Ледяной остров (в сокращении)

Но в следующий момент коллектор сорвался с края и с лязгом и грохотом полетел в открытую пасть колодца. Фонтан брызг из колодца окатил стоявших на палубе людей.

– Зря поторопился,-оправдывался побледневший оператор, притормаживая бешено крутящуюся лебедку.

Королев, Трофимов и Сорокин спустились в лабораторию.

– Каковы здесь успехи. Вера Григорьевна?
– спросил Кофолев.

Вместо ответа девушка подала журнал с записями.

– Ого! Смотрите, Алексей Петрович. Сколько тяжелых газов. Бутан, пропан и другие, более тяжелые. Как бы то ни было, а здесь богатая нефтеносная структура.

– Да, Григорий Иванович, нефть вы нашли, а как ее взять?-сказал Трофимов.

– Это будет потрудней,-добавил Сорокин.

– Может быть, нам прекратить разведку?
– иронически спросил Королев.

– Нет, уж вы лучше поскорей ее заканчивайте, а нефть мы возьмем,-засмеялся Трофимов.

В это время у газоанализатора вспыхнула красная лампочка - коллектор был вновь на дне. Девушка села у прибора, взяв журнал из рук Королева.

– Не будем мешать, пойдем.- Королев взял Трофимова под руку. Сорокин направился следом.

Наступил момент подъема. Все, кто был свободен от вахты, пришли посмотреть на заключительный этап работы. Натруженно гудели электромоторы. Мокрый оцинкованный трос виток за витком ложился на барабан лебедки. Коллектор с большой скоростью приближался к днищу корабля. Вдруг сильный рывок потряс корпус Альбатроса-коллектор, втянутый в колодец, зацепился помятой кромкой своего кожуха за нижний щит, закрывающий днище. Яркая вспышка, сопровождаемая трескучим хлопком, осветила напряженные лица - это сгорели плавкие предохранители перегруженных электромоторов. Из колодца на мгновение показался магазин коллектора, но в это время лопнул трос, и коллектор с лязгом и скрежетом сорвался вниз. Стальные ноги вышки, сжатые огромной силой, на какое-то мгновение прогнулись внутрь, превратившись в гигантскую пружину. Эта пружина не замедлила сработать, как только сила, сжавшая ее, исчезла. Рывок был настолько силен, что полутонный блок сбросило с верхней площадки. Болты, удерживавшие его, оказались срезанными. Описав кривую, блок, как в яичную скорлупу, врезался в надпалубную надстройку.

Наступила гнетущая тишина. Пахло озоном. Короткое, растерявшись, усиленно нажимал на рычаг уже бесполезного тормоза. Прядь курчавых волос прилипла к его мокрому от пота лбу.

Люди еще стояли в оцепенении, не понимая, что произошло, когда раздался тревожный голос радиста:

– Григорий Иванович, радиостанцию разбило.

Ни один человек на Альбатросе не знал трагического положения, в котором оказался корабль, пока Королев не дал команду отправляться в Приморск.

Когда же корабль, медленно развернувшись, взял курс вслед ушедшей флотилии, выяснилось, что Альбатрос потерял скорость. Исковерканный коллектором нижний щит, заклинившись в колодце, наполовину высунулся под днищем корабля, сдерживая его ход. Напрасно Веселов требовал от дизелистов хорошей работы ходовых двигателей. Оба двигателя и так работали на полную мощность.

Попытки устранить повреждение оказались бесплодными. Альбатрос медленно шел на запад.

Прошло два часа. Пустынное море было по-прежнему спокойно. Горячее солнце припекало с безоблачного неба. Но все с напряжением ожидали перемены погоды. Ни на палубе, ни во внутренних помещениях не было слышно голосов. Ожидание испытания часто бывает страшнее самого испытания. Так и сейчас. Каждый задавал себе одни и те же вопросы: Когда же? Скоро ли?

Короткое, считавший себя виновником беды, постигшей Альбатрос и его команду, не глядя никому в глаза, молча бесцельно осматривал подъемную лебедку.

Рабочие группами бродили по палубе и помещениям корабля, время от времени перебрасываясь ничего не значащими словами,-о самом главном никто не хотел говорить. Алексей Петрович и Григорий Иванович, спокойно разговаривая между собой, смеялись и ни одним неосторожным словом не выдавали внутренней тревоги. Правда, от наблюдательного взора не могло бы укрыться, как топорщил время от времени свои соломенные усы Королев, как курил папиросу за папиросой Трофимов.

Мрачный, с пергаментным лицом и плотно сжатыми губами, застыл у перил Сорокин. В напряженном спокойствии стояли матросы, готовые в любую минуту кинуться исполнять приказания своего капитана. А старый моряк Веселов спокойно наблюдал в это время за стрелкой барометра, которая с каждой минутой двигалась все дальше влево. Вот она уже на делении семьсот двадцать.

Неподвижный воздух стал необыкновенно душным.

Трофимов, беседуя с Королевым, заметил, что геолог все чаще посматривает то на море, то на небо, теряя нить разговора. Нельзя было допустить, чтобы нервозность Королева увидели окружающие. Алексей Петрович умышленно громко спросил:

– А что, Григорий Иванович,- нa Альбатросе не положено ужинать?

– И в самом деле,- еще громче подхватил Королев, поняв Трофимова,почему так долго нет сигнала к ужину? Вахтенный!-крикнул он на весь корабль.-Скажи коку, чтоб сейчас же накрывал. Давай сигнал.

Но всем было не до еды. За ужином не получалось обычного веселого оживления и шуток.

– Григорий Иванович, вы не знаете, где Сорокин?-спросил Трофимов, не видя его среди сидящих за столами.

– Он, наверное, наверху. Я сейчас дам команду...

– Не надо, я сам найду его.-Трофимов встал и поднялся на палубу.

Сорокин все еще стоял у перил. Алексей Петрович подошел к нему и положил руку на плечо:

– Чем расстроен, Илья?

Сорокин, обернувшись к Трофимову, кисло улыбнулся:

– Радоваться нечему. Ты видишь, идем по-черепашьи. Капитан говорит, что делаем не больше десяти километров в час. Значит, в лучшем случае прибудем в Приморск завтра к ночи. Если же начнется шторм, тогда неизвестно, сколько времени проболтаемся в море. А у меня завтра с утра испытание новой цементносмесительной машины.

– Да, нехорошо получилось. Если бы рация работала, можно было бы вызвать вертолет. Но сейчас, Илья, придется примириться.

– Ты всегда прав, Алексей,- как бы стряхнув с себя мрачное настроение, засмеялся Сорокин.

– Пойдем,- ужин стынет.

После ужина все снова поднялись на палубу. Ослепительно багровый диск солнца вот-вот должен был коснуться моря на западном горизонте.

Трое мужчин молча прохаживались по палубе.

– Ты помнишь, Илья, несостоявшееся контрнаступление немцев на нашем участке в конце сорок четвертого?
– внезапно заговорил Трофимов.

– Да. А почему ты вспомнил?

– Ну, как же! Тогда мы вот так же ожидали назначенного часа. Вы понимаете, Григорий Иванович,- Алексей Петрович обернулся к геологу,- наша разведка узнала, когда начнется контрнаступление немцев. Мы приготовились и ждем. А время идет медленно-медленно. Посмотришь на часы, и кажется, что секундная стрелка прыгает на месте. Но вот наступил назначенный час, а кругом по-прежнему тихо.

– Гитлеровцев, должно быть, кто-то предупредил, и они отложили атаку,вставил Сорокин.

– Да, именно так. Но нам от этого не стало легче. Люди в нетерпении стали вылезать из траншей и смотреть в сторону вражеских позиций. Но там словно все вымерли, ни выстрела, ни звука.-Так мы ждали весь короткий зимний день.

– Здорово тогда рассердился на фрицев наш генерал,- скова вставил Сорокин.

– Именно рассердился. И вы можете себе представить, Григорий Иванович, что он сделал?

– Приказал открыть огонь?