Леди удачи. Все пути…

— Какие синоптики в XVIII веке, экстремистка? — рассмеялась Джоанна, разбирая бумаги. — Томми, ты у нас теперь секретарь моей особы, — она подала документы Тому. — Мари — моя камеристка. А ты, Нэд — не обессудь, мой слуга, но зато совершенно легально.

— Ну-ка, ну-ка, — Ксави выхватила документы из рук Волверстона. — Шикарная ксива! Этак после испытательного срока тебя можно будет рекомендовать дворецким в хороший дом. Вот только как быть с твоим пиратским тесаком? Будет ли он дворецкому к лицу?

— Да он и испытательного срока не выдержит! — веселилась Джоанна.

— Не скажи! — обиделась Мари. — Все зависит от срока этого срока. Пару дней может выдержать. Выдержишь, Нэд, а? — она с беспокойством заглянула Нэду в лицо.

Волверстон и Том хохотали. Ксави острила, Джоанна доводила ее остроты до логического конца.

Карета выехала за пределы Лондона и теперь бодро катила по залитой солнцем дороге меж радующих последней зеленью полей.

Впереди был Дувр. Впереди ждала Франция.

Часть III Франция

Глава 16

Неплохо бы знать заранее, в какую сторону открывается та или иная дверь.

Багдадский вор

Барон дю Валль де Сен-Монлорье отложил в сторону бумаги и с удовольствием распрямил затекшую поясницу. Сняв с подставки пепельного цвета парик, он небрежно встряхнул его и натянул на свою изрядно полысевшую макушку.

— Мишель! Эй, Мишель!

На зов явился слуга.

— Где мадам Мадлен?

— У себя, ваша светлость. Гостей принимают.

— Святая Дева, опять гости! — барон в сердцах топнул ногой. — День и ночь эти кавалеры обивают порог!

— А это и не кавалеры, — перебил его слуга, — а дамы вовсе.

— Дамы? — гнев вельможи растаял, словно снег в пустыне. — Что за дамы?

Мишель воздел глаза и скорчил мечтательную мину.

— И давно?

— Да еще солнце не садилось. Как раз, когда ваша светлость расчетами занялись.

— Третий час пошел, — подсчитал барон и усмехнулся. — Ну, это она еще и до мод не добралась. Поди напомни, что все-таки я предпочитаю ужинать вечером, а не ночью. А впрочем, — он щелкнул пальцами, — я сам. А ты иди на кухню, скажи, пусть подают.

Выйдя из кабинета, барон спустился по лестнице и заглянул в детскую. У стены в нарядной, почти кукольной кроватке разметалась во сне малышка полутора-двух лет. Барон сделал было шаг к постели девочки, но тут шею его обвили сзади две худенькие ручонки.

— Сдавайтесь, милостивый государь! Вы в моей власти.

— Сдаюсь, шевалье Оноре, сдаюсь, иначе вы разбудите крошку Денизу! — рассмеялся барон, вытаскивая из-за спины вихрастого мальчугана. — А почему это месье до сих пор не спит?

— Сплю! — заявил мальчишка. — Только я хотел пожелать вам спокойной ночи.

— Ой ли? — понимающе подмигнул сыну барон. — Что-то вы темните, шевалье.

Оноре потупил глаза:

— Отец… У меня скоро день рождения…

— Ну-ну?

— Я бы хотел… Месье, я уже большой, правда?

— Смотря для чего. Знать грамматику пора, а вот жениться рановато.

— Я серьезно! — обиделся Оноре. — Мне будет целых пять лет. Отец, пожалуйста, подарите мне коня. Моего! Настоящего!

— Хм, — барон испытующим взглядом окинул хрупкую фигурку мальчика. — Ну что ж, сын, желание, достойное дворянина. Я подумаю. А теперь — спать! Не то будешь слабым, как девчонка, и твой конь тебя сбросит.

Поцеловав Оноре в лоб и заботливо укрыв его, барон склонился над спящей дочерью.

— О, месье! — в детскую вошла дородная румяная молодица. — Доктор сказал, что мадемуазель Дениза уже совсем здорова. Завтра можно погулять с ней в саду.

— Хорошо, Катрин, — барон бережно откинул со лба малышки густые черные кудри, поцеловал ее и тихо прикрыл за собой дверь.

В глаза ему бросился огромный портрет. Барон улыбнулся, снова почувствовав совсем детскую радость, как в тот день, шесть лет назад, когда эта черноволосая нимфа, этот южный цветок — дочь губернатора Тортуги Мадлен д'Ожерон согласилась называться баронессой дю Валль де Сен-Монлорье. Бог милостив к барону: обворожительная жена, чудесные дети — грех роптать! А гости? Что ж, у двора свои законы. В конце концов, Мадлен еще так молода! С этими мыслями барон отворил дверь, за которой слышались веселые возгласы и смех.

— Ах, вот вы где, мадам? — широко улыбнулся он, любуясь прелестной группой в глубине будуара: три стройные фигурки, три очаровательные головки с черными, каштановыми и золотисто-рыжими волосами как нельзя более гармонично дополняли друг друга.

— О, Арман! — вскочила баронесса. — Как мило, что вы зашли сюда! Вы знаете, кто к нам пожаловал? Это те самые Жанна Дюпре и Мари Тардье! Помните, я рассказывала? Представьте, они живы! Это просто чудо какое-то! Они сегодня прибыли в Париж из Англии. А до этого побывали на Тортуге, повидались с Люси и мистером Питтом…

— Погодите-погодите, милая! — рассмеялся барон. — Согласен, что появление прелестных гостий, — он галантно поклонился девушкам, — это действительно чудо! Но, может, продолжим знакомство за ужином? Ибо я голоден, как волк.

* * *

Ужин был роскошен. Джоанна и Ксави, привыкшие к студенческим обедам и лишениям походной жизни, порядком растерялись, наблюдая, как на столе появляются всё новые и новые блюда, одно изысканней другого.

— Даже если я попробую всего по ложечке из каждой тарелки, — шепнула Мари подруге, — тебе придется грузить меня на тачку, потому что я не пройду и трех шагов.

— А кто хвалился безразмерным желудком? — хихикнула Джоанна.

— Сие понятие тоже относительно! — ответствовала Ксави. — По сравнению с этим меню мои возможности, боюсь, смехотворны. У них тут что, секта Робинов-Бобинов?

— Да нет, просто король страдает булимией [20] , а придворные стремятся не отстать от моды. Но ты не увлекайся, пожалуйста. А то касторки потом не напасешься. И туалетной бумаги тоже.

— Так каким же ветром пригнало в нашу гавань эти очаровательные бригантины? — после бараньей лопатки и бутылки бордо барон явно оживился.

20

Булимия — болезненное чрезмерное повышение аппетита.