Легенды Лиса (сборник)

Мародёры умели убивать. И хотя через две секунды их осталось всего четверо, двое прорвались через ледяной щит и меч. Нож укусил воина в ногу, топор разбил верх ледяного щита и впился ему в плечо. Воин дрогнул от этого удара, но устоял. И крикнул с холодной яростью странные слова:

– Я лёд!

Из его тела вырвались десятки острых ледяных шипов, пробивая руки, торсы и головы дикарям. Словно страшный ледяной дикобраз, воин замер. Раненый, кровоточащий, с пробитым в десятках мест собственным доспехом и одеждой. Но все окружавшие его враги были мертвы.

Лишь на холмике метрах в двадцати стояли два мародёра, так и не добывшие бурундука. И с ужасом в глазах смотрели на то, как больше десятка их собратьев были перебиты за полминуты.

Рыжий поднялся и направил сияющие руки на дикарей, нетерпеливо топнул ногой, и от его носка вверх по снегу потекли радужные разводы. Там, где они проходили, снег скукоживался, деформировался и плавился, сворачиваясь в причудливые и безумные узоры. Мародёры вздрогнули, увидев это, и синхронно сорвались с места, прочь отсюда.

Но далеко они не ушли. Белая птица понеслась им вслед с резким криком, не сулящим пощады. И каждый из них напоролся на мощный ледяной шип, внезапно выросший из земли прямо навстречу бегущему – и пробивший его насквозь.

Вокруг Сиротской пропасти наступила тишина. Немало шкуроедских детей остались сегодня сиротами. Владычица горных бездн была бы довольна такой жертвой, если б только она имела хоть какое-нибудь отношение к жестоким обычаям псоглавых и к этому месту вообще.

Тяжелые ледяные шипы с гулким стуком опадали с тела воина, тела шкуроедов сползали на стылую землю. Он осел на снег, кажется, у него не осталось сил. Кровь сочилась из двух его ран, воин тяжело, но размеренно дышал, прикрыв глаза.

Рыжий утер пот.

– Янни, – жизнерадостно сказал он, помахав нежданному спасителю рукой, но пока не решаясь приблизиться. – Янни Гранд из Руниверситета. А ты кто?

– Бран Бесцветный, – после паузы тяжело ответил воин, было видно, что ему нехорошо. Но он говорил на чистом андарском языке.

– Ты тоже путешественник? Надень-ка шубу, – нашёлся Янни, всё-таки подходя. – В лечении я, сам понимаешь, не спец. Поэтому, чем могу…

– Лечение мага хаоса опаснее, чем сами раны, – с трудом усмехнулся воин.

– Ага. Вот жаль, моя повозка убежала. Там есть медикаменты. Нельзя же в энтнографическую экспедицию без медикаментов. Эти гады пытались догнать бурундука, но бурундук был в истерике, поэтому…

Сверху послышалось хлопанье крыльев, над ними зависла роскошная бело-серая птица с хохолком. И окоченевший, оцарапанный, пребывающий в глубоком шоке бурундук шмякнулся прямо в руки изумлённого мага.

– Держи свою повозку, – прохрипел Бран, который заледенил обе раны, но не думал, что это особо полезно для здоровья. – Давай уже реформируй её обратно. Мне бы прилечь.

? ? ?

Одинаковые

Рассказ о том, как найти любовь в очень странном мире. Почти таком, как наш ;)

Жанр: притча

Мир: Безымянный

Художник: Саверей Рулант

?

Миссис О’Сана растила прекрасные цветы. Парк ее славился далеко за пределами Садов, а уж тут, по названию ясно, трудно удивить цветами хоть кого-нибудь.

А миссис О’Cана, похоже, имела в этом деле не только врожденный, но полностью созревший и раскрывшийся талант. Цветы всех размеров, мастей и форм слушались ее, как дрессированные: по утрам встречали хозяйку шелестящим хором; днем тянулись к ней, тихими вздохами выпрашивая воды или ласки. А вечерами после заката благодарили и провожали пряной песней. К остальным своевольные растения относились с сомнением: путались под ногами, кололись острыми шипами, пускали пыльцу в глаза. В общем, буйство красок и форм подопечных О’Саны мог перебить лишь их пылкий и страстный нрав.

Герда мечтала помогать О’Cане с ее буйными детьми. Но в моменты, когда соседка прилежно трудилась над бесконечно красочным, вьющимся, живым полотном, действия ее были настолько рассчитано-беспечны, столь интуитивно-точны, что всякое вмешательство казалось кощунством. Оставалось тихонько смотреть, не отрываясь, как она делает, и что – а позже пытаться повторить невозможное в своем скромном маленьком саду.

Герда не расстраивалась, когда у нее получалось с цветами не так хорошо. У нее был свой талант.

Раз в неделю она собирала с открытых небу, чернеющих стволами низких, приземистых Мануфактур выросшие полотна разноцветной ткани. И следующие семь дней вышивала на них нитками из коконов нитяных жуков, которые вылупились и улетели в странствие на далекий север.

Платья и кофточки, жилеты и брюки, плащи и шапочки, а еще картины и узоры, рожденные ее рукой, с восторгом принимали соседи. А когда одет и обшит оказался последний обитатель Садов, Герда начала посылать подарки тем, кто жил дальше: на север, на юг, на запад, и на восток.

Ответные подарки не заставляли себя ждать. Сэр Томаш Глас из Холмов прислал чайный набор, дутый из блестящего темно-зеленого стекла, с бледным чайником в виде нераскрывшегося лилейного бутона, ситечком и лимонно-желтыми ложками. Кузнец из низины лично доставил Герде новенькие ножи и другой домашний инструмент. Терби, кряхтя, принес огромный каменный комод, украшенный извилистыми прожилками и неровными узорами; в нем поселилась Кейр-тха, так что теперь все полки были усыпаны базальтовой крошкой. А кто-то совсем далекий, с Предгорий, с внушающим трепет именем Рхи’зъялинк-пиуль в ответ на вышитое двухметровое полотно восходящей над Садами зари, передал через посыльных странную Штуку. Сделанная из засохшего навоза вперемешку с сеном, песком, камнями и землей – по внешнему виду она походила на перевернутый термитник, а внутри, по приложенным уверениям, была пронизана пятью тысячами извилистых узких ходов, устланных полированным серебром. А где-то в центре у нее позвякивало сердце из горного хрусталя.

Так это было или не так, проверять никто не решался. А только в час заката, когда на Штуку падал последний алеющий луч, извилистое серебро впитывало его и тянуло через все пять тысяч лазеек к центру. Если сказать после этого “Друг”, то даже в самой кромешной темноте появлялся идущий изнутри переливчатый свет, мерцающий два или даже три часа. Герда решила пока не зажигать его каждой ночью, надеясь, что, если подождать с месяц, света в Штуке накопится достаточно, чтобы осветить как-нибудь все Сады целиком – вот это будет зрелище, так зрелище. Для каждого из живущих вокруг друзей.