Леди в маске

Это был финал, достойный пера лучшего драматурга. Публика оценила и замерла в благоговении. Причем мы с Эдвардом были изумлены едва ли не больше Де Ла Серта.

Да уж, выучка леди Кэтрин ни для кого не проходит даром, а именно Эмма больше всех нас проводила времени с матушкой…

Мануэль и Теодоро покинули поле боя, оставив его за шестнадцатилетней девчонкой, которая была чертовски довольна собою.

– Что это было? – первым делом спросил у Эммы мой второй, когда сыновья посла нас покинули.

Мне тоже безумно хотелось узнать то же самое.

Младшая смерила нас спокойным взглядом и изрекла:

– Иберийский оказался слишком сложен для меня.

Я не верила своим ушам. Еще пару дней назад Эмма клялась всеми святыми без разбору, что непременно будет говорить на этом «чудесном, увлекательном языке». И вдруг подобная перемена?

– Не настолько уж я влюблена в этих молодых людей, чтоб целоваться в ночном саду… И не настолько смела.

Младшая поднялась на ноги и подошла ко мне.

– И, разумеется, я никогда бы не стала принимать знаки внимания от молодого человека, которому отдала свое сердце моя сестра.

Странно, что гром не грянул и пол под нами не провалился.

– Ты… когда?.. – хрипло спросила я у Эммы, чувствуя себя ужасно неловко от всего происходящего.

Сестренка вздохнула и закатила глаза. Точь-в-точь как наша мама. Просто до дрожи похожа.

– Да сегодня! Хотя и прежде подозревала нечто подобное. Ты всегда старалась оставаться рядом с ним. Ты бросилась защищать его, едва он оказался. Была готова рискнуть репутацией… В тебе всегда была сильна страстность цыган, но и благоразумие Дарроу не уступало. А ради Мануэля Де Ла Серта… Создатель…

Я тяжело вздохнула и закрыла лицо руками, пытаясь спрятать от младшей сестры пылающие щеки.

– И теперь этот бал… Даже если бы я не заметила, как вы с Эдвардом переглядываетесь, все равно бы поняла, что это была именно ты. Только у тебя хватило бы…

– Бесстыдства?.. – всхлипнула я, чувствуя себя особенно жалкой рядом с шестнадцатилетней сестрой, которая не наделала столько опасных самонадеянных глупостей.

Но Эмме удалось меня удивить еще раз:

– Смелости, Ева. Смелости.

Мне не сразу удалось поверить в услышанное.

– Я даже представить не в состоянии, сколько же смелости должно быть в тебе, что ты вот так можешь бросить все и провести вечер с тем, кого любишь.

Опустить руки удалось не с первой попытки. Да и улыбка наверняка была вымученной.

– Я была в маске, Эмма. Когда ты в маске, то смелости куда больше.

Сестра всплеснула руками.

– Я бы и в маске никогда не смогла решиться, Ева! А ты… Ты ведь его так любишь – и все равно готова была отдать его другой! Как?.. Тебе ведь должно быть больно! Постоянно! Каждую минуту!

Больно. Да, мне было больно постоянно. Но притерпелась, смирилась…

– Если тебе – то я смогу это пережить, – тихо ответила я.

Брат наблюдал за нашим с младшей разговором молча. Он, судя по всему, намеревался дать нам все решить самим, без его участия.

– Вот только я не готова принять такую жертву от тебя! – возмутилась сестра. – Для меня Мануэль Де Ла Серта был всего лишь прихотью, не более! Неужели ты думаешь, будто я настолько… настолько глупа, настолько себялюбива, чтоб забрать у тебя любовь только из-за сиюминутного каприза?!

Нет, так я о сестре, разумеется, даже подумать не могла, но все же глупо было рассчитывать на понимание младшей в этом вопросе. Откуда мне было знать?..

– Эмма… Эмма, он все равно не любит меня. И никогда не полюбит, – принялась увещевать я сестру. – Твоя жертва бессмысленна. И я несколько не обижусь, если ты отдашь предпочтение именно этому человеку.

Эдвард тихо вздохнул, давая понять, что считает мое самопожертвование редкостной глупостью.

– Я люблю тебя, Ева. Очень сильно люблю. А Де Ла Серта меня всего лишь… забавлял. Мое сердце осталось при мне. И пусть даже ты права, но я не стану той, кто отнимет у тебя возлюбленного. И можешь даже не уговаривать.

Под конец сестра совершенно по-детски топнула ногой, разом разбив образ взрослой разумной женщины, который она демонстрировала до того. Но произнесенное так и осталось произнесенным. Моя младшая сестра не пожелала принимать ухаживания от молодого человека лишь потому, что я была влюблена в него.

Я подошла и крепко обняла младшую.

– Спасибо. Но я все равно считаю, что ты делаешь глупость, дорогая, – пробормотала я, уткнувшись ей в макушку.

Эмма тихо фыркнула и обняла в ответ.

– Он такой дурак, этот Де Ла Серта, моя дорогая. Просто круглый дурак.

Не так давно и Эдвард говорил мне то же самое. Удивительно единодушие, следует признать. Мои близкие всегда оценивают меня высоко. Быть может, даже куда выше, чем я того заслуживаю.

– Он не дурак. Просто такова судьба, – ответила я, уже не пытаясь скрывать грусти, которую испытывала. – Не стоит плохо относиться к Мануэлю Де Ла Серта дурно только потому, что он не полюбил меня. То, что ты отдал кому-то сердце, вовсе не означает, что на чувства ответят взаимностью.

Наверное, этой фразой я разбила все девичьи иллюзии сестры, но она приняла как данность, что бывает и так, и не стала оспаривать моих слов.

– Ну и все равно. Но я в любом случае не хочу делать тебе больно. Ты моя дорогая, любимая сестра. Ты стоишь всех мужчин в мире!

Хотелось бы мне в этом верить. И мне хотелось верить, что я действительно заслуживаю такой жертвы. Ведь пусть даже сейчас Эмма и не влюблена в Мануэля Де Ла Серта, это вовсе не означает, что она никогда бы не смогла его полюбить…

Однако младшая оставалась непреклонна и не желала причинять даже малейшую боль мне.

– Как бы то ни было… Жаль, что мы теперь лишены крючка, на который легко и просто было поймать Де Ла Серта… Вряд ли они станут снова такими частыми гостями в нашем доме, после того, как Эмма отказала им обоим. Проклятие, в младшей есть и характер, и… шарм. Я заранее с ужасом жду того момента, когда нас будут осаждать толпы женихов.

Я согласилась со словами Второго. Эммой можно было только гордиться. Сестра проявила себя так, как я даже не смела ожидать от нее, показала себя истинной Дарроу. Но удерживать рядом сыновей иберийского посла действительно стало куда сложней, чем прежде.