Легенда о трех мартышках

–  Спокойно. Старуха выполняла условие сделки.

–  Какой?

Сергей Петрович сел в кресло.

–  «Дети за родителей не отвечают», - так говорили в советские времена. Но на самом деле судьба малыша, чьи мать и отец оказывались за решеткой, да еще в КГБ, была крайне незавидна. Впереди крошку ждали детдом и клеймо «сын убийцы» или «дочь предателя», не важно, какой ярлык навешивали на ребенка, главное, что потом он практически не мог получить высшего образования, устроиться на престижную работу, поехать за границу и получить приличную квартиру. Афанасия Константиновна и Михаил Андреевич великолепно это понимали, потому и договорились с комитетчиками. Девочка получала новые документы и оставалась у деда с бабкой, взамен Афанасия согласилась навещать невестку, не из любви к Анне, а с целью разузнать, где спрятаны ценности. Несмотря на то что врачи официально признали Королькову безумной, у следователя Панина были сомнения в правильности диагноза. Афанасия регулярно приходила к невестке, но та никак не реагировала на свекровь. И тогда Панин велел привести к Ане дочь.

–  Бабушка согласилась на такой шаг?
– возмутилась я.

–  А куда ей было деваться, - пожал плечами Сергей Петрович.
– Ты была мала, Афанасия надеялась, что ребенок скоро забудет о встрече. Думаю, она очень хотела добиться от Ани откровенности, покажи невестка тайник, бабушку с внучкой оставили бы в покое. Но ничего не вышло, Королькова даже не приблизилась к дочери, не проявила никакого интереса к малышке. И тогда Панин сдался, оставил Анну в покое, но за Афанасией и Дашей приглядывал до своей смерти.

–  За нами следили?
– поразилась я.

–  Хвост не ходил, и топтун у подъезда не маячил, - улыбнулся Сергей Петрович, - но если бы Афанасия вдруг сделала крупную покупку, приобрела, например, дачу, машину, нужные люди мигом бы узнали о невесть откуда взявшихся у стоматолога деньгах.

Я ринулась в бой:

–  Следователь надеялся, что Игорь еще до ареста рассказал матери о тайнике? Вы не знали Афанасию Константиновну! Бабушка отличалась необыкновенной честностью, она была не из тех людей, кто продает краденое.

Сергей Петрович пожал плечами:

–  Вором может стать любой, исключений нет, вопрос лишь в размере добычи. Один стащит сто рублей, а другой дрогнет только при виде миллионов.

–  Глупости!
– возмутилась я.

Водоносов потер затылок:

–  Знаете, в какую сумму оценивается украденное вашими родителями?

–  Нет, - сердито ответила я.

–  На сегодняшний день примерно в сто миллионов долларов.

Я уставилась на Сергея Петровича.

–  Сколько?!

–  Вы не ослышались, - подтвердил Водоносов, - сто миллионов. Баксов.

–  Ничего себе!

–  Большой куш, - согласился Сергей Петрович.
– Кое-кто пойдет на все, чтобы завладеть этими раритетами.

–  Ценности небось давно проданы, они разбрелись по разным музеям и коллекционерам, - пролепетала я.

Водоносов со вкусом чихнул:

–  Нет. Вещи где-то спрятаны! Хотя, когда твоя семья, приехав из Франции, внезапно построила особняк и стала жить на широкую ногу…

Кровь бросилась мне в лицо, я встала:

–  Хватит. О том, что совершили незнакомые мне Игорь и Анна, я узнала сегодня от вас. Да, я подозревала, что бабушка скрывает некую семейную тайну, но не предполагала, что именно. Ни о каких музейных экспонатах я ничего не знаю. Советую вам проконсультироваться с банком, где наша семья абсолютно открыто держит свои средства, и внимательно изучить финансовые документы, тогда вы поймете, что неожиданное обогащение семьи Васильевых-Воронцовых связано с получением наследства барона Макмайера, который был женат на моей подруге Наташе

^[5]. А теперь до свидания.

–  Тише, - поморщился Водоносов.
– Экая, право, спичка. Никто не выдвигает против вас обвинений.

–  Мне показалось иначе, - уперлась я.
– И вообще, какой смысл в этой беседе? Я не имею никакого отношения к произошедшему!

–  Вот здорово, - хлопнул себя по бокам Сергей Петрович.
– Это же ваши родители!

–  Почему я должна вам верить?
– обозлилась я.
– Бабушка говорила иное, в метрике указаны Елена Ивановна и Иван Петрович.

–  Документы!
– Водоносов ткнул пальцем в папку.

–  При современных технологиях можно состряпать любую бумагу, я видела в одном журнале фотографию, где Ленин обнимает Юрия Гагарина! Зачем вы меня позвали?
– спросила я.

–  Неужели вам неинтересно узнать правду о ближайших родственниках?
– округлил глаза Водоносов.

–  А по какой причине вы не сообщили мне о них раньше? Почему говорите о случившемся именно сейчас?
– я стойко держала оборону.

Водоносов опять вынул сигареты:

–  Среди украденных экспонатов самыми ценными были два кубка из чистого золота с драгоценными камнями. Мало того что в них драгметалла и всяких бриллиантов полно, вещи являются исторически уникальными, они датируются не помню каким веком и являются свадебными. Из одного пил муж, из другого молодая жена. Да, извините, забыл сказать, бокальчики-то из Китая, с ними связана какая-то местная легенда, но мне это неинтересно. А вот то, что за сей набор можно получить, по самым скромным подсчетам, около двух миллионов долларов, впечатляет.

–  Да уж, - согласилась я.

–  Тридцать первого декабря за час до полуночи таможня задержала в Домодедово некоего Майкла Степли, он собирался вылететь домой в Америку. Наверное, Майкл рассчитывал, что в такую ночь таможенники расслабятся и не станут тщательно досматривать пассажиров. Но, несмотря на праздник, наши ребята не потеряли бдительности и обнаружили у Майкла в сумке золотой кубок. Степли совершенно спокойно отреагировал на происшествие. Сказал, что один его приятель увлекается собиранием копий произведений искусства. Узнав, что Майкл летит в Москву по делам, он попросил его зайти к ювелиру, который сделал для коллекционера дубликат раритета.

Степли просьба не показалась обременительной, он заехал по указанному адресу, получил бокал и специальную справку, подтверждающую, что изделие изготовлено недавно и не обладает исторической ценностью.

Но таможенника что-то насторожило, Майкла не впустили в самолет, золотишко убрали в сейф, вызвали эксперта, а Степли, потребовавшего позвонить в посольство, заперли в комнате с вполне комфортными условиями - с телевизором, кофемашиной и газетами. Специалист-оценщик прибыл раньше американского дипломата и с уверенностью воскликнул:

–  Это подлинник, отведите меня к задержанному.

Когда таможенники и искусствовед переступили порог комнаты, Степли был мертв.

–  И что с ним случилось?
– перебила я Сергея Петровича.

Водоносов откинулся на спинку кресла.

–  На первый взгляд ничего особенного, сердечный приступ. Никаких следов насилия, токсикология чистая. Но потом дотошный эксперт обнаружил, что в организме Степли нарушен баланс калия. Тело еще раз изучили и нашли крохотный след от укола. Мы решили, что убийца ввел Степли лекарство, которое резко повышает уровень калия в организме, что приводит к сердечному приступу…

–  А калий не определяется токсикологией, потому что является естественным для организма веществом, - вмешалась я в плавный рассказ Водоносова.

–  Верно, - согласился Сергей Петрович.

–  Если Майкл находился в тщательно запертой комнате, да еще в той зоне аэропорта, куда строго-настрого запрещен вход посторонним, значит, преступника следует искать среди своих, - сделала я очевидный вывод.

–  Точно, - согласился Водоносов, - но после тщательного изучения места происшествия был обнаружен желатиновый шприц. Это…