Легенда
Шрифт:
Тут отец Бера прибежал, в руках вожжи:
– Охолонись!
– и по спине ему, хрясть.
– Охолонись говорю. Оставь девку! – И давай лупцевать, что духу есть.
Тут первый смешок по рядам зрителей, гостей свадьбы, и пробежал. Ну и как тут не рассмеяться. Сцена комичная.
Девка воет.
– Ууу...
На руке мужик висит, трепыхается в такт движениям и выдыхает:
– Охушки....
Жених периодически под стол улетает:
Бац...
Вожжи по спине:
– Хлясть. Уймись!
А медведь сидит задумчиво, и безучастно, свою бывшую невесту по заднему месту ремнем
– Не невеста ты мне больше. Отказываюсь. Другую себе взял. Свадьба по первому снегу в Новгоре. Приглашаю матку с батькой. – В ноги поклонился, на коня запрыгнул и уехал.
Вот так он со своей проблемой и разобрался. Думаю тут без богов не обошлось. Тут или Лель руку приложил, или Параскева-Пятница пошутила. Сам подумай, с чего бы бывшая невеста страстью к другому воспылала. Точно говорю. Небожителей это шутки, они и не на такое способны, а медведь учудил, что и говорить. Не ожидал я от него такой глупости».
Вот такая вот история. Но я отвлекся от основного действия, происходящего сейчас в Новгоре, а между тем свадебные торжества продолжаются. Покончив с просмотром представления женихов, горожане переместились к теремам невест вернее к терему, так как будущие жены собрались в избе кузнеца. Там они свою удаль женскую мамкам доказывают, а так как из всех матушек трех женихов только одна Любава в наличии, то вот ей-то, прощенной обществом за глупость совершенную, и показывают свои умения невесты.
Перво-наперво хлеба ими испеченные, корочкой румяной да хрустящей, аппетит нагуливающей, на столах разложены, на пробу обществу. Подходи, отламывай кус, да солкой присыпав в рот. Вкус ржаного, на опаре сотворенного, с кислинкой хлебушка - ой как приятно во рту от благодати, а сверху еще кваском, да с погреба, да с ледника. Эх до чего же хорошо.
Далее прялки, да веретена в руки. Как женка пряжу прясть будет? Как деток да мужа одевать? Не оплошали девоньки. Любо-дорого смотреть на их работу ловкую.
– Годны. – Улыбнулась Любава и кивнула.
– Годны! – Рассмеялись в ответ горожане.
Тут и снег пошел. Первый месяц зимы-матушки на дворе, как ни как - Студен. Морозец батюшка слегка за носы пощипывает. Инеем терема да деревья посеребрил. Украсил узорами к свадьбе. Санный путь укатан, езжай – не хочу.
Щербатый на площадь вышел. Главный волхв Перунов в округе. Важный. В плаще белом, из-под капюшона одна борода торчит, да пар от дыхания валит.
– Пора. – Рявкнул и посохом о землю ударил. – Воруй невест, да на капище поехали. Справим ритуал свадебный.
Накинули на плечи парни шубы собольи, от морозца защищающие, и бегом кинулись к дому кузнеца, а там уже девицы в красных как маки платьях до земли, с белыми кружевными вставками, символами крови и чистоты, на головах платки как снег на березках, а из-под подолов только кончики сапожек самоцветами осыпанных
выглядывают.На руки подхватили, шубками песцовыми укутали и в сани. Гойда! Вперед к заслуженному счастью.
Эх! Тройка лихая! Птица тройка - душа на распашку! Песня сама вслед за рысаками по поземке стелется, вихрями из-под копыт взлетает. Бой бубенцов, залихватский свист ездовых, два пальца в рот, девичий смех, да выкрики молодецкие, из души рвущиеся. Музыка восхищения, несущаяся по заснеженному лесу, мимо мелькающих с двух сторон стволов заиндевелых деревьев. Лучше поездки на взмыленной тройке, может быть только повторная поездка.
Капище встретило искрящимся на солнце снегом на застывших на морозце идолах богов. Тут и Перун-громовержец, и Морена-Владелица мира нави, и Лель-сердцеед, мучитель влюбленных, все тут. Стоят, ждут даров от почитающих их смертных. Безучастные, бездушные с виду, но такие живые на самом деле.
Взметнув снежную взвесь к небесам, санный поезд с гуляющей свадьбой остановился у частокола, напротив ворот капища. Щербатый лихо перепрыгнул через резной борт колесницы.
– Спешивайся. – Рявкнул и скрипнув створками, распахнул вход. – Первыми молодожены парами, за ними мамки с батьками, опосля остальные. Я внутри встречать буду. Нырнул он в проем и оттуда зазвучал его громкий весьма мелодичный торжественный бас, затянувший гимн богам и предкам:
– О Славу Богов и Предков наша!
Во Славу Единого и неделимого Бога Отца.
Трисветлого Великого Рода-Породителя нашего!
Да содеятся все деяния наша, да во Славу Богов и Предков наша,
Иво процветание Родов и потомков наша!
Ныне и присно и от Круга до Круга!
Тако бысть, тако еси, тако буди!
Взявшись за руки молодые вошли внутрь капища. Обряд начался. Отцы в сопровождении жен вошли следом, неся в руках венки на вытянутых руках, сплетенные из высушенных дубовых листьев, ромашек и васильков. Положены конечно живые цветы, но где же их взять зимой. Припозднились со свадьбой герои, но не их в том вина.
Щербатый пел молитвы и гимны, клал на алтарь требы. Одному ломоть хлеба, другому кувшин меда, а кому и крынку молока, никого из богов не забыл, не обидел, всех уважил, всех приветил, и вот наконец развернулся к молодым и беря у родителей венки с молитвой:
– Макошь-мати пряжу пряди
долю води жито роди
нити веди живи люди
право суди тако буди!
гой! ма! слава!
Возложил на склоненные головы.
– Мамка! Рушники давай! – Рявкнул он.
Улыбающаяся Любава выскочила из-за спины Перла, и протянула расшитые рунами полотенца.
– Руки протяните, молодежь. Вязать буду. – С этими словами смеющийся волхв, скрутил узлами ладони женихов и невест. – Ну вот, почти и готово, а теперь красавицы губы ваши подставляйте. – Он подхватил ковш с тягучим медом из-под идола Перуна, и лопаткой в виде ивового листка мазанул по улыбкам девушек. – Целуйтесь. Пусть действо это медом и молитвой помазанное, скрепит узы ваши. Отныне, вы перед людьми, духами, и силами небесными Мужья и жены. Слава Роду!
И тут произошло чудо. Сушеные листья и цветы в венках на головах молодоженов налились жизнью, зазеленели, расцвели. Благословили боги союзы. Любо им видеть детей своих счастливыми.