Ледышка или Снежная Королева для рокера

Горло сдавило. Дыхание вырывалось сиплыми, натужными рывками. Голос не подчинялся, не давая не то, что закричать и позвать на помощь. Я слово-то выдавить не могла, сипя и беззвучно всхлипывая. Страх, когда-то похороненный в глубине души, поднимал голову, сковывая тело и мысли.

И всё, что я могла, это лишь метаться по кабинету, пытаться уйти от ударов, сыпавшихся на меня градом, и надеясь, что кто-то заметит неладное. Заметит и придёт на помощь. Вот только чем дольше это длилось…

Тем острее я осознавала, что меня никто не спасёт. Снова. Снова…

Снова!

– Хочешь жить, не шевелись, - ещё один удар по лицу разбил нос, оставив на щеке неглубокую, но болезненную царапину. Я замерла, чувствуя, как нападавший встал за моей спиной, прошёлся руками по моему телу, и довольно хохотнул. – Жаль, что нет времени на более… Интересные игры. Я и не думал, что у меня такая… Симпатичная жертва!

И засмеялся, а я ощутила, как задрожали руки, как в голове хаотично и бессистемно вспыхивают образы, казалось бы, давно оставшиеся позади. Я как наяву слышала тот самый голос, тоже сетовавший на то, что нет времени на «интересные игры».

Я слышала их сальные шуточки, жуткий смех и переживала ту острую, липкую беззащитность и беспомощность, бившую по натянутым нервам отбойным молотком.

Я была загнанным зверем. Который не мог ни закричать, ни пошевелиться, ни сделать хоть что-то, что бы себя спасти.

– Ну что, куколка? Идёшь сама или тебе помочь? – продолжал глумиться мужчина, ткнув мне в спину кулаком и так сжимая предплечье, что по щекам невольно потекли слёзы.

– От… - сглотнула, пытаясь заставить себя произнести хоть слово. И с трудом вновь разлепив разбитые губы, прошептала едва слышно. – Отпусти меня…

За тихую, почти беззвучную просьбу меня ударили в спину. Я вылетела в коридор, чудом не задев стоявший около двери кактус, и каким-то непостижимым образом сумев извернуться так, что бы удар пришёлся на многострадальное плечо. В нём что-то щёлкнуло, руку обожгло невыносимой болью, но я снова не смогла ничего сделать.

Только сидеть на полу, прижимая пострадавшую руку к груди и смотреть широко распахнутыми глазами на приближавшегося ко мне человека.

Он был невысок. Худощав. И ничем не выделялся на фоне обычных посетителей клуба. Разве, что пришёл в неурочный час, но мало ли, вдруг он решил заказать мероприятие? Тёмные волосы взъерошены, лицо постное и совсем не запоминающееся.

Только от взгляда, которым меня одарили, от этой пошлой, натянутой улыбки и сверкнувшего в руке ножа мне захотелось забиться в угол. В нелепой и глупой попытке спрятаться и спастись.

– Детка, ты не поняла, видимо, - он присел передо мною на корточки, схватив пальцами за подбородок и вынуждая смотреть прямо ему в глаза. – Тебя заказали. И денежки мне отвалили шикарные. Так что никаких жалобных «отпусти», красавица. Или я отпущу тебя так, что лететь ты будешь весело… И совершенно точно небезопасно для жизни. Усекла?

Медленно кивнула, стараясь подавить тошноту, подкатывавшую к горлу. Страх, расползся по телу, притуплял всё: разум, чувства, мысли. И всё, что я могла, это слепо повиноваться…

И послушно исполнять все его приказы, беспрекословно. Иначе мне будет больно. Очень больно. Это простое правило в меня вбили, в буквальном смысле этого слова. Вбили десять лет назад. Именно поэтому, когда он дёрнул меня за волосы, понуждая встать, я поднялась, шатаясь и глотая слёзы, не думая о том, почему никто не спешит мне помочь, почему никто не пытается меня спасти.

Я знала, что помощь не придёт. И шла вперёд, спотыкаясь, падая и получая тычки в спину и в бок. Снося удары по ногам и пошлые шутки и намёки, на которые не скупился нападавший.

И даже не вздрогнула, когда на середине лестнице нога повторно подвернулась, вызвав тихий крик, и я полетела почти кубарем вниз, закрыв голову руками и сжав зубы так, что невольно прокусила и так пострадавшую губу. Солёный металлический привкус на языке вызвал очередной приступ тошноты. А услужливы пинок в живот и недвусмысленное понукание заставили меня, неловко балансируя, подняться на ноги.

Что бы вновь отлететь в сторону от очередного удара по лицу. Мужчина хрипло рассмеялся, глядя как, сжавшись в комок, я закрываю уши руками и беззвучно, хрипло кричу. Перед глазами раз за разом проносятся яркие картинки прошлого, разрывая на части душу и сердце.

Я как наяву вижу этот подвал, в котором нас заперли на потеху бандитам. Слышу бряцанье цепей и чувствую тугой ошейник сдавивший горло. Я могу поклясться, что вновь ощущаю затхлый аромат плесени и протухшей воды, а на языке кроме крови чувствуется привкус баланды, которой щедро кормили как сидящих на цепи собак…

Прямо из плошки на полу.

– Отпусти её! – голос прорвался сквозь шум в ушах.

Такой похожий и такой чужой. Такой знакомый…

Такой живо! Бью кулаком по полу, сжимая пальцы так сильно, что побелели костяшки. Нет, не возможно!

Закрываю глаза крепче, скребя ногтями по груди, пытаясь добраться до бешено бьющегося сердца. Новый крик накрывает с головой, звук удара и тихий, довольный смешок. И тихий стон, ударивший под дых.

Я открываю глаза, выныривая из марева боли и воспоминаний, рывком поднимаясь на подгибающихся руках. Обведя зал невидящим взглядом, замираю, увидев её…

Хриплый крик опалил горло:

– Нет!

Я не знаю, что мне придало сил. Я не знаю, что произошло…

Но передо мною на полу лежала она, Марина… Уставившаяся мёртвым взглядом на меня, а вокруг тот самый подвал и запах. Запах, подстёгивающий страх и ненависть, вспыхнувшую ярким, несдержанным огнём. А спустя пару секунд и один удар собственного сердца, я рывком вскочила с пола и, не обращая внимания на боль, обжигающую лёгкие, мешающую думать, бросаюсь на мужчину, вскинувшего руку с ножом для удара.

Нож проходит по касательной, оставляя длинную рану на запястье до локтя, а в следующий миг я лечу в сторону барной стойки, сжимая в пальцах ледяной металл пистолета нападавшего. Он заткнул его за пояс, решив, что сможет ограничиться только запугиванием.

– Сучка… - неприятно усмехнулся мужчина, направляясь ко мне. Попутно он пнул тело девушки, лежавшей без сознания.

Моргнула, сбрасывая наваждение. Но словно в насмешку память не хотела узнавать одну из официанток клуба. Она раз за разом подкидывала мне одну и ту же картинку. Полутёмный подвал. Тяжёлые цепи, сковывающие движения. Ошейник, душивший горло и волю.