Легенда о «Ночном дозоре»

– Михаил, – обратился Легов к своим, – ты – к черному ходу, в таком доме он точно есть, а ты, Анатолий, – со мной.

Хоть номера квартиры ему Ряпушкин не сказал, Легов рассудил, что мастерская должна быть на самом верху. Лифта, разумеется, в таком доме быть не могло, и пока Легов добрался до шестого этажа, он уже изрядно запыхался. Его молодой напарник чувствовал себя гораздо лучше.

Звонка на двери не было, но только Легов собрался постучать, как дверь сама распахнулась. На пороге стоял высокий плечистый парень, белобрысый и кудрявый, с крошечной остроконечной бородкой.

– Вы, граждане, к кому? – удивился он.

Но удивляться ему пришлось недолго, всего две секунды, потому что подчиненный Легова мигом схватил его за руку и защелкнул на ней наручник, второй же наручник был у него на запястье. Парня втолкнули в квартиру и захлопнули дверь.

Мастерская представляла собой обширное светлое помещение, солнце проникало в нее не только через окна, но и через стеклянный наклонный потолок. Одну стену занимало огромное панно, на котором изображены были в ряд пионеры, девушки в спортивных шароварах, молодые люди с отбойными молотками и грудастые поселянки со снопами колосьев. У всех персонажей были широко открыты рты. Легов задумался, что бы это значило, но вспомнил, что хозяин мастерской был видным художником советского времени.

– А чего они все рот-то разинули? – Анатолий ткнул прикованного парня.

– А картина называется «Поющая молодость», – охотно объяснил тот, нисколько не расстроившись, что его держат в собственном доме в таком унизительном прикованном состоянии.

В комнате было навалено еще множество свернутых холстов и подрамников, а в самом почетном углу помещалась женская гипсовая статуя в полтора человеческих роста. Статуя представляла собой самую обычную девушку с веслом, каких понаставлено было раньше в садах и парках нашей страны несметное количество. Единственное отличие состояло в том, что эта деваха была совершенно голой, то есть явственно просматривались пышные гипсовые формы.

– Шутка гения, – усмехнулся парень. – Это Затирушин на старости лет такое отчебучил. А никуда не взяли, так он здесь ее хранит, как память, и выбрасывать не велит.

– Ты нам зубы не заговаривай! – прикрикнул Анатолий. – Дома есть кто еще?

– Никого, я один… – протянул парень, – а что?

Это было сказано таким честным голосом, что Легов не поверил, тем более откуда-то из глубин помещения доносился звук льющейся воды. Легов заглянул в небольшой коридорчик, как вдруг откуда-то вынырнула худощавая тень и угостила его хорошим ударом ногой по ребрам. Легов присел, а тень метнулась к тем двоим, прикованный парень сделал подножку, Анатолий, падая, ухватился за статую, и все трое свалились на пол с ужасающим грохотом.

– Васик! – заорал молодой человек субтильного сложения, в одних плавках и босиком. – Что ты наделал? Затирушин нас убьет!

Действительно, статуя раскололась на множество кусков.

– Да плюнь ты на нее, Стасик! – Васик озабоченно рылся в карманах бесчувственного Анатолия. – Куда он ключ от наручников положил?

Тут гипсовая пыль немного осела, и парни увидели, что на них решительно глядит дуло леговского пистолета.

– Ну, ребята, – расстроенно проговорил Легов, – ну, я от вас такой глупости не ожидал. Нападение при исполнении – это уж ни в какие ворота… К чему такая агрессия? Я же только поговорить хотел…

– Ага, в наручниках, – проворчал Васик, найдя наконец ключ и высвободив руку.

– Так вы же шустрые, еще удерете… Ладно, парни, – он стал серьезным, – быстро говорите мне, куда дели ту картину, что увели у нового русского в Карловых Варах? Две голландские картинки меня не интересуют – не мой профиль. Шутки кончились, дело-то серьезное.

Свободной рукой он показал им удостоверение.

– Понять не могу, у кого из-за той картины душа болит! – Стасик пожал плечами. – Откровенно говоря, ничего особенного, «Прощание Гектора с кем-то там…».

– С Андромахой, – медленно проговорил Васик. Как видно, именно он когда-то учился в Академии художеств. – Говорите, вы из Эрмитажа? А картина-то большая, размер совпадает с… мама моя дорогая! – Он взъерошил светлые волосы.

– Молчи! – приказал Легов. – Говори, кто вас на ту картину подрядил?

– Женщина одна, – Васик хмыкнул, – такая… – он сделал в воздухе жест, изображающий нечто воздушное, но немалых размеров.

– Как она вас нашла?

– Нашла и все, говорит, есть для вас работа в Чехии. Дорогу оплатила, план дома дала, даже сказала, какой код у сигнализации. Наше дело было только картину вытащить и ей доставить. Мы и согласились.

– Зовут ее как? Фамилия? – отрывисто спрашивал Легов.

– Зовут Маргарита, фамилию не знаем, – ответил Стасик, – сама русская. Но языки прилично знает, в Европе живет… вроде бы в Амстердаме. Звонила туда при нас.

– Как выглядит?

– Классная такая тетка! – одобрительно сказал Стасик. – То есть не тетка – дама! Она молодая, полная такая, белая… похожа на кого-то. Васик, тебе ведь тоже понравилась, да? Ты так на нее смотрел…

– А вы разве не из этих ? – Легов покрутил головой.

– Обижаешь, начальник! – весело завопил Васик. – У вас как, если вместе люди живут, так сразу уже из этих !

Но было видно, что он нисколько не обиделся, и вообще ему наплевать, что о них с другом подумают.

– Так на кого она похожа? – настаивал Легов.

– На женщин Рембрандта! – выпалил Васик.

Евгений Иванович Легов не был творческой личностью, при его профессии это бы здорово помешало. Но, работая последние годы в Эрмитаже, он все же не совсем был далек от искусства, а посему не стал махать рукой на наблюдения Васика, а отнесся к ним с должным пониманием.

– Ну вот что, – сказал он, подходя ближе и с неудовольствием наблюдая, как Анатолий, растерянно крутя головой, садится на полу весь в гипсовой пыли, – вы мне еще понадобитесь, так что из города – никуда. И вообще, кончайте вы эту самодеятельность, попадетесь ведь рано или поздно. Или вляпаетесь в серьезную историю, вот как сейчас.

Во время этой речи Васик ел Легова неправдоподобно честными глазами, а Стасик краснел и опускал длинные, как у девушки, ресницы.

Анатолий встал, пошатываясь и потирая затылок, – ему здорово попало гипсовой статуей.

– Ну это же надо… – бормотал он, направляясь к двери.

– Зевать по сторонам не надо, – ворчливо заметил Легов, – а то разинул варежку вон как эти! – он махнул рукой в сторону панно.

Едва за ними закрылась дверь, Стасик переглянулся с Васиком. Оба поняли друг друга отлично, никаких слов им не понадобилось, и Стасик, крутанувшись на босой пятке, исчез из комнаты, чтобы появиться через две минуты полностью одетым, с небольшим рюкзачком за плечами. Васик за это время собрал кое-какие ценные вещицы в большую матерчатую сумку, после чего осторожно, стараясь не скрипеть, приподнял старую оконную раму. Стасик послушал у двери, остался удовлетворен и махнул рукой приятелю, тогда тот полностью открыл окно. Сам же он нагреб в мусорное ведро остатки разбитой гипсовой статуи и подвесил ведро над входной дверью, с тем чтобы оно обязательно ударило всякого входящего по лбу, после чего удовлетворенно ухмыльнулся и скользнул вслед за Васиком в окно.