Легион Фалькенберга

— В чем-то он прав, — сказал Фалькенберг. — Например, он знает, что нелегко будет обеспечить полицейскую защиту.

По пути сюда я видел примеры того, что происходит в Рефьюдже, и если так плохо везде…

— Вы найдете способ, — ответил Брэдфорд. Он говорил уверенно. — Вы можете набрать большой отряд. А беззаконие на улицах — это преимущественно уличные подростковые банды. Они никому не подчиняются. Ни партии Свободы, ни нам, ни СВ — никому. Они просто хотят контролировать квартал, в котором живут.

— Конечно. Но вряд ли проблема в них.

— Нет. Но вы найдете способ. И забудьте о Хамнере. Вся его группа не имеет значения. В конце концов, они не настоящие прогрессисты. — Голос его звучал загадочно, а глаза сверкали. Брэдфорд наклонился вперед и заговорил тише. — Знаете, раньше Хамнер состоял в партии Свободы. Говорит, что порвал с ней из-за ее политики в области технологии, но такому человеку нельзя доверять.

— Понятно. К счастью, мне не нужно ему доверять. Брэдфорд расплылся в улыбке.

— Совершенно верно. Ну-с, приступайте. У вас много работы, и не забудьте: вы дали согласие подготовить солдат из представителей нашей партии для меня лично.

VII

Поместье — обширное, протяженностью почти в пять километров — расположилось в холмах на расстоянии однодневного марша от города Рефьюдж. В центре дом и амбары из местного дерева, напоминающего дуб. Здания стоят в лесистой лощине посреди поместья.

— Вы уверены, что вам больше ничего не понадобится? — спросил лейтенант Баннерс.

— Да, спасибо, — ответил Фалькенберг. — Те немногие, кто сейчас у нас есть, все принесли с собой. Позже, когда придут другие, нам придется побеспокоиться о продовольствии и горючем, а пока ничего не нужно.

— Хорошо, сэр, — сказал Баннерс. — Я возвращаюсь с Маурером и оставляю вам свою машину. И у вас есть скот…

— Да. Спасибо, лейтенант.

Баннерс отдал честь и сел в машину. Он хотел сказать что-то еще, но Фалькенберг уже отвернулся, и Баннерс уехал. Кальвин смотрел ему вслед.

— Забавный парень, — сказал он. — Хотел бы больше знать, чем мы занимаемся.

Губы Фалькенберга изогнулись в легкой улыбке.

— Я этого ждал. Проследите, чтобы он знал о нас не больше, чем мы хотим.

— Есть, сэр. Полковник, а что это мистер Брэдфорд говорил о солдатах партии? У нас будет много таких?

— Думаю, да. — Фалькенберг зашагал по широкой лужайке к большому центральному строению ранчо. Здесь на пороге его ждали капитан Фаст и несколько офицеров, а на столе стояла бутылка виски.

Фалькенберг налил себе и выпил.

— Думаю, стоит только начать, и здесь найдется немало последователей Прогрессивной партии, Кальвин. Мне это не нравится, но избежать этого невозможно.

— Сэр? — Капитан Фаст внимательно слушал. Фалькенберг криво улыбнулся.

— Вы серьезно полагали, что правительство отдаст нам монополию на армию?

— Вы думаете, нам не доверяют?

— Амос, а вы бы доверяли нам?

— Нет, сэр, — ответил капитан Фаст. — Но всегда есть надежда…

— Мы не можем осуществить свою миссию, опираясь только на надежду. Главстаршина.

— Сэр.

— У меня для вас позже будет задание. А сейчас поручите кому-нибудь проводить меня в мою квартиру. А потом позаботьтесь об обеде.

— Сэр.

Фалькенберг проснулся от негромкого стука в дверь. Он открыл глаза и сунул руку под подушку, но других движений не делал.

Снова постучали.

— Да, — негромко отозвался Фалькенберг.

— Я вернулся, полковник, — ответил Кальвин.

— Хорошо. Входите. — Фалькенберг спустил ноги с кровати и натянул сапоги. Он спал не раздеваясь.

Главный старшина Кальвин вошел. Он был одет в светлую синтетическую кожаную рубашку и брюки от полевой формы СВ. Из сумки, висевшей на его плече, высовывалось черное обмундирование для ночных операций. На поясе пистолет, на груди нож в тяжелых ножнах.

Вместе с Кальвином вошел невысокий жилистый человек с тонкими каштановыми усиками.

— Рад вас видеть, — сказал Фалькенберг. — Были неприятности?

— Банда хулиганов привязалась к нам, когда мы шли через город, полковник, — ответил Кальвин. Он по-волчьи осклабился. — Но все продолжалось недолго, даже записать нечего.

— Кто-нибудь ранен?

— Не настолько, чтобы не убежать.

— Хорошо. Были проблемы в бараках переселенцев?

— Нет, сэр, — ответил Кальвин. — Они не охраняются. Всякого, кто хочет уйти от милостей Бюро Переселения, отпускают. Без продовольственных карточек, конечно. Это ведь не осужденные, а колонисты по принуждению.

Слушая Кальвина, Фалькенберг разглядывал пришедшего с ним человека. Майор Джереми Севедж выглядел усталым; казалось, он намного старше своих сорока пяти лет. И он похудел: Джон помнил его другим.

— Я слышал, вам нелегко пришлось, — сказал ему Фалькенберг.

— Не пикник, — ответил Севедж с акцентом, который приобрел, когда рос на Черчилле. — Но другого мы и не ждали. И вот мы здесь, Джон Кристиан.

— Да, и слава Богу. Вас никто не заметил? Люди вели себя правильно?

— Да, сэр. С нами обращались так же, как с остальными вынужденными колонистами. Люди вели себя великолепно, и неделя-другая тренировок вернет им форму. Главный старшина сказал мне, что батальон прибыл в полном составе.

— Да. Он все еще в казармах морской пехоты. Это наше слабое звено, Джереми. Я хочу, чтобы они побыстрей оказались здесь; тогда мы сможем контролировать их общение. И нужно сделать это как можно скорее.

— У вас лучшие люди. Думаю, все будет в порядке. Фалькенберг кивнул.

— Но глядите в оба, Джереми, и будьте осторожны, пока СВ не уйдет. Я нанял доктора Уитлока, чтобы он выяснил для нас обстановку. Он еще не показывался, но я предполагаю, что он на Хедли.

Севедж ответил на взмах руки Фалькенберга и уселся на единственный в комнате стул. С кивком благодарности взял у Кальвина стакан с виски.