Ледяной поцелуй

Один из его дружков хохотнул.

— Борзая, ничего не скажешь.

— Да-а, очень, — подтвердил Рома. — Но мы ее перевоспитаем.

У меня побежали мурашки, но одновременно было и очень жарко.

Я молча смотрела в его лицо.

Он смотрел на меня и едва заметно улыбался.

Я ждала, что он ударит, но он сказал дружкам:

— Мы, конечно, не бьем девочек, не так ли… мы любим девочек.

Те засмеялись.

Рука парня легла мне на затылок и спустилась на шею.

— Мы проучим, малышка, тебя по-другому…

Мои руки по-прежнему держали его друзья, а Рома наклонился, прижался к моим губам. Поцелуй длился недолго. Я не сразу поняла, что парень задумал, а когда до меня дошло, меня охватил парализующий ужас.

Ко мне подошел второй и тоже полез целоваться. Я вертела головой, брыкалась, пытаясь увернуться от его губ. Укусила его за губу, но того это лишь распалило. Он больно прижал мою голову к кресту, а другой парень начал толкать его:

— Моя очередь, моя!

И они засмеялись.

А когда третий потянулся к моему лицу, у меня из глаз хлынули слезы, я всхлипнула.

— Ну-ну, — погладил меня по щеке парень, — мы разве обижаем тебя? Мы просто целуем…

Я плюнула ему в лицо и разрыдалась.

Тот вытер лицо и замахнулся на меня, но Рома перехватил его руку.

— Не надо, — глухо сказал он.

Его друг выругался и, схватив меня за лицо, впился в губы. Однако Рома его оттащил и сказал:

— Думаю, она все поняла.

Его друзья разочарованно переглянулись.

— Ну и валим отсюда, — сказал самый высоченный и двинулся по аллейке между могилами. Другой последовал за ним.

Рома продолжал стоять, глядя на меня.

Я закрыла лицо руками, чтобы не видеть его. Конечно, они не изнасиловать меня собирались, а лишь зацеловать по очереди. Но большего унижения я в жизни не испытывала. Это чем-то похоже на игру в бутылочку, только… Только иначе.

Ярость внутри утихла, мне просто больно, и вздыхать больно, и дышать, как будто меня ударили под дых.

Я медленно съехала спиной по кресту и уткнулась головой в колени.

Пахло землей и гнилыми листьями.

Рома все не уходил.

А я думала о том, как все началось казалось бы, с невинной шутки. А еще вдруг поняла, как тупо себя вела. Дура! Я ведь его совсем не знаю, в «ВКонтакте» в его интересах не указано, насколько он психически здоров. Я могла нарваться на кого-то покруче, изнасиловали бы и бросили среди могил. Эти только пошутили, унизили.

— Слушай. — парень присел рядом со мной на корточки, похоже, мы перегнули палку.

Я плакала и на него не смотрела.

— Из-за той надписи на асфальте меня вызывали в деканат и чуть не исключили. — Он помолчал. — Просто это не первая проблема с девчонками. Очень трудно было объяснить, что это всего лишь ответ на мою глупую шутку, ту надпись под твоим домом.

Он погладил мою косичку.

— По-дурацки все вышло. Не плачь. Не знаю, просто… ты меня зацепила.

Я его почти не слушаю, все мои мысли о том, как безрассудно я себя вела, ни о чем вообще не думая.

Я поднялась на дрожащих ногах и пробормотала:

— Извини. Я удалю ту страницу, и вообще…

Придерживаясь за ограду, я пошла по кладбищу.

Он шел за мной, а у меня из глаз продолжали течь слезы.

И когда мы вышли в парк, на освещенную фонарями аллею, Рома увидел влажные дорожки на моих щеках и сказал:

— Мне жаль.

Я лишь кивнула.

Так мы и шли до моего дома. Проходя по надписи с пририсованными сердечками, я увидела, что парень улыбнулся.

У дверей подъезда я обернулась и посмотрела на него.

Слезы высохли. Я ничего не сказала, и он ничего не сказал.

Дома я удалила созданную мною страницу. А где-то ближе к десяти вечера обнаружила, что с моей страницы — с аватарки — исчезла овца и вернулось прежнее фото. Вместо «Долли» на законном месте была «Дарья», и я наконец смогла зайти по своему паролю.

Меня ждало много сообщений, всяких картинок, приколов, фоток с любимыми актерами «Сумерек» от друзей и знакомых, но меня ничего не радовало.

На страницу вампира я зайти отчего-то не решилась. Сама не знаю почему. Я выключила ноут, легла в постель, накрылась одеялом и заплакала.

У меня в носу точно застрял запах земли и гнилых листьев, а на губах как будто сохранились следы от нежеланных поцелуев. Я вытирала их, но все тщетно. Внутри остался неприятный осадок, от которого никак не удавалось избавиться. А еще возникло незнакомое ранее чувство беспомощности.

* * *

И наутро я проснулась с ним же и с памятью о вчерашних событиях. Мне снова хотелось плакать. Но я постаралась взять себя в руки. Позавтракала, через силу улыбаясь маме, собралась в школу и вышла из дома.

На улице выпал снег, дороги покрыло первым тонким-тонким слоем, похожим на белый пушистый и прозрачный тюль.

У надписи я остановилась, разглядывая ее. На сердцах — поверх — было что-то написано синим цветом. Я разгребла ногой снег и смогла прочесть:

«ДАША КАНАРЕЙКИНА, ПРОСТИ МЕНЯ!

ТЫ САМАЯ ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ДЕВОЧКА НА СВЕТЕ!»

Мое собственное сердце застучало громко и гулко: тук-тук-тук…

Губы неуверенно разъехались в улыбке.

Комок в горле от наворачивающихся слез исчез. Дышать даже как будто стало легче.

Я пошла в школу и всю дорогу до подруг улыбалась.

Ночью я о многом думала и кое-что решила. Гахе с Мирной говорить о вчерашнем я ничего не стала. Не смогла. На вопрос, почему я не вышла в «ВКонтакте», как только вернулась из кино, я соврала, что смотрела телик и читала «Затмение».

На самом же деле я думала, очень долго и много. Обо всем. О себе и своем поведении, о Роме и его друзьях, о Гришке и моих подругах.

Ни одна из них меня бы не поняла. Галька бы попыталась, но это не то же самое, что понять.

В школе я немного отвлеклась от гнетущих мыслей. А повод был. Одна из одноклассниц пришла с потрясным черным рюкзачком с изображением героев «Сумерек». Каждая девчонка по десять раз посмотрела его, и каждая в классе захотела себе такой же. И я, конечно.

Я решила обязательно выпросить такой у папы. Не знаю, получится ли, все-таки та надпись от Ромы ему не понравилась, хоть мама все и объяснила. Со мной он на эту тему не разговаривал, но по его мрачному лицу за ужином я и сама все поняла.