Легенды Лиса (сборник)

Позже, уже начав общаться с Джимболо, Герда часто думала, что если бы остричь со своего спутника всю шерсть, выпрямить вечно сгорбленную фигуру, укоротить достающие до пола руки, на которые Джим опирался при ходьбе; если отучить его вылавливать из шерсти блох и закидывать в рот, а еще от постоянных фруктов, засоривших шкурками все его жилье, то ее спутник был бы точь-в-точь похож на Тьяльви.

Это заставляло ее задаваться тем постоянным и мучительным вопросом, который задает себе любой: почему одни соседи похожи друг на друга, в то время как другие разительно различаются; и от чего зависит, как ты выглядишь и каков ты изнутри. Мысли эти изводили Герду довольно долго, пока в своем смятении она не натолкнулась на незыблемую мудрость воспитательницы.

– Я тоже искала в молодости, – сказала О’Сана. – Все ищут, никуда от этого не деться. Каждый желает найти такого же, это слепой инстинкт. Любой из нас дозревает до состояния, когда чувствует постоянный Зов. Не важно, целый ты или половинная, если поддаться этому зову, придется идти путешествовать, отправляться в Поиски, чтоб отыскать кого-то, кто будет подходить для обоюдной связи. Да, любовь и даже просто привязанность спасают от одиночества… Но вопрос, которым надо задаваться, звучит по-другому: зачем мы, такие разные, ищем связи с одинаковым?

Она помедлила, скрупулезно протирая коротким, намасленным мохнатым усиком маленький мешочек, выглядывающих из-под сочленения двух самых толстых и твердых пластин на ее животе.

– Я так и не нашла ответа на этот вопрос, – сказала старушка, задумчиво поглаживая живот. Фасеты ее затуманились. – Но понятно, что у единения двух одинаковых есть высшая, неизвестная нам цель.

– И что же это за цель? – хрипло спросила Герда, у которой в груди защемило от предчувствия чего-то истинного и безмерного.

– Ну, – развела шестью руками О’Сана, сомкнув пробел в броне, – мы узнаем это лишь тогда, когда найдутся первые два одинаковых на свете… На моей памяти этого не случалось.

Даже получив столь мудрый ответ, Герда не могла успокоиться, ибо так и не узнала, почему Сильда и Мавия похожи на своих щебечущих дружков, а, например, Дха-дхи-дху не похож ни на кого из живущих вокруг, и бесконечно одинок. Единственных в своем роде вообще было ощутимо больше, чем похожих, а потому иметь отношения, подобные связи Герды с Джимболо, считалось удачей. Но все же чувство одиночества с раннего детства ходило за Гердой по пятам, и сейчас вновь стало невыносимым.

О’Сана, прожившая много, очень много лет, полинявшая последним хитином из сочно-зеленого в блекло-сероватый цвет, прошедшая по семи краям, последним из которых стала Долина и цветущие в ее центре Сады, лучше других понимала, каково сейчас Герде, единственный подходящий целый которой неизбежно постарел. Наблюдая за половинной, которая уже оплакала свой уходящий в прошлое союз, чуткая старушка неторопливо думала, как ей помочь.

– Погоди-ка немного, – задумчиво и негромко прожужжала она, поворачиваясь в шерстяному пузатому шкафу, стоящему в этом доме от прошлой хозяйки: Пушистой, память о которой О’Сана трепетно хранила, потому что Пушистая была лучшей из ее подруг. – Где-то тут были древние писания с ответами на все вопросы… сейчас, я поищу…

В шкафу действительно лежали шелестящие манускрипты с яркими картинками, хоть и поблекшими за бездну лет. Древние писания, содержащие мудрость, или просто предметы древнего обихода встречались повсюду, во всех краях. В большинстве своем они были ужасно хрупки, и осторожная О’Сана прибегала к их помощи крайне редко, чтобы они не рассыпались в пыль.

Герда вытерла слезы, и с трепетом ожидала, уняв свою дрожь. О’Сана долго выискивала что-то в разрозненных глянцевых листках, перебирая их с величайшим прилежанием.

– Жгучая страсть голливуда, тест на беременность, диета, как остаться в лучшей форме, – бормотала старушка, – бассейн в ванной, любовь на расстоянии, три совета домашней хозяйке, рецепты, стресс, потеря любимого... Ну. Вот.

И надолго замолчала, спустив на нос толстые линзы очков.

– Ну хорошо, дорогая, – наконец сказала она, отстраняя руку с заветным листочком и поднимая глаза, теперь полные воодушевлением. – Очевидно, на этот раз Джимболо совсем ничего не смог с тобой сделать. Он действительно уже стар… Ну и что ж? Ты знаешь это, теперь ты в этом уверена – так прими это, и посмотри вперед! Очередной период в твоей жизни теперь закончился. Он был хорош, потому что ничего не надо было искать, и потому что Джимболо весьма галантный целый, который был с тобой осторожен и добр. Но если наступает новое время, ты, вместо того, чтобы оглядываться на старое, и заново переживать утрату, смело иди своим путем, не сомневаясь в будущих победах и будучи уверенной в себе! Смотри впередсоптимизмом.

– О! – услышав все это, воскликнула Герда с несчастным видом, позволив себе выразить переполняющие ее горе и боязнь. – Но, Сана! Это так сложно! Когда я вспоминаю, каково было сблизиться с Джимболо!.. – у нее не хватило слов. В памяти разом ожила сумятица картинок и состояний: все трудности, непонимания и разочарования, от неудобной скачущей походки или блох, до ужасной боли, которую поначалу он ей причинял. И еще хуже – его резкое гуканье и многочасовое молчание, его привычка вычесывать ей волосы ногтями, и сильно бить рукой по ягодицам…

– Начинать все сначала! – почти простонала Герда. – Даже если случится чудо, и я встречу кого-то, кто будет подходить, он окажется совершенно новый, не такой, как Джимболо, Тьяльви или как Вирран… А после всех усилий, мы все равно останемся такими непохожими, такими разными. Никогда не будет правильно! – она опустила руки и внезапно заплакала, не в силах с собой совладать.

О’Сана, встретившая такой отпор древней мудрости, не была удивлена. Глаза ее гроздяными огоньками улыбались из-за граненого стекла. Аккуратно сложив тонкие, рвущиеся листочки в пузатый нижний ящик, плавно задвинув его, хозяйка цветов протянула гибкую руку и погладила Герду по растрепанной голове, как делала с самого гердиного детства сотни раз.

– О, моя милая, – ласково сказала она, незаметно отправив жвальцам пару наскоро состряпанных бутербродов, и запив кружкой полуоствышего чая, – сколько всего нам приходится перенести, чтобы добиться тени того счастья, которое было бы в идеальном мире…

– Где никто, – всхлипнув, подхватила Герда, – не является одиноким… все живут в дружбе и спокойствии… и у каждого есть своя пара.

– В детстве, – прикрыв глаза ресничками, пробормотала бабушка, – ты очень любила эту сказку.

– В детстве! – мучительно воскликнула Герда, с трудом поднимая блестящие глаза. – Когда могла еще поверить! В то, что где-то в мире, пусть совсем далеко, есть кто-то, похожий на меня!..

Рыдание стиснуло ей грудь, теплые слезы полились по щекам.

В доме с камином, украшенном всевозможными цветами, благоухание которых выносилось и в залитый лунным светом сад, наступила долгая тишина.

– А может, – прошептала Герда, лежащая на мягком подбрюшье О’Саны, – и не нужно всего этого?.. Ну что в этом такого?.. Встречаются половинная и целый, делят друг друга воедино, и счастливы – совсем ненадолго…

– Раньше мне казалось, – грустно и очень тихо ответила старушка, разговаривая больше сама с собой, – это только насмешка над нами. Искаженное подобие чего-то бесценно-настоящего, что спрятано в невообразимой дали. Все на свете мечтают о том, чтобы найти таких же, но это невозможно, в мире нет двух одинаковых… Кто сделал это недостижимым для всех нас?