Легенды о призраках (сборник)
Шрифт:
Когда Ханх был маленьким, он, бывало, просил мать рассказать ему историю о привидениях – такую, после которой маленький мальчик вряд ли смог бы заснуть, – но мать никогда не рассказывала таких историй. Она говорила, что правда всегда страшнее вымысла, и еще она говорила, что прошлое этой деревни, той самой, где он прямо сейчас лежит в кровати, таково, что если даже самый храбрый мальчик узнает его, то он больше никогда не заснет.
Заинтригованный, Ханх просил рассказать тогда о прошлом деревни, но мать говорила: «Скоро, мой милый сыночек. Ты пока еще слишком мал, но скоро ты пойдешь в школу, и я не смогу уже защищать тебя, даже если бы захотела».
И это было правдой. Она не смогла его защитить.
Правила игры просты: семь самых заметных девочек – или самых богатых, или самых влиятельных – становятся лисами.
Когда эти девочки-лисы приходят, они танцуют. Их тела закутаны в прозрачные, сетчатые накидки. Когда они убивают тебя, небольшая часть тебя и в самом деле умирает, потому что ты надеялась, ты молилась, что на этот раз они наконец выберут тебя. Ты думаешь об этом, но ты уже мертва. Они убили тебя.
Болезнь начинается в мозгу. Если тебе повезет, болезнь выест нужные части мозга, и ты не будешь ничего чувствовать. Но большинству людей не везет.
Когда болезнь полностью развилась, она нападает на кожу. Вначале она проявляется как простая веснушка или бородавка, но через минуту-две это пятнышко начинает гореть. Это похоже на то, как если бы на кожу упала маленькая капля кислоты. Затем появляется еще одна крапинка, затем еще десять. Затем сотня – и ты с ног до головы покрыт заполненными кровью прыщами, и каждый из них горит жутким ледяным огнем. На этой стадии чувство жжения превращается в чувство холода, превращается в неописуемую боль. Но на этом болезнь не останавливается.
К счастью, это всего лишь игра, и ты можешь снова ожить. У тебя появляется чудесная, невероятная возможность. В следующий раз они могут выбрать тебя. В следующий раз ты можешь возродиться в облике девочки-лисы.
Болезнь сама регулирует количество этих прыщей, так, чтобы какой-то процент кожи оставался неповрежденным и она не слезала кусками. Ты чешешься как безумный, но это не помогает. Жжение и зуд идут вглубь, и ты чувствуешь их в мышцах – как будто тебя колют отравленной булавкой, – а потом и в костях. Вполне возможно, что в итоге ты ощутишь их и в сердце, и в мозгу, но, по понятным причинам, достоверные свидетельства, подтверждающие это, отсутствуют.
Когда боль достигает костей, костный мозг начинает пениться, кости размягчаются и ты не можешь ходить. Но лежать ты тоже не можешь. Боль становится такой сильной, что ее не в силах терпеть даже самые выносливые люди, но даже тогда болезнь не дает телу умереть. Люди корчатся и извиваются на земле, и, если смотреть внимательно, можно заметить слабую пульсацию внутри их истощенных тел – это дышат их кости.
Когда я была маленькой и плохо себя вела, родители говорили, что, если я не буду слушаться, придут лисы и съедят меня. Конечно, я ни минуты в этом не сомневалась и сразу переставала шалить. Родители никогда не уставали предупреждать меня о лисах. До сего дня они напоминают мне, что лисы всегда где-то рядом, что от них нельзя убежать, что им достаточно увидеть меня один раз, чтобы запомнить навсегда. Они говорили, что это из-за их чуткого носа, но в глубине души мы всегда знали, что дело тут в чем-то другом, гораздо более страшном.
Конечно, лисы детей не едят. Они вообще на них не обращают никакого внимания. Эти лисы – они на самом деле не лисы. Да, они принимают облик лис, они выглядят, как лисы, они прижимаются к земле, как лисы, перед тем как прыгнуть на жертву, но пусть это вас не обманывает. В этих лисах живет болезнь – болезнь, убившая всех жителей их деревни, болезнь, которая просто так не покинет это место.
Колонисты были жестоки. Когда семь выживших женщин выбрались из-под груды мертвых тел, колонисты их связали. Они собирались вымыть их, чтобы посмотреть, что там, под коркой засохшей грязи и крови. И, может быть, потому, что женщины и колонисты почти не понимали друг друга, они много кричали, а затем женщинам заткнули рот кляпом. Затем им завязали глаза. Затем высекли. Затем изнасиловали. Затем снова вымыли. И все началось заново и продолжалось
до тех пор, пока колонисты не насытились. Затем этих женщин – этих сильных женщин, переживших самую страшную болезнь, какую только видела земля, – повесили. Но даже когда все они были мертвы, колонисты не прекратили их пытать.Когда эту историю рассказывает отец, я в безопасности. Отец говорит: «Лисам ты не нужна. Больше всего на свете они, эти лисы, хотят найти хорошего отца для своих детей. Они хотят найти мужчину, который не убьет их и который не умрет от болезни. Они ищут его каждый день, и, к счастью, маленькая моя дочурка, ты – не мужчина».
Но когда эту историю рассказывает мать, она звучит немного по-другому. Нет, в основных моментах их версии совпадают. В ее рассказе есть и болезнь, и колонисты, и убийства, и лисы, но лисы в нем гораздо более мстительны. Она говорит, что «это из-за всего того, что им пришлось пережить». Она считает, что вьетнамцы, а особенно вьетнамские женщины, могут пережить больше, чем любой другой народ в мире, и не жаловаться и даже не копить обиду, но все же говорит, что страдания этих женщин требовали отмщения. Она говорит: «Вьетнамцы не склонны к насилию, но, когда тебя бьют и бьют, не нанести ответный удар – это глупость и самоубийство».
Ханх занимался при свечах не потому, что в его доме не было электричества – оно было, и именно оно использовалось для освещения его комнаты, – а потому что свеча показывала, сколько прошло времени. Каждый вечер он сидел за уроками, пока не сгорало ровно три свечи, а потом шел спать. Перед началом занятий он отмечал на каждой свече середину – чтобы знать, когда переходить с предмета на предмет, которых было шесть. Он был очень целеустремленным мальчиком, но, кроме того, он был очень предан родителям, как все хорошие вьетнамские сыновья. Он учился не только ради себя, но и ради них, чтобы они с гордостью могли говорить соседям, какой у них умный мальчик.
Когда эту историю рассказывает моя мать, она говорит: «Лисы хотят, чтобы Вьетнам был как стоячее болото. Они хотят, чтобы все здесь было как раньше. Они эгоистичны и с предубеждением относятся к любым новшествам».
А когда эту историю рассказывает отец, он говорит: «Лисы пытаются спасти Вьетнам от крушения – крушения, вызванного тяжестью наших желаний».
Лисы работают в команде. Мы не слышим и не понимаем их языка, но нам очевидно, что этот язык существует, поскольку они движутся как единый организм. Все их движения четко выверены. Это похоже на грандиозный балет, во время которого сотни людей умирают, чтобы лисы могли окружить одного-единственного человека, которого они хотят забрать с собой. И после этого рождается еще одна лиса.
Убрав все тела, колонисты построили новую деревню по образцу поселений своей родины, где правили монарх и деньги. Это было очень выгодно, потому что они, колонисты, сами стали здесь монархами. Они были правителями, чьи повеления не обсуждались. Даже после того, как лисы убили всех колонистов, после того, как целые поколения сменили друг друга, деревня уже никогда не вернулась к своему изначальному, свободному и мирному устройству.
Когда мать Ханха узнала, что лисы вновь объявились в округе, она сразу поняла, что они пришли за ее сыном. Это была не материнская гордость. Это был инстинкт. Она знала своего сына, он был прилежным и красивым. У него были свои маленькие недостатки, но он все равно был самым хорошим мальчиком из всех, кто родился в деревне за последние годы. И тогда она придумала план. Она поговорила со всеми остальными женщинами, жившими в деревне. Она угощала их пирожными и сладким рисом. Она раздала им все свои ценности – только бы они обещали помочь ей. У лис была дурная репутация. Она знала, что они придут и убьют всех, и единственный способ пережить их нашествие – это сражаться.
Вот когда болезнь проникает в костный мозг – тогда все становится на самом деле страшно. Костный мозг увеличивается в объеме и давит на твердую кальциевую стенку кости. Она трескается, но из-за болезни не ломается полностью. Она как бы шелушится, с нее слезает слой за слоем. Эти слои отделяются не чисто. Они расщепляются, и осколки кости пробивают себе путь к поверхности, к воздуху. А ты все не умираешь. Даже сейчас ты продолжаешь жить и страдать.