Легенды петербургских садов и парков

Одновременно с бренной в Павловском парке работал выдающийся театральный живописец Пьетро Гонзаго. Гонзаго вписал одну из самых уникальных страниц в историю отечественного паркостроения. Пожалуй, с его именем наиболее полно можно связать понятие ландшафтной архитектуры. Он, как скульптор, который, по словам родена, на вопрос, как создается скульптура, ответил, что просто берется камень и отсекается все лишнее, видел в естественном ландшафте образы, ожидающие своего выявления. Благодаря Гонзаго в структуру парка включены огромные районы, практически лишенные архитектурных сооружений, если понимать под этим возведенные из дерева или камня павильоны. Пользуясь «зеленым материалом» и располагая его по принципу театральных кулис, Гонзаго создал в Павловском парке такие поэтические образы северной природы, как солнечное Парадное поле и романтически тенистая долина прудов, лирическая белая береза с «Самым красивым местом» и красная долина, не нуждающаяся в эпитетах. Все ее очарование любовно вложено в название, которое издревле означало не столько цвет, сколько качество. Красная всегда переводилась как красивая.

Надо полагать, совсем не случайно, приглашенный в 1807 году вновь в Павловск Чарльз Камерон, строит на окраине парка краснодолинный павильон с открытой площадкой на крыше, откуда можно было любоваться великолепными пейзажами Гонзаго. Краснодолинному, или Елизаветину павильону, названному так в честь жены Александра I — Елизаветы Алексеевны, Камерон придал вид античных руин, вечные образы которых постоянно преследовали зодчего. Недалеко от павильона он же соорудил характерные для парков классицизма Руины в виде полуразрушенных древних аркад, щедро дополненных подлинными античными обломками и скульптурой. В 1920-х годах XX века в целях сохранения скульптуру передали в Эрмитаж.

В 1807 году вблизи Белой березы, на территории в то время не принадлежавшей парку, архитектор воронихин строит дачу коменданту Павловска, будущему полководцу Багратиону. Приобретенная впоследствии императрицей и приобщенная к парку, окруженная кустами редких сортов роз, легкая и изящная постройка получает соответствующее название: Розовый павильон. Не в последнюю очередь благодаря своему поэтическому облику, Розовый павильон скоро превращается в своеобразный литературный салон, повидавший в своих стенах немало выдающихся людей XIX века: Гнедича, карамзина, Жуковского и многих других представителей блестящего пушкинского времени.

К созданию Розового павильона приложил свою руку и Пьетро Гонзаго. Его недюжинное мастерство театрального художника сказалось в созданных им так называемых «обманных» картинах, захватывающие рассказы о которых, как о блестяще исполненных цирковых трюках, восторженные посетители парка передавали из уст в уста. Впервые подобный фокус он продемонстрировал восхищенным зрителям на одной из стен Большого дворца. Фрагменты этих удивительных фресок и сегодня еще можно увидеть. По свидетельству очевидцев, в прошлом они производили неизгладимое впечатление. Существует предание, рассказанное одним французом, восторженным почитателем Павловского парка, о том, как некая бедная собачка «расквасила себе морду, пытаясь вбежать в несуществующее пространство фресок Гонзаго, написанных на одной из наружных стен Павловского дворца».

Удачный опыт Гонзаго повторил на стенах Розового павильона. Он ухитрился так изобразить стекла оранжереи, за которыми были видны фруктовые деревья, что, по свидетельству очевидцев, возникала полная иллюзия реальности.

Первоначально Павловск развивался как богатая загородная усадьба, основная территория которой отводилась под парковые, охотничьи и лесные угодья. Собственно город представлял собой немногочисленные дома и дачи строителей и обслуживающего персонала, которые тянулись вдоль единственной дороги из Петербурга к Павловскому дворцу. Однако постепенно город рос, обрастая, говоря сегодняшним языком, инфраструктурой. Благодаря благотворительной и подвижнической деятельности супруги, а затем и вдовы Павла Петровича Марии Федоровны, в Павловске появились русская православная церковь и лютеранская немецкая кирха, госпиталь для инвалидов и больница для бедных, другие общественные здания.

Постепенно город приобретал самостоятельное значение. Этот процесс получил особенное развитие в середине XIX века, после того, как в 1838 году началось регулярное движение пассажирских поездов между Петербургом и Павловском. За год до этого в Павловском парке по проекту архитектора А.И. Штакеншнейдера строится здание вокзала, где, по выражению строителя железной дороги Ф. Герстнера, пассажиры могли не только приобрести билеты, но и получали «приятный отдых и разумное развлечение на лоне прелестной природы Павловского парка».

Аналогов подобных сооружений в россии не было, и Штакеншнейдеру пришлось экспериментировать. Вот почему здание, возведенное по его проекту, более походило на загородную богатую аристократическую усадьбу, нежели на вокзал в сегодняшнем нашем представлении. Однако главное архитектор угадал — это была внушительных размеров постройка с рестораном, комнатами отдыха, прогулочными галереями, садом с фонтанами, привокзальной площадью и, главное, с концертным залом.

Вскоре для привлечения избалованной петербургской публики в вокзале, который стали называть Курзалом, начали устраивать музыкальные концерты. Мода на них распространилась мгновенно. Поехать в Павловск «На музыку» стало признаком хорошего тона. Центр музыкальной жизни столицы переместился в Павловск. Лучшие музыканты Европы считали для себя честью выступить на подмостках павловского Курзала. Здесь концертировали многие звезды европейской музыки, в том числе Иоганн Штраус.

Многолетние павловские гастроли австрийского композитора, скрипача и дирижера Иоганна Штрауса оставили значительный след не только в музыкальной культуре Петербурга, но и в арсенале его городского фольклора.

Пассажирский Вокзал в Павловске. Фото 1910-х годов

Как утверждают исследователи музыки и биографы композитора, в Петербурге Штраус оказался совершенно случайно. Однажды в 1855 году, восстанавливая силы после перенесенной болезни на водах в Бад-Гастайне, он случайно познакомился с управляющим Царскосельской железной дороги, и тот сумел уговорить композитора приехать в Петербург на гастроли. 6 мая 1856 года Штраус дал свой первый концерт в Павловском вокзале. С тех пор в течение десяти лет, вплоть до 1865 года, композитор выступал здесь с оркестром каждое лето.

Концерты Штрауса пользовались ошеломляющим успехом. Он стал кумиром публики, особенно ее женской половины. Популярность Штрауса дошла до того, что питерские парикмахеры даже придумали и ввели в моду прическу «А-ля Штраус». Летняя жизнь Штрауса в Павловске сопровождалась легкими романтическими приключениями и страстными влюбленностями. Если верить фольклору, порою это заканчивалось маленькими светскими скандалами. Однажды его даже вызвали на дуэль. Некий офицер будто бы поставил ему в вину, что его жена каждый день посылала композитору роскошный букет цветов. Говорят, Штрауса спасло только его врожденное остроумие. Он пригласил молодого человека к себе в комнату, полностью заваленную цветами. «все это мне подарили в последние два дня, — весело сказал композитор. — Я готов дать вам удовлетворение, если вы покажете букет, подаренный вашей женой». И в этом не было никакого преувеличения. Газета «Северная пчела» писала: «Штраус скоро будет в состоянии ходить от своей квартиры до эстрады по ковру, сплетенному из женских записок восторженных поклонниц».

Штраус становился героем дружеских шаржей, где его изображали играющим на скрипке в окружении пылающих сердец в кринолинах, и анекдотов, где его немецкая фамилия превращалась в русскую двусмысленность: «Посмотрите, Аннете, какие огромные яйца у этого страуса», — сказала маменька своей дочке, прогуливаясь по академическому музею. — «Ах, маменька, это у того самого страуса, что играет так мило вальсы в Павловском Вокзале?» Надо напомнить, что в концертных программках и на афишах композитор представлялся как Иван Страус, а в народе его называли или «Иван Иванович», или «танцующий Страус», по манере дирижировать, пританцовывая.

19 сентября 1865 года в Павловске состоялось последнее выступление «Короля вальсов», как называли Иоганна Штрауса во всем мире. Как считают специалисты, с его отъездом завершился целый период музыкальной жизни Петербурга XIX века.

Период музыкальной культуры России конца 1830-х — начала 1840-х годов, о котором идет речь, в обиходе получил название «Павловская музыка», а понятие «На музыку» стало идиомой, которой широко пользовались петербуржцы. Например, один из современников писал: «однажды вечером в Павловске н а м у з ы к е появился знаменитый бальзак». По-видимому, тогда понятия Павловский парк и Павловск дистанцировались друг от друга, и в сознании петербуржцев приобрели самоценность. Интересно проследить эволюцию понятия «Павловская музыка». Как отмечает исследователь этого периода музыкальной культуры Петербурга А.С. Розанов, сначала это была так называемая «садовая музыка» для развлечения скучающей и не очень профессиональной публики, и только потом стала «серьезной классической музыкой».