однако хотя две и величественны, а одна живенькая, ни одна из них не обладает очаровательной нежностью моей Элоизы, которую ее нынешняя апатичность не в силах уменьшить. Что бы сказали о нас мои муж и брат, если бы им стали известны комплименты, которые я делаю Вам в своем письме? Грустно, что одна женщина не может похвалить красоту другой и не вызвать подозрений в том, что она либо ее заклятый враг, либо скрытый льстец. Насколько женщины тоньше в этом отношении! Один мужчина может сказать другому сорок учтивостей, не заставляя нас предполагать, что ему заплатят хотя бы за одну, а при условии, что он ведет себя как подобает в нашем присутствии, нам нет никакого дела до того, насколько он вежлив с представителями своего пола.
Миссис Латтерель, будьте добры принять мои комплименты; Шарлотта, примите от меня привет; Элоиза, примите наилучшие пожелания возвращения Вашего здоровья и хорошего настроения, какие только может предложить Ваша любящая подруга
Э. Марлоу.
Боюсь, данное письмо послужит плохим примером моих способностей к остроумию и Ваше мнение о них не вырастет значительно, когда я уверю Вас, что старалась быть как можно более занимательной.
Портмен-сквер, 13 апреля
Моя дорогая Шарлотта,
Мы покинули замок Лесли двадцать восьмого числа предыдущего месяца и благополучно прибыли в Лондон после семидневного путешествия; я имела удовольствие обнаружить твое письмо здесь, ожидающее моего приезда, за что прими мою искреннюю благодарность. Ах! Дорогой друг, я с каждым днем все больше скучаю по спокойным и безмятежным удовольствиям замка, который мы покинули, променяв их на сомнительные развлечения этого столь превозносимого всеми города. Не то чтобы я пыталась утверждать, будто эти сомнительные развлечения хоть в малейшей степени мне неприятны; напротив, я получаю от них огромное удовольствие, и оно могло бы стать еще б'oльшим, не будь я уверена, что каждое мое появление в свете лишь утяжеляет оковы тех несчастных созданий, чьей страсти нельзя не сочувствовать, хотя ответить на нее – не в моей власти. Говоря коротко, дорогая Шарлотта, именно то, что я знаю о страданиях столь многих милых молодых людей, отвергаю чрезмерное восхищение, с коим сталкиваюсь, и испытываю отвращение к прославлениям в свой адрес, которые я слышу и в свете, и в домашней обстановке и встречаю в газетах, – все это является причиной, по которой я не могу в более полной степени наслаждаться столь разнообразными и приятными лондонскими развлечениями. Как часто я желала обладать столь же неизящной фигурой, как у тебя, таким же лишенным очарования лицом и такой же неприятной внешностью! Но ах! Как незначительна вероятность столь желаемого события: я переболела оспой и вынуждена смириться со своей незавидной долей.
А сейчас, дорогая Шарлотта, я намерена поделиться с тобой секретом, который давно уже вносит беспокойство в мое безмятежное существование, и потребовать от тебя сохранения его в строжайшей тайне. В прошлый понедельник вечером мы с Матильдой сопровождали леди Лесли на раут у почтенной миссис Попрыгунчерс; с нами был мистер Фицджеральд, в целом весьма любезный юноша, хотя, возможно, несколько странный в своих вкусах – он влюбился в Матильду… Не успели мы сказать пару комплиментов хозяйке дома и сделать реверанс перед десятком гостей, как мое внимание привлекло появление одного молодого человека, прелестнейшего представителя своего пола, который в тот момент вместе с каким-то джентльменом и леди вошел в залу. С того самого момента, когда я впервые узрела его, меня не покидала уверенность, что именно от него зависит счастье моей жизни. Представь себе мое удивление, когда мне его представили под именем Кливленд – и я тут же узнала в нем брата миссис Марлоу и знакомого моей Шарлотты по Бристолю. Мистер и миссис М. оказались теми джентльменом и леди, которые сопровождали его. (Как по-твоему, миссис Марлоу красива?) Любезное приветствие мистера Кливленда, его элегантные манеры и восхитительный поклон еще больше укрепили во мне симпатию к нему. Он не говорил со мной, но я могу представить все, что он мог бы сказать, если бы все же открыл рот. Я могу вообразить его обширные познания, благородные измышления и изысканную речь, которые непременно проявились бы в нашей беседе. Появление сэра Джеймса Гауэра (одного из моих слишком многочисленных поклонников) лишило меня возможности обнаружить хоть какое-нибудь из перечисленных достоинств, положив конец разговору, который мы так и не начали, и переведя все внимание на его персону. Но ах! Сколь незначительны достоинства сэра Джеймса по сравнению с его счастливым соперником! Сэр Джеймс – один из наиболее частых наших посетителей и почти всегда присоединяется к нам, куда бы мы ни шли. С тех пор мы часто встречали мистера и миссис Марлоу, но больше не видели Кливленда: наши пути никак не хотят пересекаться. Миссис Марлоу при каждой встрече до смерти утомляет меня своими бесконечными разговорами о тебе и Элоизе. Как она глупа! Я живу надеждой увидеть сегодня вечером ее неотразимого брата – мы собираемся нанести визит леди Фламбо, а она, я знаю, на короткой ноге с Марлоу. Приглашены леди Лесли, Матильда, Фицджеральд, сэр Джеймс Гауэр и я. Мы редко видимся с сэром Джорджем: он почти все время проводит за игральным столом. Ах! Бедная моя Фортуна, ну где же ты? Мы чаще видим леди Л., которая всегда появляется (сильно нарумянившись) к обеду. Увы! Какие восхитительные драгоценности она наденет сегодня к леди Фламбо! И все же я поражаюсь, как она может получать удовольствие оттого, что носит их; конечно же, она должна понимать нелепость и неуместность украшения своей щуплой фигурки таким количеством драгоценностей; неужели ей невдомек, до какой степени элегантная простота превосходит собой самое тщательное убранство? Если бы она подарила их мне или Матильде, как сильно были бы мы обязаны ей, как бы бриллианты пошли нашим изысканным, величественным фигурам! Как, однако, удивительно, что подобная мысль ни разу не пришла ей в голову: уж я-то наверняка раз сто подумала об этом. Каждый раз, когда я вижу леди Лесли, увешанную украшениями, подобные размышления тут же охватывают меня. К тому же это драгоценности моей родной матери! Но больше я ни слова не скажу на столь печальную тему; позволь же мне развлечь тебя чем-то более приятным. Матильда сегодня утром получила письмо от Лесли, и мы имели удовольствие узнать, что он сейчас в Неаполе, перешел в римско-католическую веру, получил буллу Папы на аннулирование первого брака и уже успел жениться на неаполитанке, даме знатной и весьма обеспеченной. Более того, он утверждает, что подобное же событие приключилось и с его первой женой, негодной Луизой: она тоже находится в Неаполе, тоже стала католичкой и скоро должна сочетаться браком с неаполитанским дворянином больших и даже исключительных достоинств. Брат говорит, что они с Луизой теперь друзья, простили друг другу прошлые ошибки и намерены в будущем стать добрыми соседями. Он приглашает меня и Матильду навестить его в Италии и привезти с собой малышку Луизу, узреть которую одинаково
страстно желают он сам, ее мать и мачеха. Что касается того, чтобы принять его приглашение, на данный момент это весьма маловероятно; леди Лесли советует нам ехать, не теряя зря времени, Фицджеральд предлагает сопровождать нас туда, но Матильда сомневается в пристойности подобного шага, хотя и признает, что это очень мило с его стороны. Уверена, юноша ей нравится. Мой отец хочет, чтобы мы не спешили, поскольку, если мы подождем несколько месяцев, возможно, он и леди Лесли возьмут на себя удовольствие сопровождать нас. По словам же самой леди Лесли, она ни за что не откажется от развлечений Брайтгельмстона ради путешествия в Италию с тем лишь, чтобы повидаться с нашим братом. «Нет, – говорит эта неприятная женщина, – я уже однажды оказалась достаточно глупа, чтобы проехать не знаю сколько сотен миль ради знакомства с двумя членами этой семьи, и поняла, что овчинка не стоит выделки, так что разрази меня гром, если я вновь окажусь столь же глупа». Так говорит ее светлость, но сэр Джордж не устает утверждать, что, возможно, через месяц-другой они и присоединятся к нам. Adieu, моя дорогая Шарлотта.Искренне твоя
Маргарет Лесли.
История Англии
От правления Генриха IV до смерти Карла I
Написанная пристрастным, предубежденным и невежественным историком
Мисс Остин, старшей дочери препод. Джорджа Остина, с уважением посвящается эта работа – автором
NB! В этой истории будет очень мало дат.
Генрих IV взошел на английский трон – в значительной степени к собственному удовлетворению – в 1399 году, уговорив своего кузена и предшественника Ричарда II отречься от престола в его пользу и удалиться на всю оставшуюся жизнь в замок Помфрет, где, так случилось, его убили. Предполагается, что Генрих был женат – во всяком случае, наличие у него четырех сыновей не подлежит сомнению, однако не в моей власти сообщить читателю, кто была его жена. Как бы там ни было, жил он не вечно, а когда заболел, пришел его сын, принц Уэльский [31] , и отобрал у него корону, вследствие чего король произнес пространную речь, за текстом которой я могу отослать любопытного читателя к пьесам Шекспира, а принц произнес речь еще более пространную. Уладив, таким образом, все вопросы с сыном, король умер, и его место занял его сын Генрих, побив предварительно сэра Вильяма Гаскойна [32] .
31
Титул, получаемый старшим сыном монарха – наследником престола.
32
Согласно легенде, сэр Вильям Гаскойн, Верховный судья Англии, вынес по делу одного из приятелей принца приговор, который принцу не понравился. На глазах у членов суда принц поднял на сэра Вильяма руку. В ответ Верховный судья, не теряя сознания долга и присутствия духа, приказал арестовать и заключить в тюрьму наследника престола.
Принц, унаследовав таким образом трон, исправился, стал любезным, оставил всех своих беспутных товарищей и больше никогда не бил сэра Вильяма. Во время его правления заживо сожгли лорда Кобхэма, но я уже позабыла, за какую провинность. Затем Его Величество обратился мыслями к Франции, отправился туда и вступил в знаменитую битву при Азенкуре [33] . По завершении битвы он женился на дочери короля Екатерине, весьма милой женщине, судя по изложению Шекспира [34] . Однако, несмотря на все свои деяния, Генрих V умер – и трон перешел к его сыну, тоже Генриху.
33
Сражение, происшедшее 25 октября 1415 между французскими и английскими войсками. Одно из сражений Столетней войны. Особенность его заключается в том, что имевшая численное превосходство французская армия потерпела поражение, понеся существенные потери. Причиной таких огромных потерь со стороны французов и всего около нескольких сотен солдат со стороны англичан было грамотное использование английских лучников, вооруженных длинными валлийскими луками.
34
См. трагедию В. Шекспира «Генрих V».
Не могу ничего сказать в пользу разумности этого монарха. И даже если бы могла, не стала бы, поскольку он принадлежал к Ланкастерам. Думаю, вам известно о войнах между ним и герцогом Йоркским [35] , отстаивавшим правое дело; если же нет, лучше вам почитать какую-нибудь другую Историю, поскольку я буду немногословна – я имею в виду, что выплесну свое раздражение против некоторых личностей и выкажу свою ненависть ко всем тем, чьи политические взгляды или принципы не отвечают моим собственным, а не предоставлю ценную информацию. Этот король женился на Маргарите Анжуйской – женщине, чьи невзгоды и страдания были столь велики [36] , что чуть не заставили меня, ненавидящую ее, испытать к ней жалость. Именно во время правления Генриха VI жила Жанна д’Арк, устроившая такой разброд среди англичан. Не следовало им сжигать ее – но они сожгли. Между приверженцами Йорков и Ланкастеров произошло несколько битв, в которых первые (как им и следовало) обычно оказывались подавлены. Наконец их окончательно разгромили; короля убили, королеву отправили домой, а на трон взошел Эдуард IV.
35
Речь идет о войне Алой и Белой розы, во время которой за английский трон сражались Ланкастеры и Йорки.
36
Война Алой и Белой розы вспыхнула не в последнюю очередь из-за амбициозности Маргариты Анжуйской; во время войны погиб ее сын, и от претензий на трон пришлось отказаться. Маргарита попала в плен к последователям Йорка, откуда ее выкупил французский король Людовик XI.
Этот монарх прославился только своей красотой и мужеством, достаточными доказательствами которых служат приведенный здесь портрет и бестрепетное решение жениться на одной женщине, когда он был обручен с другой. Женой его стала Елизавета Вудвилл, вдова, впоследствии – бедная женщина! – заточенная в монастырь этим чудовищным воплощением беззакония и алчности, Генрихом VII. Одной из любовниц Эдуарда была Джейн Шор, о которой написали пьесу [37] , но поскольку это трагедия, читать ее не стоит. Совершив перечисленные благородные деяния, Его Величество умер, а трон перешел к его сыну.
37
Речь идет о трагедии Н. Роу «Джейн Шор».
Этот несчастный принц прожил так мало, что никто даже его портрета написать не успел. Он был убит вследствие интриг своего дяди, которого звали Ричард III.
К личности этого принца историки в общем и целом отнеслись чрезвычайно сурово, но поскольку он принадлежал к семейству Йорков, я скорее склонна считать его человеком, заслуживающим уважения. Да, выдвигались достаточно самоуверенные предположения, будто он убил двух своих племянников и жену, но также заявляют, что племянников он вовсе не убивал, и верить я склонна последнему; и если так оно и есть, можно также утверждать, что и жену свою он не убивал, ведь если Перкин Уорбек на самом деле был герцогом Йоркским [38] , то почему Ламберт Симнел [39] не мог быть вдовой Ричарда? Однако виновен он в их смерти или нет, правил он в этом мире недолго, поскольку Генрих Тюдор, граф Ричмонд, ужаснейший злодей из всех, кто жил на этом свете, заварил кашу с целью получения короны и, убив короля в битве при Босворте, получил ее.
38
Самозванец, претендовавший на трон, выдавая себя за герцога Йоркского.
39
Ламберт Симнел был десятилетним мальчиком, которого выдавали за ребенка королевской крови.