Легенда о шиповнике

Плести заклятие день ото дня становилось все труднее, потому что Сигрун больше ничего не могла предложить, а призраки ночи алчны. Им всегда мало. Тогда в ее голове созрела страшная, но простая мысль: почему расплачиваться должна только она, когда кругом столько доступных слабых человеческих душ и к каждой, при желании, можно подобрать ключ?

Хельда, проснувшись поутру, трогала свой живот и обращалась к другим богам. Тем, кто для нее дарил солнечный свет, саму жизнь и любовь. Она понимала, что от нее слишком многое зависит и отчаянно хотела вскорости взять на руки новорожденного. Ее супруг, Тэлфрин, окружал ее заботой и вниманием, о котором с отчаянной страстью мечтала другая женщина, забытая им в холоде черной башни.

Когда зима укрыла Блэрхайд густой пеленой снега, столь же белого, как и волосы сестер, живших в замке, Хельда обнаружила, что боги услышали ее искренние молитвы.

Вновь зазвучали фанфары, звуки флейты и арфы, взметнулись кубки, полные сладкого хмеля. На стене замка вывесили красное полотнище с черным волком, чтобы каждый видел его издалека и знал, что скоро Блэрхайд обретет обещанное небесами дитя.

Тэлфрин, как и его супруга, чтили богов.

В южном крыле замка обитала старая Эйдис – служительница Огненной Девы, Богини Солнца и Небесного пламени. Эйдис жила там очень давно и знала ответы на многие вопросы, хотя уже почти не видела и передвигалась наощупь. Она хранила священный огонь Богини на возведенном алтаре, поддерживая его.

Именно к ней год назад пришел Тэлфрин под впечатлением от увиденного сна, чтобы поведать о нем.

Будто замок накрыла темнота и вечный холод, и все, кто в нем жил погибли мучительной смертью, а он остался один, терзаемый страхом перед неизвестностью. И когда он принялся молить Огненную Богиню о спасении, замок озарил яркий свет, взошло горячее солнце, а стены оплел шиповник с благоухающими цветами, превратившимися в сочные плоды. Тьма отступила, и Блэрхайд был спасен.

Эйдис растолковала сновидение, как знак богов, и указала на его дальнюю родственницу, чей герб оплетали лозы шиповника. Тэлфрин воспрял духом: его очаровала молодая красавица, которая жила с сестрой в старинной родовой усадьбе Топкой долины.

Ему и раньше приходило в голову посвататься к ней, но теперь еще больше укрепился в этом желании. Сигрун – старшая сестра, была так же хороша, как и Хельда, но он сразу понял, что никогда бы не смог назвать ее своей женой. Хельда казалась очаровательней, мягче, уступчивей, в отличие от сестры, которая не опускала глаз, когда он смотрел на нее, а в ее голосе всегда звучала твердость.

Он уступил ей однажды, напившись хмельного меда, когда не смог устоять перед горячим женским телом, которое она предложила ему без всякого смущения. У него давно не было женщины, а Сигрун оказалась слишком восхитительной, чтобы отказаться от нее. Он покинул ее на рассвете, понимая, что совершил непоправимую ошибку, и с тех пор старался не замечать ее просящего взгляда.

Сигрун знала, что возлюбленный не сядет по собственной воле с ней рядом на свадебном пире, и не поведет на брачное ложе, и сердце ее обливалось кровью. Она заманила его в дубовую рощу, там, где пышно разрослась омела, чтобы напомнить о связавшей их страсти. Тэлфрин рассмеялся ей в лицо и сказал, что пусть над ними зацветет хоть вся омела Ингларии, он никогда больше не поцелует ее.

Сигрун проплакала весь вечер, глядя, как ночная тьма расползается перед ней, и поклялась, что Блэрхайд покроет такая же темнота, но только она не уйдет с восходом солнца.

Ей отчаянно захотелось сейчас же рассказать сестре, какие слова шептал ей Тэлфрин, когда она отдалась ему, но поняла, что тогда месть не будет полной.

Если бы переменчивый любовник знал, что покинутая им красавица тайно следует культу Богини Мертвых – Призрачной Королевы, то возможно его слова не прозвучали столь грубо и насмешливо.

О секрете старшей сестры не ведал никто, кроме священных рощ, куда она ходила, чтобы почтить свою Богиню. Или белоликой луны, становившейся невольной соучастницей, глядевшей с высоты небес на гибкое тело, покрытое брызгами жертвенной крови птицы или кролика.

Когда-то Сигрун прознала о культе и пообещала себя Призрачной Королеве взамен на умение колдовать. И разгоряченной жертвенным танцем явилась сама Богиня, укрытая беспросветным мраком, чтобы дать желаемое. Но при этом предупредила, что ее магия не дарит истинную жизнь и не позволяет влюбить в себя, потому что мертвое не может породить живое.

Сигрун согласилась: она решила, что с ее красотой нечего бояться. Любой мужчина захочет ее и не посмеет отказать.

Так и произошло. Тэлфрин не отказал ей в ту ночь, но оказалось, что этого недостаточно, чтобы воспылать к ней любовью. Так, Сигрун получила свой жестокий урок, поплатившись разбитым вдребезги сердцем.

Возможно, она еще пожалела бы Хельду, если бы в голосе той не звучало столь неприкрытое тщеславие от того, что властелин великого Блэрхайда берет ее в жены, и младшая опередит старшую на брачном ложе.

Это ранило Сигрун так глубоко, что она забыла о сестринском долге.

Блэрхайд, и правда, хранил память о прежних славных днях. О нем еще говорили с уважением. Замок помнил все четырнадцать поколений могучего рода, приходящего постепенно в упадок. Его стены, прежде увешанные драгоценными гобеленами, звонким оружием, покрылись зеленью мха. В сундуках, хранивших когда-то давно несметные сокровища, добытые в военных походах, обитали мыши.

Последние неурожайные годы привели к тому, что пришлось покупать пшеницу втрое дорого в соседнем Элмарке, но, когда груженые корабли шли через Холодное море, случился жуткий шторм, отчего почти все они затонули. Деревянные обломки и изуродованные трупы моряков долго еще находили вдоль всей Хрустальной бухты и Восточного побережья.

И вот, когда Тэлфрин пришел в отчаяние, ему и приснился тот самый сон, который показался благословением свыше.

Его наследник станет спасением. Он верил в это.

Живот Хельды рос день ото дня, и так же росла мрачная решимость ее сестры исполнить клятву.

Нити заклятия протянулись между нею и скрытым во чреве дитя. Она так погрузилась в исполнение своего обещания, что это стало смыслом ее существования.

Сигрун, стоило ей увидеть довольное лицо Хельды и руки Тэлфрина на ее округлившемся животе, вспоминала язвительные слова возлюбленного, ставшие горьким ядом для ее изболевшегося сердца.

Сигрун превратилась для Тэлфрина в неприятную обузу и напоминание о его легкомысленности. Он помнил ее податливое тело и жаркие ласки, но от этого еще больше презирал, опасаясь, как бы эта неудобная правда не открылась его жене.

Тэлфрин убедил себя, что в той преступной связи нет его вины, ведь это она пришла к нему и соблазнила своей дикой красотой.

Он подумывал выдать ее замуж за какого-нибудь достойного лорда из долины. Никто не откажется связать себя родственными узами с семьей властелина знаменитого Блэрхайда и взять в жены красивую девушку, пусть она и утратила девичество.

Наверняка, Сигрун найдет способ ввести в заблуждение жениха. Тэлфрин чувствовал, что в отличие от его простоватой и милой Хельды, ее сестра была куда более коварной и изобретательной. Так он избавится от нее и окажет ей милость, ведь какая женщина не хочет обрести хорошего мужа?