Легенды о героях и злодеях

– Вы не жалеете о том, что с вами произошло? – спросила Амелинда.

– Отчасти, – призрак сделал глубокий вдох, но ничего не почувствовал. – Мне жалко отнятых жизней, но, если бы мне дали второй шанс, я бы ничего не стал менять. Жизнь такая штука, она заставляет цепляться за себя. Никто не хочет умирать, как бы он не кричал и не бил себя кулаком в грудь, что он не боится смерти. Придет время – запоет по-другому. Проверил на собственной шкуре. Кстати, Амелинда, я, пока бродил тут, придумал песню, и мне нужен аккомпанемент. Не подыграете? Да и для вас найдется вокальная партия.

– Позвольте, – опешила девушка. – Но я не знаю ни гармонии, ни слов.

– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить ее Пьер. – У нас с вами такое единение, связь, если хотите, что я не сомневаюсь в успехе.

– Ну что ж, давайте попробуем.

В ее руках появилась мандолина, а сеньор Каас достал из воздуха свою скрипку. Амелинда стала перебирать струны. Она знала, что нужно играть, и более того, знала, что и где нужно петь. И вот над долиной, встречающей рассвет, полетела песня.

У тихого пруда она гулять любила,за нею наблюдал я с дуба каждый день.Я чувствовал, что к ней в моем сердце что-то было,и это с каждым днём становилось всё сильней.И ничего на свете не было чудесней,как радоваться ей, любить и тосковать,и, прячась за листвой, тихо слушать её песни,и иногда чуть-чуть осторожно подпевать.– Ах, какой смешной и наивный парень.Думает, что не замечаю я его.– Как она мила…– Ведь любит точно, знаю.– С ума меня свела…– Зачем он прячется, для чего? Птицы в небесах летают,опавший лист зелёный по воде плывет,а я всё не понимаю,о ком она у дуба каждый день поёт.И к дереву она всё ближе подходила,из луговых цветов плела себе венок,и пальцем на воде она буквы выводила.Ни слова разобрать к сожалению я не мог.Но вдруг раздался хруст, и сук мой надломился,и вместе с ним я в пруд свалился в тот же миг.Едва не утонул, на всю жизнь воды напился.Я выплыл кое-как, сел на камень и поник. – Ах, какой смешной и наивный парень.Думает, что не замечаю я его.– Как она мила…– Ведь любит точно, знаю.– С ума меня свела…– Зачем он прячется, для чего?Птицы в небесах летают,опавший лист зелёный по воде плывет,а я всё не понимаю,о ком она у дуба каждый день поёт.И со спины моей сняла она кувшинку,приставила к своим роскошным волосам,и на лице увидел я милую улыбку.Чего там говорить, улыбнулся я и сам!– Ах, какой смешной и наивный парень.Думает, что не замечаю я его.– Как она мила…– Ведь любит точно, знаю.– С ума меня свела…– Зачем он прячется, для чего?Птицы в небесах летают,опавший лист зелёный по воде плывет,а я всё не понимаю,о ком она у дуба каждый день поёт… 27

27

«Наблюдатель».

Песня закончилась, уступив место звукам природы: шелесту камыша, гнущегося под порывами ветра, кваканью жаб и карканью ворона, что сидел на березе. Солнечный диск, казалось, замер на полпути и не спешил выползать на небосвод, давая возможность этим двоим закончить беседу.

– Я ведь тоже мертва? – вдруг спросила Амелинда и посмотрела на Пьера.

– Когда ты поняла? – Он присел рядом с девушкой.

– Когда вы сказали, что никто не замечал вас, и когда Джакомо никак не отреагировал на ваш крик. Если вас никто не слышал, то почему это удалось мне? – вздохнула Амелинда. – Но уверилась окончательно, когда у меня не получилось поднять камень и бросить его в воду. Мое воображение само дорисовало круги на воде… Плохо, что я не знаю, как это произошло.

– Зачем? – спросил Пьер, помогая ей подняться.

– Не знаю, возможно, мне так будет легче, – пожала плечами девушка.

– Сомневаюсь. Могу сказать одно – тебя не убили. Я знаю, что может отвлечь тебя от мрачных мыслей, – сеньор Каас взял ее за руку, и два призрака взмыли вверх, навстречу солнцу, голубому небу, белым облакам и быстрому ветру, оставив далеко внизу одинокую долину, мрачный погост и черный пруд, на дне которого нашло свой последний приют тело Амелинды Сонг…

Глава двенадцатая

– Вот такие пироги, – развел руками Дрон и закончил тем самым историю, что не досказал Михась, который, в свою очередь, продолжил байку, начатую Сандро.

Ночь осталась позади. Сквозь густую лесную листву, которую трепали порывы утреннего ветра, уже просвечивалось безоблачное голубое небо. Костер догорел, а на его месте еле теплились остывающие угли. Вино допито до дна, снедь урчит в животах. Уже проснулись пернатые твари и принялись чирикать наперебой. Давно Прохор не испытывал такой легкости, несмотря на то, что он глаз не сомкнул. Усталости как не бывало, да и сна ни в одном глазу. Правитель Серединных Земель поднялся с бревна, от сидения на котором у него затек зад, стряхнул со штанов муравьев и потянулся до хруста в костях.

– Душевно посидели.

– Это точно, – в один голос согласились музыканты.

– Даже уходить не хочется. Может, посидим еще? – спросил Рене, потирая глаз под повязкой. – Я тут видел заросли дикой пьяной вишни. Можно надавить сока…

– Ладно, вы оставайтесь, а я пойду, – прервал его Прохор. – У меня дел еще непочатый край. То-сё, пятое-десятое. Это решить, то подписать. Голова опухнет. А вы не забудьте, что Королева просила вас придумать колыбельную без оторванных голов и других частей тела. Что-нибудь доброе: про птичек, ежиков, лисичек, про солнышко, про облака.

– Про бочоночек пивка и цыпленка-табака! – хохотнул Дрон.

– Вот-вот, – погрозил пальцем Прохор. – Да что я вам рассказываю. Все, бывайте.

Он махнул рукой и скрылся в кустах орешника, пропустив мимо ушей вопрос Бала.

А кто это?

***

Через полчаса, Прохор засекал по часам, он оказался под высокими стенами города, уходящими в самое небо, где взад-вперед расхаживали вооруженные лучники. Рыжеволосый балагур уже хотел пройти через распахнутые настежь ворота, как был остановлен двумя гвардейцами, что, скрестив алебарды, преградили ему путь.

– Кто таков?! – спросил один.

– Именную грамоту! – потребовал другой и нахмурил брови.

Прохор не помнил этих двоих.

«Видать, новенькие. Хорошо муштрует их Генерал. Мимо таких не то что мышь не проскочит, муха не пролетит. Молодцы, нужно будет наградить, если не забуду», – подумал он.

– Хвалю за службу! – улыбнулся Прохор и попытался пройти, но его силой оттолкнули назад, а один солдат направил на него свое оружие.

– Тебе сказали – показывай грамоту. Нет – пшёл отсюда вон, пока в темницу не загремел. Своих попрошаек хватает.

Прохор опешил. Служба – службой, но это уже ни в какие ворота не лезет. Что за обращение с Королем?! Он, конечно, сам пошутить не прочь, но подобное переходит всякие границы.

– Ладно, смех смехом… По золотому заслужили, – и опять попытался войти в город.

Гвардейцы выхватили из-за ремней пистоли.

– Ты что, не понял?! – солдат, что постарше, мотнул головой в сторону караульного помещения. – Зови начальника стражи, а я этого прощелыгу на мушке подержу. Живо!

Второй стражник кивнул и, подняв облако пыли и гремя доспехами, бросился выполнять указание, а спустя мгновение вернулся в сопровождении усатого офицера.